Алексей Каплер - Киноповести

Вдруг боец падает… второй номер, не успев даже заменить его, падает тоже. Пулемет молчит.

Нахлестывая коней, противник начинает перебираться через реку. Харитонов бросается к пулемету, ложится и дает очередь.

На переправе падают убитые.

По Харитонову открывают стрельбу. Вокруг него свистят пули. Но пулемет продолжает отгонять противника от переправы.

Вдруг Харитонов отпускает ручки…

Усеянное трупами поле. Вдалеке маленькие группы котовцев преследуют одиночных всадников.

Бой был тяжелым. Это видно по утомленным, потемневшим лицам, по согнутым спинам, по разодранной в бою одежде, забрызганной и испачканной. Бойцы, едва держась на ногах от усталости, подбирают раненых.

В стороне, толкая друг друга и пробиваясь вперед, толпятся красноармейцы.

Г о л о с а. Ну как?

— В плечо.

— Навылет?

— Пусти.

Над комиссаром вместе с Ольгой склонился Котовский. Ольга разрезает гимнастерку у плеча, над раной. Харитонов открывает глаза.

К о т о в с к и й. Больно, Тихоня?

Х а р и т о н о в. Нет.

К о т о в с к и й. Храбришься?

Х а р и т о н о в. Ну, немножечко больно.

К о т о в с к и й. Ты не думай, я в этих делах понимаю, рана несерьезная.

Х а р и т о н о в. Да я не беспокоюсь.

К о т о в с к и й. Ну, знаешь, это ты не ври. Только я тебе говорю — рана пустяковая. Постойте, Оля, я его отнесу. Бери меня за загривок. Вот так. Поехали.

Бережно поднимает комиссара и несет его к тачанке. Укладывает друга на солому, подкладывает свернутую шинель ему под голову.

Покачиваясь в седлах, молча въезжают котовцы в село. Наглухо закрыты ставни и ворота богатых домов. А из покосившихся бедных хатенок радостно выбегают навстречу мальчишки. Неожиданно из-за угла выскакивают три всадника.

— Стой!

Всадников окружают.

— Кто такие?

Всадники внимательно всматриваются в окружающих их бойцов, и один из них осторожно спрашивает:

— Красные?

— Котовцы, — отвечают им, — а вы кто такие?

— Разведка… сорок четвертой…

Н и к о л а е в. Щорсовцы!

— Ура!.. Ура!

Н и к о л а е в. Кончено, товарищи, мы пробились.

В школе наскоро оборудован лазарет. По классной комнате, в которой сдвинуты в угол парты, вперед-назад ходит Котовский. Он останавливается у двери. Прислушивается, снова ходит, нервничает. Из коридора выходят Николаев и Крешюн.

Н и к о л а е в. Напрасно беспокоитесь, Григорий Иванович. Рана ведь действительно не опасная.

К о т о в с к и й. Безопасных ран не бывает. Загляните-ка…

Н и к о л а е в (посмотрел в щелку) . По-моему, можно зайти.

К о т о в с к и й. Спросите.

Н и к о л а е в. Можно нам?

Г о л о с О л ь г и. Да. Входите.

Котовский, Николаев и Крешюн входят в соседний класс, где устроена «операционная». Ольге помогают две медицинские сестры.

К о т о в с к и й (весело) . Здравствуй, умирающий.

Х а р и т о н о в. Здравствуй, победитель Трои!

О л ь г а. С кем это вы дрались? С петлюровцами?

К о т о в с к и й. Гм… Кажется, с петлюровцами.

Х а р и т о н о в. А по-моему, это были махновцы.

К о т о в с к и й. Вообще черт с ними. Кто бы они ни были, больше их нет.

О л ь г а. И много их было?

К о т о в с к и й (Николаеву) . Тысячи две было?

Н и к о л а е в. С так называемым «гаком». Я думаю, около двух с половиной.

К о т о в с к и й. Это значит, что каждый наш боец тихо-мирно зарубил в среднем по пять штук. «Сам-пять»… Вполне приличный счет.

Ольга прикладывает стетоскоп к груди Харитонова…

О л ь г а. Дышите… Не дышите… Вздохните… Задержите дыхание… Все!.. Можете укрыться.

Х а р и т о н о в. А дыхание так и оставить задержанным?

О л ь г а. Ладно, так и быть, можете выдохнуть!..

К о т о в с к и й. От лица командования благодарю за разрешение.

О л ь г а. Помните — лежать неподвижно. Полный покой. Остальное вам скажет настоящий, правильный, старый доктор, когда мы его достанем.

Х а р и т о н о в. Если вы не настоящий доктор, какое же вы имели право раздевать меня, вынимать из меня какие-то куски железа и прослушивать трубкой мои внутренности?.. Может быть, я хотел их сохранить в секрете.

К о т о в с к и й. Ладно-ладно, лежи тихо. Раненым острить вредно. Пойдемте, товарищи.

Котовский, Крешюн и Николаев выходят. И так как-то получается, что Котовский задерживается в соседнем классе, а Николаев и Крешюн проходят в коридор.

Открывается дверь, входит, снимая халат, Ольга.

К о т о в с к и й. Я хочу с вами поговорить.

О л ь г а. Хорошо. Пойдемте вместе.

Спускаются сумерки. Котовский с Ольгой идут по сельской улице.

О л ь г а. Через несколько дней он будет ходить. Важно только сейчас, пока не затянется рана, чтобы он лежал неподвижно… Вот, хотите, на память…

Ольга протягивает руку. На ладони лежит маленький кусочек металла.

К о т о в с к и й. Пуля?..

О л ь г а. Которую я у него только что извлекла…

Теперь пуля лежит на широкой ладони комбрига… Он как бы взвешивает ее.

К о т о в с к и й. Беспартийная вещь… И смерть, и жизнь, и свобода, и рабство — все тут…

Некоторое время идут молча.

Где-то вздохнула гармонь. Прошли деревенские девушки. Выходят из хат отдохнувшие, отоспавшиеся бойцы.

К о т о в с к и й. Теплый вечер.

О л ь г а. Да. Хорошо. Как быстро темнеет…

К о т о в с к и й. Смотрите-ка, какие тучи, — вот видите — там морда с бородой… Видите? Вот лоб, вот нос — какой толстый… А вот темная бородища…

О л ь г а. Да-да, верно. Я вижу. А ниже — там вон, влево, — замок, видите?

К о т о в с к и й. Замка не вижу.

О л ь г а. Да вот — три башенки, видите? Тут деревья и за ними зубцы, видите?.. И дорога вьется… Может быть, ваша дорога…

К о т о в с к и й. Вижу… Кажется, вижу…

Подходят к обрыву.

Горят костры. Бойцы сидят у костров. Поют тихую песню.

Г о л о с а. Вот кончим воевать, подадимся по домам…

— Хорошо тебе «по домам», а мой дом где?

— Нам домой — в Бессарабию.

— Да… Мой, например, дом в Вилково. Там у нас вместо улиц каналы. Выйдешь из дверей и прямо в лодку садишься. На нас из других стран приезжают смотреть. Говорят люди, еще у итальянцев есть вроде нашего Вилкова местечко — Венеция. Там народ тоже, вроде нас, взял манеру в лодках ездить.

Подходят комбриг и Ольга.

Г о л о с а. Добрый вечер, Григорий Иванович…

— Здравствуйте, товарищ комбриг.

— Буна сара…

К о т о в с к и й (останавливается) . Буна сара… Наши? Нына оспенит?

Г о л о с а. Астыз… сегодня…

— Григорий Иванович, папущай оне густа?

К о т о в с к и й. Давай-давай… конечно, давай.

Котовскому передают несколько горячих початков кукурузы и соль в тряпочке. Котовский угощает Ольгу. Привычно посыпает кукурузу солью и, быстро вращая початок, обгрызает его. Встает.

У костров поют молдаванскую дойну.

К о т о в с к и й (подсаживаясь к костру) . Ну, рассказывайте, как там у нас… как живут… Из Ганчешт никого нету?