Александр Ивин - Из тени в свет перелетая… Очерки современной социальной философии

Стремясь избежать крайнего релятивизма и субъективизма, некоторые представители герменевтики пытаются найти некую общую основу для всех многообразных специфических «пониманий». Этой основой иногда объявляется «предпонимание» как возможность всякого понимания и общения людей. Предпонимание должно иметь дорефлексивный и вненаучный характер, так как оно лежит в фундаменте всякой рефлексии и науки. Оно должно представлять собой нечто онтологическое, поскольку на него опираются все отношения между людьми.

Э. Бетти видит такую основу в существовании так называемых смыслосодержащих форм, которые выступают как корреляты определенных ситуаций, социальных процессов, фактов и являются носителями смыслов.

Гадам ер отождествляет предпонимание с «предрассудком», т. е. с суждением, вынесенным до всякого исследования существующих фактов. Любой процесс понимания исторического объекта отправляется от некоторого предварительного представления о его смысле. По Гадамеру, эта предварительная «подготовка» основывается на предрассудках культурной традиции, и именно они, а не рационально-логические моменты, определяют сущность человеческого мышления. Анализируя роль предрассудка в процессе научного понимания, Гадамер приходит к выводу, что реализация идеала науки без предрассудков невозможна, поскольку остается неизвестной сущность научного мышления [37] См.: Gadamer H.-G. von. Wohrheit und Methode. Tubingen, 1969. . Под сомнение ставится тем самым возможность достижения интерсубъективного понимания и сама ценность науки. Методологический и гносеологический релятивизм Гадамера заставляет неопозитивиста Апеля признать, что «донаучное понимание» Гадамера, по существу, антинаучно. Впрочем, и сам Апель постулирует в качестве подлинной основы понимания определенную предструктуру, которая не дана в опыте и эксперименте, – некое «герменевтическое априори» [38] См.: Apel К. О. Transformation der Philosophie. Freiburg a. M., 1973. S. 59–60. .

Идея «предпонимания» выражает в своеобразной форме убеждение в социальной и исторической детерминации познания вообще и исторического познания в частности. Действительно, горизонт понимания всегда исторически обусловлен и ограничен. Беспредпосылочное понимание – независимо от того, идет ли речь об изучении истории или об изучении природы, – является, в сущности, фикцией.

Однако конкретизация этой общей посылки в философской герменевтике вырождается, как правило, в отрицание возможности самой объективной истины, в растворение ее в тех различных перспективах, в которых она может рассматриваться. Апология «предрассудка», «предструктуры», «герменевтического априори», истолкование языка как «горизонта герменевтической онтологии», призывы к устранению идеологии как главного препятствия на пути к пониманию – все это оказывается, в конце концов, манифестацией субъективизма и априоризма, органически входящих в ткань герменевтики. Абсолютизация предпонимания как чего-то изначального и дорефлексивного, резкое противопоставление его пониманию означают утверждение примата традиции над рефлексией, неспособность отобразить «колебания» смысла между бесконечностью невысказанного и конечностью сказанного.

Предпонимание, являющееся исходным моментом движения к пониманию, само исторично. Оно определяется меняющимися условиями социальной жизни, достигнутым уровнем познания и соответственно понимания. Познание реализуется в определенных исторических и социальных условиях. Но чем дальше оно продвигается, тем глубже понимаются сами его предпосылки. Углубление понимания – это одновременно и прояснение, экспликация предпонимания.

Абсолютизация герменевтикой дорефлексивного понимания воспроизводит в извращенной форме тот фундаментализм, который был характерен для мышления Нового времени.

Сейчас внутри самой герменевтики наблюдается тенденция к определенного рода расширению и выходу за пределы языка и текстов. Сторонники «критической герменевтики» считают, что представители «философской герменевтики» явно переоценивают роль традиции и языка в познавательном процессе, что нельзя пренебрегать теми экстралингвистическими факторами, в контексте которых конституируются мышление и деятельность человека. «Критическая герменевтика» стремится быть «глубинной герменевтикой», не ограничивающейся процессом интерпретации и стремящейся выявить ее объективные основы, те жизненные условия, которые сказываются на всех интеллектуальных процессах.

Своеобразную концепцию такой герменевтики развивает Ю. Хабермас [39] См.: Habermas J. Theorie und Praxis. Freiburg a. M., 1969. . Герменевтика должна служить, по мысли Хабермаса, целям освобождения человека от того, что Маркс назвал «практическим унижением». Хабермас обвиняет, однако, марксизм в недостаточной «критичности» и изображает его как учение, лишь фиксирующее действие «неумолимых» законов, встающих, подобно стене, на пути свободной деятельности человека. Более последовательная «критическая теория» должна опираться не на «философию бытия», а на «философию действия». Герменевтика, по Хабермасу, не является ни искусством истолкования, ни средством сделать что-то понятным. Она представляет собой критику и как таковая должна помогать познающему субъекту осознавать самого себя, показывать, что средства естественного языка в принципе достаточны, чтобы объяснить смысл любых взаимосвязей опыта, субъективные желания и цели людей. Интерсубъективное взаимопонимание в языке одновременно и безгранично, и неполно: оно безгранично в том смысле, что всегда может быть расширено, и вместе с тем частично, поскольку никогда не может быть полностью прояснено и реконструировано. Мы способны «понимать» и «излагать» все, но никогда не сможем передать что-либо полностью и окончательно. Отсутствие взаимопонимания в обществе – результат социальной патологии языка. С этим положением связана иллюзия Хабермаса, будто эмансипация человека и его сознания от «идеологических заблуждений» возможна на основе реконструкции языка: «докритическая герменевтика» служила будто бы сохранению существующих общественных отношений; «критическая герменевтика», являясь «теорией практики» и ориентируясь на деятельность, вносит посредством методического постижения социальных явлений важный вклад в изменение действительности.

Эта лишенная оснований претензия была с явным скепсисом встречена даже самими герменевтиками. Д. Кампер, например, пишет, что если теория Маркса была критикой действительности и воспринимала противоречия последней как повод к практической деятельности по ее изменению, то «критическая теория» Хабермаса под влиянием герменевтики движется к тому, чтобы превратиться в орудие компенсаторного снятия барьеров «понимания». Герменевтика стремится сделаться разоблачением «идеологий», используя свое «искусство понимания» для восстановления «коммуникативной компетенции». Тем самым устанавливается теоретический горизонт практики – «интерпретация и коммуникация ученых становится трансцендентальным условием человеческого слова и дела» [40] Kamper D. Hermeneutik: Theorie einer Praxis? // Zeitschrift fur allgemeine Wissenschaftstheorie. Wiesbaden, 1974. Bd. 5. H. 1. S. 52. .