Алексей Каплер - Киноповести

Последняя бумажка, медленно кружась, опускается на землю.

«Товарищи рабочие и солдаты! Временное правительство вас обманывает. Вам не дали ни мира, ни хлеба, ни земли…».

Крик:

— Э-эй! Поберегись!

…Проезжает колесо «дутика» — пролетки на дутых шинах, сминает, вдавливает листовки в торцы мостовой. В пролетке юнкера с винтовками.

…Дворники смывают кровь с мостовых и тротуаров. Одни делают это кустарно — при помощи ведра и тряпки, другие более современным способом — мощной струей из шланга.

…Обыватели выходят, наблюдают за этой процедурой, за восстановлением порядка.

Все, кого страх загнал в дома, теперь выползают на улицы. Открываются железные шторы магазинных витрин. Появились рысаки с франтоватыми седоками. Улицы расцветают дамскими шляпками, мужскими канотье и панамами. Сверкают офицерские погоны. Вышли на промысел проститутки всех сортов.

…Барышня выводит из парадного собачонку. Швейцар почтительно снимает фуражку с галунами, открывая зеркальную дверь.

— Поздненько сегодня прогуливать изволите…

…Глухо ударяя подковами о торцы мостовой, проскакал отряд юнкеров.

Из открытого окна слышатся звуки рояля.

Нарядная толпа заполняет тротуары.

Кабинет командующего Петроградским военным округом. Генерал Половцев говорит по телефону:

— Все меры приняты, Александр Федорович. Я ручаюсь, что Петроград будет очищен от безответственных элементов. Приказ об аресте Ленина я передал. В конце концов, вся эта история окажется даже полезной…

Улица недалеко от типографии. Мостовая покрыта обрывками листовок.

Нюша идет по улице. Вокруг чужой мир, чужой смех, чужие враждебные лица. На углу толпа. Перезрелая курсистка с пафосом читает стихи:

Вокруг кликушествующей девицы собирается все больше и больше слушателей.

Подходит Нюша. С ее появлением возникает трагическая музыка. Она звучит как тревожный аккомпанемент.

Обыватели аплодируют, кричат, беснуются:

— Браво!

— Позор большевикам!

Рядом с Нюшей стоит инвалид. Он обращается к своему соседу — чиновнику с ехидной лисьей мордочкой:

— Вот, господин-гражданин, хотите — верьте, хотите — нет: мне самому лично Ленин предлагал миллион рублей германским золотом, чтобы я только к ним, в большевики вступил.

— Да ну?

— Вот крест святой. Сам видел. Германские золотые рубли, круглые такие, и Вильгельм нарисован. Ей-богу. Даже усы кверху.

— А как же, — вмешивается старушка. — Недаром их в пломбированном вагоне возили. Меня небось никто не стал пломбировать…

— Самый страшный большевик — Ленин! По-моему, всех большевиков уничтожить надо… Как вы считаете? — повернувшись к Нюше, спрашивает чиновник.

— А… старая знакомая! — К Нюше продвигается Косой. — Чего же ты молчишь? Красный платочек нацепила и молчит.

— Мутят народ, — вмешивается толстая баба, — порчу напускают.

— Я в газете читала. Ленин сам немец и прислан губить русский народ.

— Что же вы молчите? — продолжает приставать к Нюше чиновник. — Вы считаете, что мы неверно говорим?

— Глупости вы говорите, — отвечает Нюша и резко поворачивается, чтобы уйти.

— Глупости? Нет, вы постойте… Это что — глупости? Значит, большевики хорошие и Ленин хороший, а я говорю глупости, да? Глупости? Глупости?

— Смотри, какая политическая, — кривляется Косой.

Подступая к Нюше вплотную, шипит:

— Ты у меня попляшешь сейчас… Запомнишь Фильку Косого…

— Отстаньте вы от меня. — Нюша хочет выбраться из толпы, но вдруг замечает злорадную физиономию своей хозяйки.

— Большевичка она! Я ее знаю! — кричит хозяйка.

— Ах, ты большевичка?! — подступает к Нюше Косой. — Бабы, вот она, большевичка! За Ленина заступается.

— Ты за Ленина? — подскакивает к Нюше злая старуха.

— Уйди, дура! — говорит Нюша.

— Сама дура! Идиотка такая!

— Психическая ты, и больше ничего!

Ругань как ругань. По-бытовому, по-базарному ругаются женщины.

Но в музыке все нарастают патетические, трагедийные звучания.

Хозяйка «Русалки», наступая на Нюшу, с остервенением кричит:

— Сволочь ты! Видали мы твоего Ленина…

— Сама сволочь! — отвечает Нюша. — Темная сволочь! Не смей Ленина имя говорить!

— Бабы, она за Ленина заступается! — кричит Косой.

— Смотрите, бабы, — вопит бочкообразная толстуха, — она и правда за Ленина заступается. А знаешь, кто твой Ленин? Знаешь кто? Знаешь? Знаешь?

— Знаю, — вдруг, вскинув голову, говорит Нюша, — знаю. И вы не смеете его трогать… Ленин святой!

Все вдруг умолкают, а в музыке раздается высочайшего трагизма удар.

Мгновенное молчание вокруг Нюши разрешается всеобщим криком, воплем, визгом баб. На Нюшу кричат, грозят ей кулаками. Ее оттесняют к дому, и она стоит, прижатая к стене, со всех сторон окруженная бешеной ненавистью.

Звучит трагическая музыка.

Все ближе подступает к Нюше разъяренная толпа.

По улице идет Семен. Он замечает в толпе Нину Бороздину в белой косынке с красным крестом.

Нина в ужасе кричит что-то, стараясь пробиться сквозь толпу.

Семен подходит ближе.

Нина, увидев Семена, бросается к нему.

— Они убьют ее…

— А что тут такое? — Семен заглядывает через головы людей. — Да ведь это Нюша, наша Нюшка…

Нина протискивается в гущу толпы.

— Перестаньте, — кричит она, стараясь оттащить людей назад. — Слышите! Не смейте!

Семен бросается вслед за Ниной. Он расталкивает людей, продираясь вперед, ударяет какого-то беснующегося чиновника, оттаскивает вопящую старуху… Но дальше пробиться невозможно.

Вокруг Нюши разъяренная, злобная, звериная стая.

Бабы наскакивают на Нюшу, бьют ее, терзают.

Она стоит у стены, подняв голову, уже не глядя на своих врагов, уже поняв, что всему конец. Прекрасная в это страшное мгновение стоит Нюша, прижав обе руки к животу.

Хозяйка «Русалки» тянется к красному платочку на Нюшиной голове.

Старая хищная рука хватает его и с силой срывает с растрепавшихся русых волос.

Это как бы служит сигналом ко взрыву звериного бешенства. Разъяренная толпа, взвыв, бросается на Нюшу.

Несмотря на музыку, звучащую с колоссальной силой, несмотря на вой толпы, сплетающийся с музыкой, мы ясно слышим то, что тихо, совсем тихо шепчут Нюшины губы:

— Дорогой мой… Родной мой…

Косой изо всей силы ударяет Нюшу огромным своим кулачищем. Нюша падает, и мы видим теперь только водоворот над нею. Видим, как взлетают палки, зонтики, мелькают руки. Мы видим растерзанных баб, отталкивающих друг друга, стремящихся достать, ударить…

Темнота.