Сергей Чухлеб - Лекции по истории западной философии Нового времени

При Якове I Бэкон становится лордом-хранителем печати, а затем лордом-канцлером (сегодня бы мы сказали – «премьер-министр»). Бэкон мог считать, что главная цель его жизни достигнута – он не только обрел должность, некогда принадлежавшую его отцу, но и возвысился над ней.

Но в 1621 году произошла катастрофа. Френсис Бэкон был обвинен парламентом в коррупции. Бэкон был приговорен к огромному штрафу и тюремному заключению в Тауэре. Ему навсегда было запрещено заниматься государственной деятельностью. Он изгонялся из парламента и не имел права присутствовать при дворе. Впрочем, король отменил штраф и почти сразу освободил Бэкона из заключения.

Некоторые биографы Бэкона стыдливо пытаются намекнуть, что Бэкон был невиновен. Якобы он взял на себя вину вышестоящих. Заявление несколько странное, поскольку выше Бэкона был лишь король. Мне кажется, что не стоит стыдливо замалчивать истину, а разумно понять личность этого человека, а, значит, и характер эпохи, его породившей, во всей ее аутентичной специфике.

Бэкон был принужден удалиться в свои поместья, где посвятил себя занятию наукой. Скончался философ в 1626 году. Обстоятельства его смерти весьма любопытны, ибо прекрасно характеризуют облик философа- ученого того времени. Френсис Бэкон «погиб» как «мученик науки». Дело в том, что однажды ему пришла в голову весьма занятная идея относительно способов сохранения мяса. В то время проблема хранения мяса стояла очень остро. Представьте, что вы – фермер XVI в. Вы привезли в жаркий летний день свинину на городской рынок. К концу торгового дня эта свинина протухает. Если же вы мореплаватель, то дело обстоит совсем плохо. Солонина, которую вы погрузили на корабль, очень скоро начинает кишеть червями, но вы не можете ее выбросить, а принуждены есть, поскольку, в противном случае, умрете от голода.

Френсис Бэкон предположил, что мясо может сохраняться дольше, если его замораживать. Если бы он был средневековым ученым, то годами «медитировал» бы над этой проблемой, пытаясь обнаружить истину в текстах древних. Но, как представитель науки нового типа, он считал разумным поставить эксперимент. Закапывая в снег тушку цыпленка, Бэкон получил воспаление легких и скоропостижно скончался.

Не стоит думать, что философией и наукой Бэкон занялся лишь в ссылке. Всю свою жизнь он успешно сочетал государственную службу, бюрократические интриги с интеллектуальными занятиями. Бэкон является одним из самых видных представителей культуры Англии XVI века. Должно быть, вам известны предположения некоторых историков, что Шекспир не является автором шекспировских пьес. На вопрос же: а кто автор? – называют несколько имен. Френсис Бэкон – первый в этом списке.

Обозревая современное ему состояние наук, Бэкон удрученно констатирует, что они пребывают в весьма жалком состоянии: в них нет системы, они полны умозрения, и истинные суждения так перемешаны с ложными, что невозможно отделить одно от другого. «Ни в логике, ни в физике в понятиях нет ничего здравого. «Субстанция», «качество», «действие», «страдание», даже «бытие» не являются хорошими понятиями; еще менее того – понятия: «тяжелое», «легкое», «густое», «разреженное», «влажное», «сухое», «порождение», «разложение», «притяжение», «отталкивание», «элемент», «материя», «форма» и прочие такого же рода. Все они вымышлены и плохо определены». (1. Т. 2, С. 14).

Подобное жалкое состояние науки есть тяжкое наследие предшествующих времен. Старая наука пренебрегала опытом и слишком увлекалась умозрением. Разум, оставляющий поля опыта, неизбежно впадает в умозрение и фантазии.

Сама природа человеческого разума делает его уязвимым для заблуждений и предрассудков. «Человеческий разум не сухой свет, его окропляют воля и страсти, а это порождает в науке желательное каждому. Человек скорее верит в истинность того, что предпочитает. Он отвергает трудное – потому что нет терпения продолжать исследование; трезвое – ибо оно неволит надежду; высшее в природе – из-за суеверия; свет опыта – из-за надменности и презрения к нему, чтобы не оказалось, что ум погружается в низменное и непрочное; парадоксы – из-за общепринятого мнения». (1. Т. 2. С. 22).

Таким образом, прежняя наука пребывала в бессилии и часто принимала за истину то, что таковой не являлось. Она слепо доверяла авторитету древних и вместо самостоятельного поиска истины избирала путь повторения и компиляции. В итоге, древние авторитеты превратились в сущее проклятие для научного знания. Своей непоколебимой важностью и иллюзией обладания истиной они препятствуют реальному обретению знания. Доверяя им, исследователь не видит нужды в дальнейшем поиске.

Особенное неудовольствие у Бэкона вызывает Аристотель, «который своей диалектикой испортил естественную философию, так как построил мир из категорий». Такое раздражение на античного Философа весьма характерно для многих мыслителей Нового времени. К концу Средних веков Аристотель стал символом науки, и его труды активно использовались философами. Авторитет Аристотеля был непререкаем. Его положения были возведены в ранг догмы. Именно поэтому новые наука и философия, сражаясь с наукой старой, принуждены были сражаться и с Аристотелем.

Впрочем, раздражение новых философов на Аристотеля было чрезмерным. В конце концов, Аристотель был вдумчивым мыслителем, склонным внимательно относиться к опыту. И именно энциклопедичность, трезвость мысли и любовь к эмпирическим знаниям сделали его столь популярным у средневековых ученых. Вряд ли можно поставить в вину Философу то, что его наследие было использовано по прошествии двух тысяч лет во вред реальной науке.

Сетуя на чрезмерное доверие предшественников и современников к авторитету древних, Бэкон остроумно замечает, что этот пиетет и эти восторги направлены не по адресу: «Что же касается древности, то мнение, которого люди о ней придерживаются, вовсе не обдуманно и едва ли согласуется с самим словом. Ибо древностью следует почитать престарелость и великий возраст мира, а это должно отнести к нашим временам, а не к более молодому возрасту мира, который был у древних». (1. Т. 2. С. 45–46).

Впрочем, отвергая слепую доверчивость к древним авторитетам, Бэкон предостерегает и от легкомысленного принятия нового лишь потому, что оно новое и от неразумного пренебрежения старым лишь потому, что оно старое. Критерием истины не должны быть ни древность, ни новизна, но один лишь опыт.

«Одни умы склонны к почитанию древности, другие увлечены любовью к новизне. Но немногие могут соблюсти такую меру, чтобы и не отбрасывать то, что справедливо установлено древними, и не пренебречь тем, что верно предложено новыми. Это наносит большой ущерб философии и наукам, ибо это скорее следствие увлечения древним и новым, а не суждения о них. Истину же надо искать не в удачливости какого-либо времени, которая непостоянна, а в свете опыта природы, который вечен». (1. Т. 2. С. 24).