Алексей Корчажкин - Christe eleison!

Пустыня. Ночь. Кровавый кругъ.
И въ кругѣ томъ явился вдругъ
Погибшій странникъ; плащъ на нёмъ,
Въ кровавый цвѣтъ окрашенъ онъ.
Съ нимъ души падшія, и страхъ
Былъ въ ихъ пылающихъ глазахъ.
И ненависть: ихъ дикій взглядъ
Другъ въ друга устремленъ, и радъ
Врага былъ каждый погубить;
Сіе намѣренье творить
Межъ тѣмъ отъ изобилья sла
Нельзя имъ было: грань стекла
Ихъ раздѣляла. Вдругъ они
Бросались, sлобою полны
На отраженье – и безъ силъ
Валились наземь, каждый былъ
Прикованъ къ грани роковой
Лишь волей собственною sлой.
Въ пескахъ безжизненныхъ молилъ
Погибшій изъ послѣднихъ силъ:
«Тебя я помню. Будь мнѣ, другъ,
Росою сладостной: въ сей кругъ,
Гдѣ трое насъ, приди и ты
Изъ той незримой полноты,
Что намъ не вѣдома sѣло,
Ослабь терзающее sло!»
Онъ такъ молился. И въ отвѣтъ
Онъ издали увидѣлъ свѣтъ.
Сгустившись, образъ принялъ онъ,
И, луннымъ свѣтомъ озарёнъ,
Въ одеждѣ бѣлой человѣкъ
Предсталъ предъ ними. И изрекъ
Погибшій странникъ эту рѣчь:
«Вы вмѣстѣ вновь. Предостеречь
Я васъ пытался. Не сумѣлъ
Спасти я ихъ. Кровавыхъ дѣлъ
Они творили безъ числа,
Чужая кровь для нихъ была
Водой прохладной въ жаркій зной.
Пьянчуга немощный иной
Не столько тянется къ вину,
Но эти люди – кровь одну
Немерено вливали въ пасть.
Въ пустыню привела ихъ страсть.
И ты ихъ видишь предъ собой,
Sѣло терзаемыхъ душой,
Томимыхъ жаждою sѣло
Бездонное наполнить sло.
Взгляни, насколько жалки тѣ
Въ своей зеркальной пустотѣ.
Вы ихъ прославите. Но мнѣ
За нихъ обидно, и въ огнѣ
Пусть мучится теперь вовѣкъ
Безликій, падшій человѣкъ.
Такихъ насъ много, боль одна
У всѣхъ – и Бездны глубина
Неразличима въ насъ, и взглядъ
Безликъ и тусклъ: не любитъ адъ
Различья въ образѣ Его,
Всѣхъ равенство до одного
Въ аду возсоздано. И намъ
Безвременно терзаться тамъ.
Несчастные! Свободно мы
На рабство всѣ обречены.
Но какъ легко и вамъ итти
По гиблому сему пути
Обезличенья! Не землѣ,
Подобно какъ и намъ во мглѣ
Не видно свѣта вамъ. Sѣло
Влечетъ васъ міровое sло.
Іисусъ, Ты кротокъ и смиренъ.
Зачѣмъ пришелъ и принялъ тлѣнъ
На землю рабскую сію —
Ты душу мучаешь мою!
Послушай, свѣтлый человѣкъ, —
Печальный духъ ему изрекъ. —
Его ты понялъ. И пріялъ.
Въ тебѣ Онъ свѣтомъ возсіялъ.
Тотъ свѣтъ мучителенъ для насъ.
Я ухожу. Но въ этотъ час,
Прошу, мою послушай боль —
Одну изъ мучающихъ воль,
Со мною слитыхъ. Не могу
Сопротивляться я врагу».
Умолкъ погибшій. Зеркала
Со звономъ пали. Слуги sла
Мерзѣйшимъ смѣхомъ изошлись,
Слова такія прорвались
Изъ ртовъ, sмѣившихъ ѣдкій смрадъ:
«Не побѣдить вамъ, смертнымъ, адъ!
Безумецъ распятый не смогъ
Заставить какъ всесильный Богъ
Въ Себя повѣрить въ судный часъ,
Когда великой силой насъ
Онъ сокрушилъ. Но знаетъ Онъ
Въ аду сбираетъ Аваддонъ
Sѣло безчисленную рать.
Недолго намъ осталось ждать!»
«Онъ намъ не нуженъ, – такъ изрекъ
Въ кровавой мантіи пророкъ. —
Тебя мы ждали, нашъ ты былъ.
Зачѣмъ тебя освободилъ
Распятый, немощный Христосъ?
Ты поселился въ царствѣ грезъ,
Повѣривъ лживымъ словесамъ.
Ты, вѣрно, не увидѣлъ самъ,
Той силы, что лишился ты.
Прозри глубинныя мечты
И къ намъ пріиди въ нашу рать.
Мы снова будемъ убивать
И наслаждаться кровью“. „Нѣтъ! —
Отвѣтилъ приглашенный свѣтъ. —
Такимъ ты не былъ порожденъ.
Я былъ тобой предупрежденъ
И свѣтъ увидѣлъ. Почему
Ты гонишь Свѣтъ, прорвавшій тьму?
Я ухожу. Но буду вновь
Молить я, чтобъ омылась кровь
Съ одеждъ замаранныхъ. Со мной
Изъ Бездны адской роковой
Изыдешь ты когда-нибудь».
И молвилъ падшій слышно чуть:
«Спасибо… Времени рѣка
Несётъ насъ многіе вѣка.
Пріидетъ время – міръ тогда
Исчезнетъ разъ и навсегда.
И будетъ новый міръ. Иди
Христа, мнѣ чуждаго, найди,
Но нѣтъ надежды мнѣ. Теперь
Закрыта предо мною дверь.
Забудь меня». И яркій свѣтъ
Всё осіялъ. И силуэтъ
Вознесся въ немъ – и дикій крикъ
Прорѣзалъ тишину и вмигъ
Умолкъ. И мертво стало тамъ,
Гдѣ ненавидятъ свѣтъ Христа.

Пещера. Ночь. И тишина.
И тускло свѣтится луна,
Даря воспоминанье дня —
Свѣтъ утонувшаго огня,
Что свѣтитъ міру черезъ мракъ,
Ему напоминая такъ
О вѣчномъ свѣтѣ, только тьма
Плѣняетъ больше взоръ ума.
Въ пещерѣ той огонь горѣлъ,
Что тѣлеса и души грѣлъ,
И тихо въ тишинѣ трещалъ.
Безмолвія не нарушалъ
Тотъ пламень музыкой своей.
Онъ пѣлъ о доблести людей,
Чьи просвѣщённые умы
Желали мудрость болѣ тьмы,
Что нѣкогда служили ей
Во многой мудрости своей;
Ихъ былъ тяжелъ, но тщетенъ путь,
И было нелегко свернуть
Съ пути забвенія туда,
Гдѣ рушатся порой года
Пустыхъ исканій и надеждъ
И мудрованія невѣждъ.
Но духъ, идущій къ небесамъ,
Порой не замѣчаетъ самъ,
Что къ мудрости простертый умъ
Вбираетъ болѣ свѣтлыхъ думъ,
Отринувъ глупость прошлыхъ лѣтъ
И вырвавшись изъ тьмы на свѣтъ.

И въ той пещерѣ, въ тишинѣ,
Сидѣли старцы, какъ во снѣ
Недвижимы, и небеса
Свѣтились черезъ ихъ глаза,
Полуприкрытые. Ихъ умъ
Въ движенія сердечныхъ думъ
Былъ постоянно погружёнъ.
И, небеса впуская, онъ
Стремился къ нимъ, и потому
Являлось тайное ему.
Ихъ было двое. Сѣдина
Бѣлѣй, чѣмъ блѣдная луна,
Вѣнчала главы мудрецовъ.
Ихъ мудрость скрыта отъ глупцовъ,
И развѣ тотъ её поймётъ,
Кто брань жестокую ведётъ
За свѣтъ, сіяющій во тьмѣ,
Кто ненавистенъ сатанѣ.
Таинственный и тихій свѣтъ
Прозрѣнія ихъ долгихъ лѣтъ
Струился въ нихъ и души грѣлъ,
И въ ихъ сердцахъ огонь горѣлъ
Любви и знанія. Его
Ужъ не погаситъ ничего.
И приближало время срокъ,
Въ небесный вѣчности чертогъ
Неся ихъ тихою рѣкой,
Чтобъ души ихъ нашли покой
Въ Небесномъ Царствѣ. И тогда
Они забудутъ навсегда,
Кѣмъ были прежде. Божій свѣтъ
Отретъ ихъ слёзы – горечь бѣдъ
Напрасно прожитыхъ годовъ,
И Слово, что превыше словъ,
Наполнитъ души ихъ собой
И станетъ вѣчною судьбой.
Они молчали въ тишинѣ,
Ихъ лица были какъ во снѣ,
А души ихъ на небесахъ
Торжествовали, въ ихъ глазахъ
Свѣтилась радость… Только вдругъ
Ихъ охватило пламя въ кругъ,
И взвилось пламя въ потолокъ,
И жаръ его былъ такъ жестокъ,
Что выжегъ чистые глаза,
Что отражали небеса.
Вмигъ всё исчезло. Тишина…
И продолженье полусна
Молитвы тихой, свѣтлыхъ думъ,
Занявшихъ неотмірный умъ.
Но опалились небеса,
И обречённыхъ голоса
Вторгались въ думы: плачъ и стонъ,
И вопль всѣхъ со всѣхъ сторонъ,
Зубовный скрежетъ, боль людей,
Которыхъ дьявольскій sлодѣй
Забвеньемъ мучитъ. Эта боль
Сковала милліоны воль.
Средь тяжкихъ стоновъ въ этотъ мигъ
Отчётливый раздался крикъ,
Крикъ обречённаго, съ мольбой —
Изъ бездны ада роковой.
Крикъ цѣпи міра разорвалъ,
Всю мощь огня въ себя вобралъ,
И принялъ призракъ зримый видъ.
Кровавой мантіей покрытъ
Явился падшій человѣкъ.
Сказалъ онъ: «Вашъ оконченъ вѣкъ!
И время мчится. Васъ тогда
Я не увижу никогда.
Но прежде попрошу я васъ:
Скажите мнѣ въ послѣдній часъ,
Какъ жили вы, какъ путь свой шли.
Людей вы за собой вели
Въ глухую тьму, тамъ нынѣ я,
Тамъ жизнь моя… тамъ смерть моя.
Но гдѣ-то повернулъ вашъ путь,
Мнѣ въ прошлое не заглянуть,
И невозможно мнѣ найти
То продолженіе пути.
Прошу васъ, разскажите мнѣ,
Душѣ, пылающей въ огнѣ,
О вашей жизни. Можетъ-быть
Мнѣ легче будетъ пережить
Смиренье съ адскою судьбой.
Прошу васъ, сжальтесь надо мной!»