З. Лапина - Экософия духовной жизни будущего

В то же время Г. возвращает нас к самым глубинным корням самого изначального сотворчества-с-Жизнью, когда она начала творить ее – в становящемся сотворчестве-с-нею. Этот уровень творчества зафиксирован искусством малочисленных народов Крайнего Севера и мира в целом (Китая, Индии, Африки, Австралии, Америки). Именно этот тип теснейшей, неразрывной эко-связи возрождают феноменология и Г. понятием «жизненного мира», в котором нет объекта, но есть изначальное и вечное субъект-субъектное общение. Человек как субъект сотворчества «всегда «преднаходит» себя в определенной ситуации» [184, с. 260]. Он включает себя в уже имеющуюся жизнь и текст в качестве их реального соавтора, дающего им новую жизнь.

Следующие «основные положения» Г. характеризуют также и наше сотворчество-с-Жизнью. «1. Принципиальная открытость интерпретации, которая никогда не может быть завершена. 2. Неотделимость понимания текста от самопонимания интерпретатора. 3. Выявляя внутренний смысл конкретных явлений духовной жизни, Г. стремилась связать их с логикой развития и историческим контекстом культуры» [184, с. 260].

Поставим вместо «текста» – жизнь, «интерпретатора» – человека=творца, и тогда получим даже нечто большее: Г. есть форма творчества будущего, человека=общества с его культурой=Жизни в их внутреннем тождестве. И это уже – Живая логика творчества.

«Х.-Г. Гадамер (ученик М. Хайдеггера) сделал герменевтическую проблематику универсальной в хайдеггеровском духе: понимание неотделимо от человеческого общения» (цит. по: [184, с. 261]) и экообщения в целом. Жизнь=Культура и ее Творчество Человеком становится тождественной Г.

«Интерпретация есть постижение внутреннего смысла произведения, логики его развития, раскрытие заключенного в нем социокультурного смысла» (цит. по: [184, с. 261]) и его «продление» в будущее, придание самой жизни нового, экологического уровня, когда естественное становится соединением его с искусственным и оно, последнее становится решающим направлением их сотворчества. Жизнь=Культура=Творчество=Истина становятся, как минимум, двумерными, а в пределе – и многомерными, многосторонними. Это многомерность-реальность языка как формы Жизни=Культуры и ее творчества Человеком-обществом. Современное рефлекторно=понятийно=научное «освоение»=подчинение Жизни= Культуры рацио-человеком (в качестве антитезиса) опосредствует интуитивно=образное эко-общение (язычество, Восток)=тезис и их синтез евразийски-русской социокультурой. Мощноe препятствие в переходе от антитезиса=Запада к гармоничному синтезу представляет формальная логика, в т. ч. и как методология позитивистской социологии, но не логика искусства, и в определенном смысле – не логика социологии искусства. Живая логика творчества – логика понимающего осмысления Г., она разрешает противоречие между методом позитивизма и истиной Г.

Г. дает некую модель для понимания не только творчества вообще, но и для одной из его основных форм – социального Творчества, осуществляемого социологией. Для Г. текст существует только как знаковое образование, как «потенциальный смысл, нуждающийся в актуализации, но не художественная ценность» [184, с. 262]. Только в сотворчестве с интерпретатором реализуется эта потенция: текст, культура, социально значимая информация обретает свое второе… n-рождение для новых этапов социальной жизни людей и Природы. Художественно-социальный – есть тем самым – итог сотворчества прежних авторов текста и любого иного, социально значимого произведения с творческими индивидуальностями последующих поколений. Предмет искусства, в т. ч. и предметное знание, включая культурологию-социологию, становятся-осмысливаются как всего лишь предметные носители сотворческих усилий многих прежних поколений со следующими. Эта некая «эстафетная палочка», обретающая все новый и новый социально значимый смысл. «Произведение мыслится как «открытая система», а его смысл и ценность – как исторически подвижные и изменчивые. Поэтому никакое суждение о произведении не может считаться абсолютным, окончательно исчерпанным… художественный смысл перестает рассматриваться исклю-чительно как характеристика текста, как нечто, жестко с ним связанное» [184, с. 262], – но как момент уже не только и даже не столько истории, но и прогноза=будущего. Именно в этом контексте переосмысливается роль и функции культурологии-социологии будущего: каждый социокультуролог по-новому=по-своему переосмысливает свое, социокультурологическое прошлое, свое профессиональное знание: оно тем самым становится живым, развиваемым им на основе своего, личностно=творческого саморазвития. «Безличностность»-«объективность» – внеценностность=вненравственность социокультуролога становится анахронизмом. Он начинает ощущать свою резко возросшую нравственную ответственность за будущее своего общества и мира Жизни в целом.

«Каждый новый герменевтик» и каждое новое поколение «создает совершенно… новое содержание истолковываемого им историко-культурного текста (первоисточника)» и всего вообще социокультурного наследия. «Дело герменевтики» и культурологии-социологии, как и науки в целом – «это не репродукция прежних смыслов, которые вкладывали в текст его авторы», включая Природу или даже начиная с нее, «а производство всевозможных новых смыслов». «Факты текстов при таком подходе понимаются бесконечно пластичными и податливыми, материалом, в котором скрывается неисчерпаемый кладезь самых разных интерпретационных возможностей. Этот «податливый» материал как сгусток переживаний в закапсулированном виде – «вторая природа», сформулированная человеком в прошлом» [184, с. 262]. Здесь почти явная, но очень характерная как бы и не опечатка: сформированная, но также и сформулированная. Но ведь тогда эта, «вторая» природа есть в определенном смысле переформированная, пересформулированная первая, живая Природа, пересотворенная человеком и пересотворяемая всеми последующими поколениями. Но пересотворяемая так, чтобы она, Жизнь, не потеряла бы в этом бесконечном процессе переформулирования своего изначального смысла, своей изначальной способности самовоспроизводства-самосовершенствования.

Все последующие переосмысления=пересотворения должны сохранять Природу живой – со всеми ее тайнами, глубинными неисчерпаемыми смыслами; и не только для того, чтобы она оставалась живой, но и для того, чтобы последующим поколениям было от чего «танцевать», было на чем строить уже свою, неведомую нам Жизнь, вкладывать в нее все новые и новые, свои смыслы, естественно, отличные от прежних и наших.

«Соответственно, социология в своем развитии является историей различных социологических текстов и их разных толкований, каждое из которых может считаться истинным» [184, с. 263], а потому – достойным своей реализации в практике социального (социокультурного) творчества, или творчества социальных структур, а через них и посредством них – творчества и Человека=Творца и Жизни в целом. Более того, культурология-социология должна быть понята с позиций экологии культуры еще и как «банк идей» социальных проектов, ждущих своей «очереди» в деле их реализации в процессе созидания нового социума – социума творчества Жизни=Культуры. Такая культурология-социология нового уровня и есть искомая социология творчества Жизни=Культуры, или экосоциология, – будущее всей системы социально-гуманитарных, в т. ч. и культурологических-социологических наук. Словом, Г. – это тайна=«зародыш» будущей, Живой социологии и, конечно же, Экософии=экологии культуры.