Лора Герд - Константинопольский Патриархат и Россия. 1901–1914

Успех этой политической концепции был основан на организации жизни немусульманского населения Османской империи. Еще со времен османских завоеваний на Ближнем Востоке все немусульманские народы объединялись в миллеты – административные единицы по этническому признаку и, прежде всего, принципу вероисповедания. Каждый миллет пользовался внутренним самоуправлением. Православное население входило в так называемый Рум миллети, или греческую (ромейскую) общину, подчиненную Константинопольскому патриарху. Централизация церковного управления была выгодна туркам и совпадала с интересами греков; вследствие этого славянское и арабское православное население империи постепенно эллинизировалось. Патриарх стал этнархом, вождем своего народа, он сосредоточил в своих руках власть как духовную, так и гражданскую, и тем самым было ликвидировано двоевластие императора и патриарха, имевшее место в Византии. Православная община жила по законам византийского права, а патриарх отвечал перед Портой за законопослушность своей паствы. Таким образом, Вселенский патриархат в Османской империи был своего рода полуавтономным «государством в государстве» [91] Подробнее об этом см.: Соколов И. И. Константинопольская церковь в XIX в. СПб., 1904. . С ростом национального самосознания и подъемом освободительных движений Балканского полуострова понятия нация и вероисповедание были идентичны, вследствие чего национально-политические и национально-религиозные вопросы не разделялись. Следует отметить, что понятие народного, которое употребляли русские политики, отличалось от европейского понятия национального, воспринятого балканскими народами в XIX в. Церковь становилась знаменем и орудием политической борьбы, в которой духовенство принимало самое деятельное участие. Таким образом, в задачи русской политики входило поддерживать православие в лице его духовенства и народа и создавать себе почву для будущего формирования, по мере ослабления и распада Турции, союза восточно-христианских народов под предводительством России и ее императора.

Эта политическая схема уже в конце XVIII – начале XIX в. встретила противодействие со стороны других европейских держав, имевших свои экономические и политические интересы в восточном Средиземноморье, – Англии, Франции и Австрии. С Австрией, которая предъявляла непосредственные территориальные претензии на западную часть Балканского полуострова, пыталась договориться еще Екатерина II в ходе переговоров по греческому проекту В начале XIX в. противостояние держав приобрело четкие формы: задачей европейских правительств было не допустить Россию до преобладания на Балканах и в проливах, которые были торговым и стратегическим путем на Восток. Чтобы обеспечить себе тыл на Балканах, державы использовали подъем национальных движений христианских народов для того, чтобы разъединить их и ориентировать не в сторону России, а в сторону Запада. Для этого использовались разные методы – материальная, военная помощь, деятельность политических агентов, а также католический и протестантский прозелитизм, имевший к тому времени богатый опыт на территории Турции.

К началу XIX в., казалось, все было подготовлено для последующего постепенного наступательного продвижения России в сторону Константинополя. Именно в России получила начало и финансовую поддержку греческая революционная организация Филики Этерия. В это время русская политика на Ближнем Востоке совершила крупную ошибку: Александр I, верный идеям Священного союза, не поддержал греческого восстания 1821 г. и тем самым отвратил симпатии греков от России. Этого ждала британская политика, которая, напротив, оказала самую деятельную помощь греческой революции. Молодое греческое государство было в значительной степени ориентированным на западные державы, и его правительство, особенно во второй половине XIX в., придерживалось профранцузского, а затем пробританского курса [92] Арш Г. А. Этеристское движение в России. М., 1970; Петрунина О. Е. Греческая нация и государство в XVIII–XX вв. С. 223–370. . При Николае I восточная политика вышла из состояния стагнации, однако излишнее доверие союзам с европейскими правительствами и здесь сыграло свою отрицательную роль.

Крымская война 1853–1856 гг., поводом к которой опять-таки послужила защита интересов православия на Ближнем Востоке, явилась переломным событием в истории восточного вопроса. Поражение в Севастополе было во многом и крушением великодержавных амбиций России на Ближнем Востоке. После 1856 г. Россия, лишенная своего черноморского флота, в значительной степени потеряла и авторитет среди христиан Османской империи. Десятилетия после Крымской войны были для России временем восстановления утраченных позиций. Деятельность дипломатии, в том числе посла в Константинополе Н. П. Игнатьева, подготовила почву для будущих попыток решения восточного вопроса военным путем. Победоносная русско-турецкая война 1877–1878 гг. привела к созданию полунезависимого Болгарского княжества, которое должно было стать опорой русской политики на Балканах. Вместе с тем Берлинский конгресс 1878 г. показал со всей очевидностью, что Россия не имеет возможности воспользоваться плодами своих побед и проводить на Ближнем Востоке самостоятельную политику; западные державы не допустили создания сильного большого южнославянского государства под русской эгидой. В этом в очередной раз сыграла свою негативную роль непоследовательность русской внешней политики и старание дипломатии угодить западным державам.

1860-70-е годы – время трансформации в России первоначального философского славянофильства в политическую идеологию. Внешнеполитическая сторона славянофильства, выразившаяся в творчестве Ф. И. Тютчева и Ф. М. Достоевского и нашедшая пространное теоретическое обоснование в трудах И. С. Аксакова и Н. Я. Данилевского, по сути, была модификацией византийской идеи на славянской почве. Освобождение южного славянства, общеславянское единство во главе с Россией знаменовало собой очередной шаг на пути к осуществлению идеи восстановления православного царства со столицей в Константинополе. То, что русские войска остановились на пороге Великого Города, так и не решившись войти в него, рассматривалось лишь как временная остановка на пути к осуществлению великого исторического предназначения России [93] Казин А. А. Историософия Тютчева // Христианство и русская литература. СПб., 1996. Сб. 2. С. 216–220; Пигарев К. Ф. И. Тютчев и проблемы внешней политики России // Литературное наследство. 1935. Т. XIX–XXI. С. 177–250; Данилевский Н. Я. Россия и Европа. М., 1991; Достоевский Ф. М. Дневник писателя. Июнь 1876 г. // Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений. Л., 1981. Т. 23. С. 45–50; Милюков П. Разложение славянофильства. Данилевский, Леонтьев, Вл. Соловьев (Публичная лекция, читанная 22 января 1893 г. в аудитории Исторического музея). М., 1893; Цимбаев Н. И. Славянофильство. Из истории русской общественно-политической мысли XIX века. М., 1986; Цамутали А. Н. Борьба течений в русской историографии. Л., 1977; Дудзинская Е. А. Славянофилы в пореформенной России. М., 1994; Скотникова В. Г. Византийская традиция в русском самосознании. СПб., 2002; Георгиева Т. Славянската идея в Русия. 30-50-те години на XIX век. Велико Търново, 2009; Διάλλα Α. Η Ρωσία απέναντι στα Βαλκάνια. Ιδεολογία και πολιτικήστο δεύτερο μισότου 19ου αιώνα. Αθήνα, 2009. .