Лора Герд - Константинопольский Патриархат и Россия. 1901–1914

После русско-турецкой войны, и особенно после воцарения Александра III, в 1881 г. всеславянская идеология сменяется на национально-русскую. Миротворческая политика 1880-90-х гг., отчасти вынужденная невозможностью немедленных дальнейших действий по решению восточного вопроса, провозгласила самодостаточность России и ее невмешательство в дела Ближнего Востока. Двадцатилетний период после 1878 г. был временем выжидания, подготовки – дипломатической и идеологической – более деятельной политики, которую, как надеялись, будет возможно проводить в последующие десятилетия. В это время предпринимаются попытки к преодолению неблагоприятных, мешающих России факторов в жизни православного Востока, в частности болгарской схизмы. В 1882 г. было создано Императорское Православное Палестинское Общество, в цели которого входила как научная деятельность по изучению истории христианства на Востоке, так и активная работа по поддержке православных арабов Палестины и Сирии, организация школ, деятельная помощь русскому паломничеству [94] Stavrou T. G. Russian interests in Palestine. 1882–1914. Thessalonike, 1963; Лисовой H. H. Русское духовное и политическое присутствие в Св. Земле и на Ближнем Востоке в XIX – начале XX в. М., 2006; Россия в Св. Земле. Документы и материалы. Т. 1–2. М., 2000. . В 1880-90-е гг. по-новому осмысляются идеи византийского наследства, консервативная общественно-политическая мысль разрабатывает идею Третьего Рима на новом этапе. Теперь акцент ставится уже не на освободительной миссии России в отношении народов Османской империи, а на идее translatio imperii. Россия призвана воплотить и развить в себе все лучшее, что было достигнуто византийской цивилизацией.

Среди факторов, способствовавших укреплению и развитию неовизантийской государственной идеологии, одно из первых мест принадлежит русской школе византийских исследований, которая в конце XIX – начале XX в. переживает подлинный расцвет [95] Изучение петербургской школы русского византиноведения явилось предметом многолетних изысканий ряда специалистов в рамках программы «Архивы русских византинистов в Санкт-Петербурге», опубликованных в трех томах под ред. И. П. Медведева: Архивы русских византинистов в Санкт-Петербурге. СПб., 1995; Рукописное наследие русских византинистов. СПб., 1999; Мир русской византинистики. СПб., 2004. . Конечно, здесь не идет речь о прямом идеологическом заказе – ученые-византинисты придерживались разных политических взглядов и не стремились согласовывать свои исследования с правительственным курсом. Тем не менее, многие из них были убежденными монархистами, которые в силу своих профессиональных интересов не могли не оглядываться на опыт Византии. Некоторые из них, преимущественно историки церкви, принимали деятельное участие в церковно-политической жизни России своего времени. Так, профессор Петербургской духовной академии И. Е. Троицкий в течение 20 лет был ближайшим советником обер-прокурора Св. Синода К. П. Победоносцева по восточной политике Русской церкви [96] Герд Л. А. И. Е. Троицкий: по страницам архива ученого // Мир русской византинистики. Материалы архивов Санкт-Петербурга. СПб., 2004. С. 8–40. В течение 20 лет Троицкий получал письма от своего корреспондента в Константинополе Г. П. Беглери, которые служили одним из важных ориентиров для политики Св. Синода. См.: Россия и православный Восток. Константинопольский патриархат в конце XIX в. Письма Г. П. Беглери к проф. И. Е. Троицкому. 1878–1898 / Изд. подг. Л. А. Герд. СПб., 2003. . Большое значение для укрепления авторитета России на Ближнем Востоке имела деятельность Русского археологического института в Константинополе (основан в 1894 г.) [97] Παπουλίδης Κ. Κ. Το Ρώσικο Αρχαιολογικό Ινστιτούτο Κωνσταντινουπόλεως (1894–1914). Θεσσαλονίκη, 1987; Басаргина Е. Ю. Русский археологический институт в Константинополе. СПб., 1999. . Хотя институт преследовал преимущественно научные цели, его директор, академик Ф. И. Успенский не мог оставаться в стороне от политики; он являлся ближайшим советником русского посольства в Константинополе, с его участием происходили все заседания по церковно-политическим вопросам. По своим убеждениям Успенский принадлежал к новому поколению, представители которого считали, что Россия на Востоке должна преследовать исключительно свои собственные национальные цели.

Начиная с середины XIX в. русская имперская идея входит в столкновение в другой имперской идеей византийского происхождения – греческой великой идеей (Μεγάλη ιδέα), идеей объединения всех исторически греческих областей в одно царство со столицей в Константинополе. Корни великой идеи восходят к XIII в., когда разоренная сельджуками и крестоносцами Византия впервые осознает необходимость объединения своих земель под скипетром греческого императора. Постепенно происходит отождествление Византии именно с греческим народом, с эллинизмом; империя теряет свое наднациональное вселенское значение. Понятия «эллин» и «православный» становятся почти синонимами, и задача греческого царства теперь состоит не в завоевании новых территорий, а в возвращении своих исторических земель. Эта идеология доминирует в сознании греческого народа на протяжении всего османского владычества, которое воспринималось как временное состояние. По мере успехов русско-турецких войн, ослабления Турецкой империи и особенно после образования независимого Греческого государства в 1830 г. греческая национальная идея крепнет и получает дальнейшее развитие. Середина XIX в. – эпоха роста национального самосознания всех балканских народов, которое очень быстро преобразовалось в агрессивный национализм. Османская империя и Балканы представляют собой характерный пример постепенной замены старой идеологии, основанной на религиозном принципе, новой идеологией эпохи национализма. При этом знаменем национальной борьбы стало православие, что привело к отождествлению нации и религиозной принадлежности и в то же время к подмене церковных понятий национальными [98] Λέκκας Π. Η εθνικιστηκή ιδεολογία. Πέντε υποθέσειςεργασίαςστην ιστορικήκοινωνιολογία. Αθήνα, 1992; Μεταλλινὸς Γ. Ορθοδοξία και Ελληνικότητα. Αθήνα, 1992; Karpat K. An inquiry into the social foundations of nationalism in the Ott oman state: from social estates to classes. From millets to nations. Princeton, 1973; Modern Greece: Nationalism and nationality. Athens, 1990. . В это время в афинских интеллектуальных кругах происходит теоретическое обоснование великой идеи. Греция – родина европейской культуры, основа византийской цивилизации; от нее получили христианскую веру все православные народы, утверждали афинские профессора и публицисты. Поэтому возвращение доминирующего положения греческого народа в восточном Средиземноморье и на Балканах является восстановлением исторической справедливости, победой культурного начала над варварством [99] Петрунина О. E. Греческая нация и государство в XVIII–XX вв. С. 323–333. . Не последнюю роль в развитии великой идеи сыграли британские филэллины – как романтически настроенные почитатели античной Эллады, так и трезвые политики, постепенно подчинившие Грецию английскому влиянию. Ко второй половине XIX в. греческие политики, уверенные в успехе осуществления великой идеи с помощью западных держав, видели непосредственную угрозу для эллинизма в русской имперской идеологии, которую они называют обобщающим словом «панславизм» [100] Fischei А. Der Panslavismus bis zum Weltkrieg. Stuttgart, 1919; Kohn H. Panslavism. Its History and Ideology. Notre Dame, 1953; Petrovich M. B. The Emergence of Russian Panslavism, 1856–1870. New York, 1956. .