Руслан Назаров - Здесь. Философия данности

Слова Шестова кажутся абсурдом, и абсурдом они являются. Кислород, соединяясь с водородом, дает воду, а мог бы давать музыкальную симфонию! Как это понять? В мире возможного и невозможного этого понять нельзя, потому как мир этот держится основаниями. Соединение кислорода и водорода это основание воды, у воды может быть только такое основание и само это основание может быть основанием только воды. Но Шестов хочет увидеть не мир возможного и невозможного, а данность, поэтому он отказывается от оснований, от согласованности и необходимости. Соединение кислорода и водорода не согласовано с появлением воды, между ними нет связи, и такая связь необязательна, то есть здесь нет необходимости. Есть только данность соединения и появления, а раз так, то почему бы вместо воды не появилась музыкальная симфония или почему бы вода не появилась из соединения звука и света?!

Еще один пример: «Вода превратилась в пар или в лед – мы спрашиваем: почему? Вопрос имеет смысл только в том случае, если мы вперед решили, что пар – это не вода, и лед тоже не вода. Что, стало быть, было одно, а потом явилось другое, и мы хотим объяснить себе, как одно превращается в другое, как появляется на земле новое. Но если бы не было нас… то пар или лед вовсе не представляли бы сравнительно с водой чего-либо „нового“, „иного“… Когда в горах тает снег, реки разливаются: для человека, отделяющего снег в горах от воды в реке, тут есть отношение причины и действия. Когда снег превращается в воду, попадает в реку, а река заливает или разрушает деревню, человек тревожится, спрашивает и тогда только впервые и возникает кажущийся объективным вопрос о причинности. Но тут объективного нет ничего. „В целом“ мир каким был, таким и остался».

Шестов сам достаточно объясняет нам, как это получается. Так, он пишет, что «с одной стороны, нужно разбить внешний мир на части, чтобы овладеть им, с другой стороны, тоже нужно эти части возможно прочнее связать, чтобы не было непредвиденностей или чтоб было поменьше непредвиденностей». Человек находит для разлившейся реки основания – тающий снег. Находит благодаря тому, что разбивает мир на части (т.е. находит «разлившуюся реку» и «тающий снег»), а затем эти части связывает необходимостью (если в горах тает снег, то реки разливаются). Чтобы дойти до данности, надо отказаться как от такого разделения, так и от такой связи. И тогда мы откроем, что «в целом» мир каким был, таким и остался, т. е. растаял снег в горах, разлилась река, но изменений в данности не произошло, данность лишь открылась по-иному, но это все та же данность.

Вот, значит, что такое сведение к данности, которое не только позволяет нам «увидеть» данность, но и лучше понять, как данность «прячется» в мире возможного и невозможного. Не зря Шестов пишет, что «если бы действительность была иной, чем теперь, она бы оттого не стала нам казаться менее естественной» Вот пример: «до сих пор так было: посеешь свеклу, вырастет свекла, посеешь огурцы, вырастут огурцы. Но, если бы вдруг все переменилось и из свекловичных семян стали бы вырастать апельсины, ананасы, телята и даже носороги, мы с непривычки, может быть, и очень удивились бы, но возразить против этого нам было бы нечего и нам пришлось бы только отметить новый порядок вещей, который мы формулировали бы так: из свекловичных семян вырастают иногда ананасы, иногда телята, а иногда носороги. Потомки наши, через десять или двадцать поколений, привыкнув к новому порядку и приспособившись к нему, также бы хорошо его понимали, как мы понимаем нынешний порядок, – и даже объясняли бы его влиянием климата, почвы, присутствием радия и т. п.».

Здесь мы видим, что человек первоначально имея дело только с данностью, затем превращает ее в мир возможного и невозможного, и что именно от того, что есть в данности, зависит, что будет в мире возможного и невозможного. Данность может измениться, человек будет ее превращать в мир возможного и невозможного, но дальше того, что будет в данности, пойти не может. Поэтому все дело не в том, чтобы наблюдать мир возможного и невозможного, а вернуться к данности. Отчасти это позволяет сведение к данности, но главное, конечно, это путь к очевидности. Поэтому после столь длинного отступления, возвращаюсь к философии очевидности.

* * *

Лев Шестов оставил нам образ страха, который овладел человеком, когда он открыл данность. Образ этот – грехопадение Адама. Первый человек испугался ничем не ограниченной воли Творца, «увидел в ней столь страшный для нас произвол и стал искать защиты от Бога в познании». Страх перед волей Бога был вызван тем, что человек увидел, что его окружают «капризно, непослушно, самовольно возникая и продолжающие возникать вещи». Иными словами, человек открыл вокруг себя хаос, который таил «безмерные опасности». Страх перед этими опасностями погнал человека к разуму, который обещал из хаоса создать «твердый незыблемый порядок», установить «порядок и связь вещей». Разум предстал перед человеком в образе змея, предложив ведение, и человек пал, вкусив плоды с дерева познания. Почему же он склонился перед разумом? Потому, пишет Шестов, что человек жаждал «определенного и спокойного существования».

В этом, по Шестову, смысл легенды о грехопадении. Человек испугался открывшегося ему мира и так как хотел устроиться на земле без тревог, то подчинился разуму, который даровал человеку ведение о порядке и связи вещей.

* * *

Один из лучших образов мира возможного и невозможного создал Артур Шопенгауэр. Для него мир – это представление, то есть объект для субъекта. «При этом… все наши представления находятся между собой в закономерной связи». Закономерная связь наших представлений обеспечивается законом достаточного основания, который гласит, «что всегда и повсюду каждое есть посредством другого». Основания могут принимать четыре различных формы, охватывающие все возможные наши представления, то есть объекты, которые могут предстать перед субъектами, то есть нами. Схему всех форм закона достаточного основания дает время. Форма закона основания для времени – последовательность. Мы знаем, что есть прошлое, настоящее и будущее, и знаем также, что без прошлого нет настоящего, а без настоящего – будущего.

Итак, наш мир – представление, подчиненное закону достаточного основания, который гласит, что каждое есть посредством другого. Посмотри на банку для ручек, как здесь приложить закон достаточного основания? Для этого мы должны ответить на вопросы «где, когда, почему?». Где эта банка? На столе, рядом с полкой. Когда эта банка стоит на столе? В настоящее время. Почему она стоит на столе? Потому что ее переместили. В чем же здесь основания? Банка стоит здесь , а это здесь определяется столом и полкой. Банка стоит сейчас , потому что до этого она стояла на полке, а потом будет переставлена. Банка стоит на столе сейчас, потому что ее переместили. Что из этого? Банку передвинули, она была на полке, теперь на столе – вот что такое основания. У банки, сейчас стоящей на столе, есть основания: банку переместили с полки, первое есть благодаря второму.