Александр Миндадзе - Парад планет

— Чего тянуть? — сказал Крокодилыч. — Старые сюда, новые пешком.

— Пожалуйста, я готов, — пожал плечами Спиркин.

— Готов? — сказал Крокодилыч. — Ну давай! Иди, иди!

— Иду!

И Спиркин уже стал прощаться, когда тот же Крокодилыч, отменив шутку, сказал:

— Ладно, Третий парк, поезжай. Нам нельзя расставаться, лейтенант не велит.

— Ну, ребята! — огорчился Третий парк.

И он долго стоял у машины, глядя вслед удаляющейся семерке, будто ждал еще, что они повернут обратно.

А семерка снова достигла леса и здесь разбрелась. Перекликались, теряли и находили друг друга, и вновь кто-то оказывался в одиночестве, а затем неожиданно нос к носу сталкивался с другими. А потом открылась поляна, куда, не сговариваясь, вышли все вместе, чтобы тут же снова разойтись и встретиться уже на тропинке, идти в тесноте, друг за другом…

А потом была ночь, заставшая их на этот раз в поле, на стоге сена, где они все вместе расположились, зарывшись, кто как умел, разбросав свои головы, руки, ноги, перемешавшись, став чем-то одним, что дышало, храпело и вздрагивало сейчас в лунную ночь под открытым небом. Спали в обнимку Спиркин с Крокодилычем, и голова Германа покоилась на ноге Афонина, и прямо в ухо Химику дышал Султан…

Яркий свет мгновенно скользнул по их лицам — взметнулась, прошла параболой и погасла сигнальная ракета, секунду спустя — еще одна, а затем раздался гул, и он все нарастал и надвигался. Спящие зашевелились, кто-то уже отвалился от стога:

— Танки!

Это и впрямь были танки, огни их были уже видны, они шли вдалеке колонной, сотрясая землю. Потом ухнула невидимая артиллерия, танки уходили, а канонада еще продолжалась — шли учения.

Артиллерия замолчала, танки ушли, в мире опять была тишина, и только Спиркин говорил не унимаясь:

— Ребята, я не хочу домой! Давайте не будем расходиться! Вот Химик нас приглашает, он без жены. Где твоя жена, Химик? Братцы, есть квартира. Только без лишнего звона — по-тихому, прямо с вокзала! А? И выпить возьмем. Надо ж когда-нибудь. Как, лейтенант? Лейтенант согласен, ребята! Ура!

Семеро небритых мужчин быстро растворились в толпе пассажиров, сошедших с поезда, потом выделились, двинулись сплоченной группой и уже при выходе с перрона неожиданно притормозили: один из них остановился, задерживая остальных:

— Стоп! Переждем! — произнес Султан конспиративным шепотом. И, спрятавшись за спины друзей, следил за удаляющейся парой. — Сослуживцы моей жены, черт бы их побрал! С ягодами!.. Ну так что, Химик, к тебе? Супруга не нагрянет?

— Нет-нет. Она у меня как раз в Болгарии, по туристской.

— Тут гастроном на площади, надо взять чего-нибудь, — напомнил Крокодилыч.

Так, вполголоса переговариваясь, они двинулись дальше, уже осторожнее, с оглядкой, как бы навстречу опасности.

Но опасность, как всегда, пришла с той стороны, откуда ее не ждали. Она была за спиной. Пришла она в образе полной женщины, быстро и решительно, несмотря на свою полноту, нагнавшей компанию.

Женщина была настроена миролюбиво:

— Ваня! Ваня! — звала она, приближаясь.

Ваня, он же Иван Корнилович, он же Крокодилыч, пробормотал растерянно:

— Все! Засветился!

И шагнул навстречу жене.

Ей он сказал:

— Шура! Ты откуда? Ну, привет!

— Откуда, откуда, — проворчала Шура, оглядывая мужа, а заодно и всю компанию. — Когда должен был приехать? Ну, здравствуй!

— Я же говорил — из-под земли достанет, — сказал Крокодилыч. — Здравствуй!

— А это кто такие? — Шура с явным неодобрением кивнула на компанию. — Ну, пошли, что ли? А вещи твои где?

— Вот.

— А ягоды?

— Нет ягод в этом году, — сказал Крокодилыч.

Шура уже шла, Иван Корнилович еще колебался, но вот, взмахом руки простившись с друзьями, поспешил за женой следом.

— Оглянется, как? — загадал Слон.

Уже напоследок, прежде чем исчезнуть, Крокодилыч все-таки обернулся. Они помахали ему.

Что-то сразу пропало с уходом Крокодилыча. Компания еще стояла, потом двинулась медленно, вразнобой, словно лишившись стержня. И уже без осторожных, заговорщицких взглядов по сторонам.

На привокзальной площади сновали приезжие и встречающие, толпилась очередь на такси.

— Ну что? По домам? — спросил Султан.

И вопрос его был ответом.

— Мой автобус, ребята! — сказал Афонин и, быстро попрощавшись, побежал.

Разбрелись быстро, растворились в вокзальной толчее. Герман Костин уже пересек площадь, когда издалека послышалось: «Карабин!» И еще раз: «Карабин!» Чей-то голос отозвался с другого конца площади: «Кустанай!»

Герман оглянулся, помахал рукой в толпу и пошел своей дорогой.

1981

Уже в сумерках приехали втроем на видавшей виды легковушке и сразу застряли на краю поселка в снегу. Вылезли, стали выталкивать свой транспорт, тут один провалился в сугроб. Двое других вытащили товарища, и они двинулись своим ходом, уже не надеясь на легковушку. Дороги не было. Ни дороги, ни тропинки, ни приветливого огонька в занесенных снегом домиках. А они все шли, шли — пробирались к необитаемому поселку — и, видно, знали, куда шли, подняв воротнички, нахлобучив поглубже шапки, куда шли и зачем; вот еще забор и еще дача в снегу, темная, необитаемая, — тут они, солидные уже мужчины, разом вдруг приободрились и без лишних слов полезли через забор. Знали, конечно, что делали, каждый выполнял свой маневр, окружая мрачный дом. Один встал под окном, прижался к стене. Другой поднялся на крыльцо, толкнул дверь, но она не поддалась. Третий, обойдя дачу, занялся другой дверью, дергать не стал, вытащил ключ, отпер.

Хоть и с черного хода проник он в необитаемый дом, был спокоен, шел не торопясь. Не удивился, услышав голоса. Не отшатнулся, столкнувшись с парочкой в загроможденном мебельным хламом закутке. Отшатнулась испуганно сцепившаяся в объятии парочка, девица не успела вскрикнуть — он на ходу прикрыл ей рот ладонью. Дальше была другая дверь, за ней комната и в комнате те, кого он постарался застать врасплох. И застал. Еще парочка расположилась на диване, за столом играли в карты, не до него здесь было.

Он сел за стол и потребовал:

— Карту!

Тут только и увидели гостя.

— Это… это кто и откуда? Ты кто такой? — пробормотал усатый с сигарой в зубах.

— Откуда взялся, дядя? Сквозь стену, что ли? Эй! — вторил ему вихрастый юнец.

— Карту, карту, — твердил гость.

Прошла растерянность, компания очухалась, все же много их было, а он один, незваный гость, с виду не очень крепкий, седенький уже. Весело стало, заговорили разом, попыхивая сигарами, — почти все они почему-то были с сигарами: