Алексей Каплер - Киноповести

В темноте стихает, смолкает музыка. Остается только одна нота, один звук — слабый, протяжный.

Из темноты возникает та же улица. Но теперь здесь нет никого. Серая, бессолнечная улица. Серая стена дома — та самая, к которой прижималась Нюша, стоя перед разъяренной толпой. Ничего, никаких следов трагедии не осталось.

Но если мы внимательно посмотрим, если наш взгляд скользнет вдоль стены, опустится вниз… мы увидим прибитый ветром к водосточной решетке красный платочек. Временами он трепещет под порывами ветра.

…Легкий ветер развевает волосы Нины.

Легкий ветер пробегает по воде канала.

Отражение Нины и Семена то разбивается рябью, то вновь становится устойчивым и зеркально ясным.

Облокотись о перила мостика, они стоят рядом.

— Расстрелять меня мало…

Семен опускает голову на руки.

— Ну, знаете, — говорит Нина, — так убиваться тоже нельзя…

Семен молчит.

— Чем же вы виноваты, в конце концов?

— Виноват… не виноват… А кто же, как не я… Совершенно потерял голову, ничего не понимал. Чему верил? Кому верил? Куда ни взглянешь — обманы, одни обманы… Забрел я, Нина Николаевна, черт знает куда… к врагам своим… Просто презираю себя…

— А мне-то казалось у вас в жизни все так ясно… Я думала, вот наконец человек, который знает, чего хочет.

Семен усмехается.

— Конечно, знаю. Но как этого достигнуть? Вот вопрос. Я хочу справедливости, чтобы не было бедных и голодных, чтобы мужику дали землю. Хочу, чтобы люди не убивали друг друга, вот и все… Просто? А что для этого делать, вы скажете? То-то и оно. Хорошо вам, Нина Николаевна, в конце концов, все эти дела для вас так… вас не касаются. Вы барышня из интеллигентного класса…

— Я не барышня, а ваш товарищ по борьбе. Родители на днях уезжают за границу, а я остаюсь в России навсегда… одна… понимаете, что это значит?.. «Барышня»…

Внимательно, по-новому взглянул Семен на Нину.

— Вот как…

Они стоят теперь, глядя друг другу прямо в лицо.

Нина первая отводит взгляд.

— Пойдемте…

Семен вскидывает ремень винтовки на плечо.

Они идут вдоль канала, по улицам Петрограда, и все, что происходит в городе, и самый город в это время — только нерезкий фон за ними.

— …На фронте, Нина Николаевна, мне вначале все так ясно было. Вот мы, вот немцы. Вот свои, вот враг. А потом пришло время — поняли наконец: не всякий немец враг, не всякий свой — свой. Кажется, простая штука, а через какие муки, через какую кровь народ пришел к этому… И опять как будто все ясно стало. Враг — вот он: царизм, помещики, буржуазия. Свои — вот они: солдаты, рабочие, социалисты… Кирилл Николаевич… да я бы за него не моргнул — голову положил… А теперь что же получается?.. Что получается, скажите… Ведь это наши враги, самые настоящие кровавые враги… а я… Да что там говорить…

Они останавливаются невдалеке от казармы пулеметного полка.

Отряд казаков спешивается на площади.

Открытый автомобиль командующего военным округом останавливается перед воротами казармы.

— Опять что-то недоброе затевают… — хмуро говорит Семен и поворачивается к Нине. — Я должен идти в полк, к своим.

Нина молчит.

— А где я вас найду? Ведь мы еще увидимся?

— Приходите в госпиталь. Я туда перебралась.

Они прощаются.

— Приходите обязательно! — кричит вслед Семену Нина. — Слышите?

Семен подходит к воротам в то время, когда казаки замыкают цепь перед казармой.

— Стой, отходи! — вскидывает винтовку казак.

— Я пулеметчик, мне в казарму…

— Отходи, не велено ни туда, ни оттуда…

…Генерал Половцев выходит из машины и, сопровождаемый адъютантом, приближается к воротам казармы.

В воротах стоит часовой с папиросой в зубах. Он не приветствует проходящего мимо него генерала.

Не приветствуют его и солдаты, находящиеся во дворе. Они заняты своими делами.

— Где полковой комитет? — спрашивает Половцев.

— А вон… — не вынимая рук из кармана, показывает кивком головы солдат.

Делая вид, что не замечает этого враждебного неуважения, Половцев проходит в полковой комитет.

— Мне нужен председатель полкового комитета, — объявляет он.

Солдаты — члены комитета — молчат.

— Кто у вас председатель?

Пулеметчик Нечеса, низкорослый, скуластый солдат, попыхивая козьей ножкой, отвечает:

— Председатель у нас товарищ Петренко.

— Где он?

Сквозь узкие щелки век зло поблескивают глаза солдата Нечесы.

— А вы спытайте про это у тих, що по вашему приказу нас расстреливали… Убит наш председатель.

— Гм… Я здесь, собственно, чтобы объявить вам приказ. От имени Временного правительства предлагаю сдать все имеющееся в полку оружие. Срок — два часа. Пулеметы и винтовки должны быть собраны во дворе, а солдаты отведены в казармы. В случае неподчинения полк будет уничтожен. Сверьте часы…

Генерал достает массивные золотые часы, нажимает на заводную головку. Крышка отскакивает.

— Солдатское жалованье, господин генерал, на покупку часов не рассчитано, — говорит Нечеса.

Генерал раздраженно захлопывает крышку и прячет часы в карман.

В это время раздается перезвон колоколов, затем удары: один, второй, третий…

Половцев указывает на окно — там, за стеной казармы, виднеется башня с часами. Стрелка на десяти.

— Заметьте время, сейчас ровно десять.

Позванивая шпорами, Половцев выходит во двор.

Нечеса идет за ним.

В то время как они идут, часы на башне продолжают бить: семь, восемь, девять…

Во дворе оживление. Солдаты везут пулеметы, устанавливают их на крыше, в окнах казармы.

— Ось, бачите, господин генерал, — говорит Нечеса, — не такое оно простое дело. Як я у них зберу пулеметы? Народ горячий. Возьмут да и жахнут со всех стволов… Вы им пример показывали, а дурные примеры, сами знаете…

Половцев нахмурился, убыстряет шаг.

— Помните, срок — два часа, — говорит он, выходя из ворот.

Автомобиль отъезжает.

Семен угрюмо ходит вдоль забора казармы, ища возможность проникнуть за него.

— Что, солдат, не пускают в казарму?

Рядом с Семеном, прислонясь к фонарному столбу, стоит толстяк огромного роста — Петр Силыч.

К нижней губе его прилип окурок, фуражка надвинута низко на глаза.

— И мне в завод не пройти… — басит он, — разошлись сволочи… контрреволюция…

Силыч зло сплевывает окурок.

— Просто, поверишь, готов башку себе расшибить… Ведь как пели, подлецы…

— Эсеры?..

— Меньшевики да эсеры… вон, гляди, гляди, что делается…

Кивком головы он указывает на ворота «Металлиста». Там — движение. Казаки, охраняющие ворота, расступаются. Под усиленным конвоем с территории завода выводят нескольких арестованных большевиков и среди них Павла Ивановича — начальника Красной гвардии.