Александр Миндадзе - Парад планет

— Так чего, играть будешь?

— В трусах замерзнешь, смотри.

— Дай карту, просит человек!

Гость взял карту, посмотрел. Еще одну взял.

— Плохие картишки, — сказал он.

— Не нравятся?

— Не нравятся.

— Фортуна, дядя, — вздохнул юнец.

Тут гость потянулся, против правил взял со стола всю колоду, стал вертеть в руках, разглядывать. Особый тут был какой-то интерес, с игрой не связанный.

— Ну ты! В чем дело-то? Не понял! — возмутился усатый.

— Сел играть — играй или вон пошел!

— Сейчас в сугроб зароем! — пообещал юнец, самый из всех наглый.

Гость, не взглянув на юнца, приставил палец к губам: молчи! Бросил на стол колоду.

— Плохие картишки. Из киоска. Киоск вы третьего дня взяли. Угол Трубной и Энгельса. Трофейные картишки, плохие! — Он говорил без выражения, бубня себе под нос, а сам лез уже, не теряя темпа, в пиджак соседу, в боковой карман, в то же время другой рукой он делал знак беспокойному юнцу: сидеть! Из пиджака была извлечена пригоршня вещиц, в том числе и свинчатка, но не свинчатка заинтересовала гостя, а новенький брелок, который он покрутил на пальце, заметив: — Брелочек-то? У кого еще такие брелочки? На стол! Сигары изо рта вон! — вдруг, выходя из себя, закричал гость, а сам, привстав, уже тянулся к девице, наконец, изловчившись, выхватил у нее из волос заколку, сразу разрушив прическу. — И это… Не твое! И помада на губах ворованная! Накрасилась! — Вспыхнув, гость тотчас успокоился, поскучнел и, откинувшись в кресле, привычно пробубнил без выражения: — Стекла для звона били? Ну, дверь взломали, вошли, стекла-то зачем? Свиньи!

Странно все было, необъяснимо. Все, начиная с появления, все, что гость делал и говорил. Гипнотизировала его уверенность. И более всего вот эти вещицы на столе, ставшие доказательствами.

Кто-то тупо спросил в тишине:

— Ты мент, что ли?

И кто-то прошептал:

— Седой!.. Это ж Седой, ребята!

Гость, не реагируя, сидел в прежней позе, нога на ногу, но никто уже не сомневался: он, Седой! Седина и впрямь выделялась, не вязалась никак с внешностью гостя, с его лицом, вполне еще молодым.

Хлопнула дверь, еще один гость бодро сказал с порога:

— Чего, привидения, поехали личности устанавливать? А то, понимаешь, слухи по городу, прямо паника! Завелся кто-то в поселке, по дачам туда-сюда шастает! Кто? Сила нечистая! Привидения!

Второй гость, сложением повнушительней первого, стал ходить взад-вперед по комнате с улыбкой на лице, но смотрел зорко, приглядывался. Усатый парень его сразу заинтересовал.

— Вот так, усы. Будем тебя устанавливать.

— А чего меня устанавливать?

— Силу нечистую надо устанавливать или нет?

— Да я с арматурного.

Второй гость опять стал смеяться. Был очень веселый.

— Ты же не с арматурного, потому что я с арматурного. Встать! — посуровев, скомандовал он. — Кто такой? Отвечать. Откуда? Отвечать! — И тут же снова подобрел, подойдя к дивану. Долго стоял, глядя на девицу, стоял и смотрел, любуясь, потом ласково сказал ей, смущенно: — Опять вы? Мы с вами где-то встречались, нет? Не помните? Дырявая память? Что вы мне ответили тогда? Напомнить? И где встречались? Не надо? Почему? Стоять, усы! Отвечать! — снова перекинулся он на усатого.

— Так чего отвечать, чего? — промямлил тот. — Из Каменска я, Панов.

— По усам вижу, давно гуляешь.

— Если видишь, чего же спрашиваешь?

— С осени, что ли, с амнистии? А к нам чего залетел? В Каменске киосков не хватает?

Усатый усмехнулся:

— Много вопросов сразу. Ты по порядку.

— По порядку следователь спросит! — заключил назидательно веселый гость, а между тем в комнату входил еще один незнакомец. Никто не удивился, увидев очередного гостя, — эти незваные гости уже были здесь полновластными хозяевами. Третий вломился не один, привел не очень трезвого малого, без пальто, раздетого.

— Через форточку из уборной, — прояснил ситуацию третий, высокий очкарик.

Седой оживился:

— Ага, еще один, правильно. Пятеро и барышни две. — И скомандовал: — Вперед! Как говорится, с вещами на выход! Только без шалостей, чур!

Но без шалостей не обошлось, все же трое их только было, конвоиров, а задержанных вдвое больше. И, едва выбрались со двора, побежал вдруг юнец и еще двое увязались за ним. Седой тут же подсечкой свалил в снег усатого, хоть тот и не помышлял о побеге, стоял обреченно у забора. Веселый же с очкариком ленивой трусцой отправились вслед беглецам в темноту. Невидимая погоня была недолгой, тут же привели двоих, в том числе и юнца, третий вернулся сам.

Седой распорядился:

— Этого резвого юношу — в машину. И Панова, разумеется.

Об остальных он и не вспомнил, только эти двое интересовали. Машина побуксовала и уехала, оставив компанию на темной аллее.

В дороге они словно поменялись ролями. Одни, сделав дело, успокоились, притихли, другие без надежды вдруг развеселились. Юнец особенно: хоть и кривился от боли, держась за руку, болтал без умолку, смеялся громко.

— Слышь, Панов, чего они затеяли? Куда нас? Зачем мы им сдались? Вдруг честь такая особая! Вы как, мужики, добровольно по сугробам? Или платят вам за ваши подвиги?

Юнец, конечно, зарывался, держа шутливый тон, но внимания на него не обращали. Веселый невозмутимо крутил руль. Седой, прикрыв глаза, то ли дремал, то ли слушал музыку по радио, молчал и третий, очкарик, расположившись на заднем сиденье между задержанными.

Въехали в город. Замелькали улицы, дома.

— Так куда нас? — не унимался юнец. — Вообще, предъявите документы! Кто такие? По какому праву?

Усатый тоже ухмылялся, с охотой подыгрывал:

— Они себя предъявили. Батальонцы!

— Кто-кто?

— Батальонцы. В штаб везут.

— Что за батальон в мирное время?

— Ну, эти. Энтузиасты. Хуже ментов.

Седой очнулся:

— Панова сразу в милицию. Насильно мил не будешь. Разворачиваемся, Лопатов. В горотдел!

— Слушаюсь, — отозвался водитель.

Седой заерзал недовольно, уже, видно, нарушен был его покой. Выключил музыку и обернулся к усатому:

— Дружок твой где?

— Дружок? Вот он дружок мой, рядом.

— Вот он я, здесь, — подтвердил юнец.

— Я про Ткача спрашиваю.

— Не знаю такого, — отрезал усатый.

Седой кивнул, отвернулся, снова включил музыку.

— Это ты зря, — сказал он. — Все равно по делу вместе с Ткачом пойдешь, никуда друг от дружки не денетесь. Нам только хлопот лишних, беготни.

— Не знаю Ткача, не знаю! — твердил усатый. — И возле киоска близко не был! Не знаю, не был!

— Ты про киоск, я про квартиру, — пожал плечами Седой. — Я про квартиру в Угольном толкую. С Ткачом вы ее брали. Еще в октябре месяце.

Панов рассмеялся:

— Давай-давай, вешай. Чего еще есть нераскрытое?

Выехали на площадь. Впереди бессонно светилось окнами здание горотдела.