Алексей Каплер - Киноповести

В соседней комнате Крешюн склонился над столом и корявым маленьким ножом делит небольшой кусок хлеба на равные четыре части. Рядом примостился Дембу, которому Николаев диктует донесение.

Входит Котовский. Николаев, закутавшись в несколько шинелей, ложится на лавку и продолжает диктовать из-под груды одежды.

Н и к о л а е в. «…бригада вошла в соприкосновение с группой генерала Барановского и полностью ее уничтожила». Пиши. «Очень трудное положение с продовольствием и одеждой. При первой возможности просим выслать». Так… дальше. «Здесь в селе перед нашим приходом деникинцы расстреляли полностью сельсовет и комнезамы. В настоящее время Советская власть восстановлена». Подпись.

Со двора доносятся крики. Распахивается дверь, и вместе с белыми клубами пара в хату вваливаются красноармейцы, держа за руки какого-то маленького человечка в шубе, с заиндевевшим бобровым воротником, в котелке.

Г о л о с а. Буржуя поймали!

— Самый гад чертов и есть.

— Товарищ комбриг, вот он, кровопийца.

— Я ему как дал раз, а он у меня свалился.

К о т о в с к и й. Тише, тише, ребята, не горячитесь. Раздевайся, Кабанюк.

Г о л о с а. Кабанюк?!

— Это Кабанюк?

Кабанюк молча снимает котелок, опускает воротник шубы. Под глазом Кабанюка огромный синяк. Красноармейцы бросаются к Кабанюку, трясут его, пожимают руки.

Г о л о с а. Вот так буржуй.

— Откуда же ты такой взялся?

— Почему ж ты сразу не сказал?

К а б а н ю к (трогает пальцем синяк) . Так вы же мне не дали рот раскрыть…

П е р в ы й б о е ц. Это, положим, верно.

В т о р о й б о е ц. Мы его сразу немножко оглоушили.

П е р в ы й б о е ц. Зато теперь он может подтвердить силу нашей классовой ненависти.

Кабанюк грозит ему кулаком.

К о т о в с к и й. Человек в разведку ходил, а вы его отколотили. Нехорошо получилось.

П е р в ы й б о е ц. Ничего, товарищ комбриг, это ему вперед будет. На чем-нибудь заработает, а мы ему засчитаем, что он уже получил свое.

К о т о в с к и й. Ну ладно, товарищи. Можно идти.

Красноармейцы уходят.

К о т о в с к и й (Кабанюку) . Рассказывай… Что в Одессе?.. Сколько их там?

К а б а н ю к. Точно сказать не могу, но так, говорят, что в городе их тысяч тридцать.

К о т о в с к и й. Да, примерно так и должно быть. Какое настроение у рабочих?

К а б а н ю к. Я ходил, как вы сказали, в порт и к заводам… Там со мной никто особенно, правда, не говорил… Ходят злые, молчат, как подойдешь. Еще другой и огрызнется.

К о т о в с к и й. Так… Еще что ты видел?

К а б а н ю к. Много ездят с чемоданами.

К о т о в с к и й. Это интересно. У Фанкони не был?

К а б а н ю к. Был. Буржуи какие-то сумасшедшие ходят… Галдят, суетятся, каждый каждому что-то продает.

К о т о в с к и й. Так… Паника.

К а б а н ю к. Там у Фанкони одна драка была…

К о т о в с к и й. Какая драка?

К а б а н ю к. Офицеры с офицерами. Бутылками дрались, потом стрелялись. Их там три штуки вынесли потом, не знаю, или раненые, или совсем готовые.

Н и к о л а е в. Вот как… Слабовато у них с дисциплиной.

К о т о в с к и й. На улицах пьяных много?

К а б а н ю к. До черта!

К о т о в с к и й. И военные?

К а б а н ю к. Конечно. И солдаты пьяные и офицеры пьяные. Так и шатаются по городу…

К о т о в с к и й. Очень интересно…

Распахнулась дверь. Снова с людьми ворвались плотные клубы белого пара.

Б о е ц. Товарищ комбриг, Костька вернулся из штаба дивизии…

Костька Пролетарский, окровавленный, замерзший и засыпающий, снимает окоченевшими, негнущимися пальцами папаху, достает пакет и протягивает его комбригу. Потом прислоняется к стене, оседает и тут же засыпает. Котовский наклоняется над ним, расстегивает шинель, осматривает Костю.

К о т о в с к и й (тихо) . Нет, не ранен… Отнесите его к Ольге Петровне. Накормите и уложите спать…

Бойцы поднимают Костю и под руки уводят.

Н и к о л а е в. Молодец… пробился все-таки…

К о т о в с к и й (вскрывает пакет, читает) . Приказ… Гм… отходить… остерегаться группы генерала Барановского… которая оперирует в нашем районе… гм…

Н и к о л а е в. Сведения немножко запоздалые у дивизии… там еще не знают, что мы Барановского уже ликвидировали…

К о т о в с к и й. Откуда же им знать… Да… (Продолжает читать.) Так… так… гм… Вот что — ложитесь-ка вы все спать, я вас потом разбужу. Ты, Кабанюк, иди отдохни, потом еще с тобой поговорим.

Заложив руки глубоко в карманы отороченной мехом куртки, Котовский проходит по комнате, раз, другой, останавливается перед замерзшим окном… Снова то быстрее, то медленнее ходит вперед и назад и снова в раздумье останавливается. Садится к столу, но какая-то новая мысль заставляет его подняться. И снова быстро-быстро шагает он из угла в угол… Останавливается, рывком раскрывает дверь и выходит на улицу. Несколько мгновений стоит неподвижно, вдыхая морозный воздух, потом возвращается в хату.

Вокруг стола сидят всклокоченные, только что разбуженные командиры.

На столе карта. Котовский, Николаев, Дембу, Крешюн и Стукалин склонились над ней.

Николаев и Котовский подсчитывают какие-то цифры.

Д е м б у. Ты меня прости, Григорий Иванович, но я скажу, что думаю. Каждая храбрость должна иметь меру, а то она не храбрость…

К о т о в с к и й. …а глупость. Так?

Д е м б у. Вроде того. Можно биться, когда врагов в два раза больше. И в три. И даже в четыре. Мы это показали сами. Но когда нас пятьсот, а их тридцать тысяч…

К о т о в с к и й. Это арифметика. А тут, брат, не арифметика действует, а математическая психология. Это вещи разные. Будем считать так: каждый из наших пятисот силен и вынослив, как чемпион французской борьбы. Каждый воспитан, как герой. Пятьсот таких людей — это уже не пятьсот, а пять тысяч. Так?!. Значит, мы имеем пять тысяч сабель. Какие же силы у нашего противника? Тридцать тысяч. Чего тридцать тысяч? Солдат? Нет, тридцать тысяч разложившейся шпаны. Это уже не тридцать тысяч, а в лучшем случае десять. Теперь дальше. Они нас никак не ждут. Мы свалимся совершенно неожиданно. А что такое неожиданность на войне? Победа! Эх, если б нам такой аэроплан, чтобы поднять всю бригаду и сбросить прямо на противника!.. Так вот, мы считаем, что их десять тысяч, да еще надо накинуть пятьдесят процентов на неожиданность нашего появления. Так сказать, на нахальство…

Н и к о л а е в. На внезапность…

К о т о в с к и й. Да… Выходит, у них уже не десять тысяч, а пять тысяч. Ну, а с нашими пятью неужели против их пяти не справимся? Прибавь еще: рабочие и портовые грузчики на нашу сторону станут? Станут. Вот у нас и прямой перевес. В общем, я считаю, что наш долг ударить на Одессу и взять ее. Как, Николай Николаевич, со стратегической точки зрения — правильно?

Н и к о л а е в. Абсолютно неправильно, но действовать надо, конечно, только так.