З. Лапина - Экософия духовной жизни будущего

«В целом для Г. характерна концепция единого (живого. – К. Ш.) начала, развертывающегося в серии эманаций, и иерархического строения умопостигаемого мира, наряду с этим иногда предполагается существование мрака-материи, или хаоса (офиты, гностики у Плотина)… Специфичным для Г. является антикосмический дуализм: мир предельно удален от бога и есть его антипод. В противоположность иудейско-христианской традиции, гностики помещают между богом и миром серию ипостасей…, функция которых заключается не в том, чтобы соединить идеальное и материальное (как в неоплатонизме), а, наоборот, разделить их.

Центральное место в учении Г. занимает человек как средоточие мирового процесса. Он, хотя и является тварью темных сил мира, по своей субстанции не принадлежит ему. Эта его божественная субстанция часто принимает форму первочеловека, или антропоса. Душа иноприродна и по сущности своей принадлежит надкосмической сфере (Василид). Наряду с дуализмом души и тела в Г. существует и трихотомическое разделение человека на «духовное», «душевное» и «телесное» [425, c. 118].

Г. позволяет видеть-осмысливать мир как многомерно=живой, что требует, чтобы и знание, и его логика тоже стали бы живыми, сохраняющими=творящими Жизнь.

Концепция знания, гносиса, – ядро Г. В известной формуле гностика Феодота суть гносиса заключается в ответе на следующие вопросы: «Кто мы? Кем стали? Где мы? Куда заброшены? Куда стремимся? Как освобождаемся? Что такое рождение и возрождение?». Познание человечеством своего внутреннего «Я» делает возможным и познание мира, того, «что есть, что было и что будет?». Такое всеобъемлющее знание… дарует человеку спасение. В гносисе человек преодолевает свою двойственность и разорванность, через человека происходит преодоление бытием своей расщепленности и восстановление распавшейся гармонии… Г. выступает как своеобразная метафизическая утопия, провозглашающая братство, равенство и единство людей (соч. Епифания «О справедливости» и др.).

В целом Г. предстает… как попытка найти новый мировоззренческий синтез и сыграть значительную роль в генезисе и развитии средневековой культуры как на Западе, так и на Востоке» [425, c. 119].

Так понятое знание – живое. Ему соответствует, естественно, тоже живая логика особого типа, преобразующая животворную логику Востока в Человечную логику гуманистичного (в т. ч. и западного) типа (напр., Гете).

«Гордиев узел» – рассказ или притча об Александре Македонском, ученике Аристо-теля. В Малой Азии в период похода Александра ему предложили развязать узел, который не мог развязать никто из восточных мудрецов. Александр рассек этот узел мечом, и тем «решил» проблему. Эта притча трактуется обычно как аналогия при решении целого класса сверхсложных, запутанных задач. В принципе эта история может быть понята как своеобразный эпиграф ко всей последующей антично-западной цивилизации, которую можно вести от Аристотеля-Александра.

Античность, действительно, разорвала всю систему своих сложнейших взаимосвязей с Природой. «Мечом», рассекшим «пуповину», связывавшую человека с Природой, была формальная логика (=гносеология=философия=наука), созданная Аристотелем, но также и вся философия=наука в целом, включающая социетальную социологию. Можно даже сказать, что эту родовую связь «рассек» скорее Аристотель руками Александра, чем сам Александр (и его армия). Ведь имеются данные о том, что Аристотель был и основным (если не единственным) военным советником великого полководца.

Точнее говоря, решительное «отсекание»=выделение человека из Природы начали еще до Аристотеля Сократ-Платон, атомисты-софисты… Аристотель же по-новому соединил «разрубленные» прежде живые части доантичной (=восточной=экофильной) культуры. И тем создал качественно новое, техно-квазиживое целое – цивилизацию=философию=логику=науку, социетальную социологию-культурологию, введя «меч»=предмет=вещь (потребления) в ту структуру, которая прежде была всецело живой, а совместными усилиями античных философов была превращена в нечто, очень активное и похожее на живое целое, но закодированное на самоаннигиляцию=экокатастрофу.

Продолжая названый образ, ныне мы должны решить гораздо более сложную проблему как бы «обратного» оживления раковоподобной цивилизации в живое «тело» культуры, но уже иного уровня, осознанно творимого Бого=Человеком, продолжающим дело=творчество самой Жизни, а социетальной системы – в Социум творчества Жизни=Культуры. А это возможно только в контексте Экософии=экологии культуры.

Данилевский Николай Яковлевич (1822–1885) стоял у истоков экологии культуры: его концепция культурно-исторических типов подготовила выход русской и мировой гуманитарной мысли на качественно новый уровень, сделав акцент на различии социокультур разных народов, учтя тем самым многообразие человеческих сообществ. «Каждое явление, в т. ч. и культурно-историческое, рассматривается как целостная система, некий «морфологический принцип», структурный план которого «есть идеальное, начертанное рукою промысла». Человечество, по мнению Д., только отвлеченное понятие, реальными носителями исторической жизни выступают «естественные» системы – обособленные «культурно-исторические типы». Главным критерием выделения типов является языковая близость, а сам культурно-исторический тип понимается как сочетание психоэтнографических, антропологических, социальных, территориальных и других признаков. На место однолинейной исторической схемы Д. ставит «драму» многих культурно-исторических типов, каждый из которых образует целостный организм и переживает, подобно организму, жизненный цикл, состоящий из четырех периодов: подготовительного, или этнографического; государственного, собственно культурного периода… – периода «плодоношения», когда накопленные «культурные силы» обнаруживают себя в мощном творческом порыве… молодой славянский тип [511, с. 157] вступает в полосу расцвета.

Аналогичный ход мысли можно видеть у О. Шпенглера, А. Тойнби, Л. Н. Гумилева. Концепции такого уровня очень важны для построения нормативных прогнозов, геостратегий, экополитики и геополитики. Основное их достоинство – выявление качественных изменений разных социокультур, что, впрочем, отнюдь не исключает возможности их дальнейшей, исторически=личностно=творческой, более общей типологизации – классификации в соответствии с основными половозрастными группами людей.

Акцент на социокультурном многообразии мира особенно важен в нашу эпоху борьбы двух основных тенденций: многополярного и монополярного мира будущего.

С чем нельзя согласиться, в чем необходимо развитие всех названных концепций – так это акцент на «объективном» ходе истории. Здесь возможна аналогия с геронтологией, включая геронтосоциологию: стареющий организм социальный и просто организм человека поддается лечению – обновлению – омоложению; развитие их обоих – регулируемый и даже управляемый процесс. Особенно если это делать с любовью и посредством доброго и вообще высоконравственного, живого, животворящего знания и живой логики Творчества. Ведь Творчество Жизни есть также и Творчество Человека и общества. К тому же совр. общество есть в действительности предметно управляемая социетальная система; а значит, для того, чтобы творить общество в позитивном плане, необходима смена знака логики творчества, негативного (свойственного формальной логике) на позитивный. Это совсем немного. Реальных, «объективных-де» препятствий для такого переворачивания, или оборачивания, логик нет. Они просто выдуманы. Точнее: современная философия=логика=наука сохраняют давно пройденное обществом состояние, когда общество, действительно, мало что могло изменить в эволюции Жизни, тем более – в движении звезд, Солнца, Земли и т. п. Воля господствующего меньшинства, закодированная в логике социетальной системы, ловко, хитромудро (=философски) выдавалась за объективную-де логику развития общества-Культуры-Природы-Человека… Экософия меняет эту усиаревшую парадигму.