Юрий Нагибин - Гардемарины, вперед!

И словно услыхав голос Алеши, Софья очнулась в своей темнице, заметалась, рванулась в запертую дверь, потом прижалась к оконной решетке.

— Куда смотрели мои глаза? Зачем так быстро бежали ноги? Где ты? Я даже имени твоего не знаю… Если бог хочет нас наказать, то делает нас слепыми и глухими.

Вдруг камешек тихонько стукнул о решетку. Софья посмотрела вниз. Под деревом стояла нянька Вера.

— Софьюшка! Откликнись… Вот ты где? Агафья-то тебя прячет. Второй день ищу.

— Нянька, ты ли это? Слушай меня…

По коридору мрачным строем шли черные тени. Впереди Агафья со свечой, за ней три старухи-монашки, замыкал шествие угрюмый лакей.

Щелкнул замок в двери, Софья отпрянула от окна, оглянулась. На нее, расставив руки, словно кур собиралась ловить, шла Агафья, слева заходила клирошная Марфа, справа казначейша Федора. Третья монашка осталась в дверях, приговаривая:

— Здравствуй, Софья… Мы за тобой. Собирайся.

— А-а-а! — закричала Софья, вскочила на стол и пошла потеха.

— Кусачка! Дрянь! — вопила Агафья. — Она меня за палец.

— Веревку, веревку давай! — вопила казначейша Федора.

Когда девушку поймали, придавили к полу, связали, в комнату заглянула нянька Вера. Глаза у нее округлились, губы что-то зашептали.

Софью вынесли из дому, положили на дно кареты. Одна из монашек сунула ей подушку под голову.

— Куда ее? — спросила нянька Вера.

— В скит, — ответила монашка одними губами.

— Не хочу! Не хочу в Микешин скит! — закричала Софья, пристально глядя в глаза няньки Веры.

— На озерцо ее, милую, — ехидно добавила клирошная Марфа.

Карета покатила. Нянька Вера серой мышкой прижалась к стене, пряча слезы…

Алеша сидел на могильной плите, завтракал: крынка молока, лепешки, яблоки.

Из-за куста вышла старушка, осмотрелась и решительно направилась к Алеше.

— Все в точности, — сказала она обрадованно, — глаз синий, родинке на щеке.

Алеша медленно жевал, глядя на старушку.

— Ты кто? — спросил он наконец, — От Софьи?

— От нее, голубушки. Рассекретили тебя. А новость моя худая. Увезли Софью сестры монастырские.

— Ты что, старая?!

— А то, соколик. Увезли ее в скит на озеро и будут на постриг готовить. Она матерью своей покойной монастырю была завещана со всем богатством своим.

— Разве можно вольного человека завещать?

— Молод ты еще судить о таких вещах. Матушка ее богу обещала: коли сохранит он отца Софьи целым и невредимым, то отдаст она дочь богу.

— А что с ним сталось?

— Что со многими другими… Был он знатный и важный боярин, да прогрешил противу двух пунктов…

— Двух пунктов государева указа, — Алеша усмехнулся, так странно прозвучали в устах старушки эти, ставшие обиходными слова. — Хула на господа… Хула на императрицу… Государев преступник. А жив ли он?

— Не знаю. Сгинул.

— Где ж мне Софью искать?

— В Микешином скиту, милый. Дорога туда длинная. Сейчас я тебе подробно весь путь обскажу, — старушка села рядом с Алешей. — Идет та дорога лесами, болотами, мимо «царева дома». Так люди его прозвали, — ответила она на немой Алешин вопрос. — Там раньше царь охотился. А стоит тот скит на Святом озере…

По прибытии в Петербург Саша Белов устроился на жительство в гостином дворе.

Наутро, еще не одевшись, в распахнутой на груди рубахе, Саша стоял у окна, с восторгом оглядывая крыши, купола и далекий шпиль Петропавловского собора.

Внизу слышались возбужденные голоса, удары костяных шаров, топот ног. Там были бильярдный зал и трактир.

— Итак, друг мой Александр, — разговаривал он сам с собой, — запомни этот день. Время начало новый отсчет. И начинается жизнь с трех дел: Анастасия… Алешка… гвардия. Итак, вперед, гардемарины!

За дверью послышались топот ног, возбужденная русская и немецкая речь. Саша выглянул в окно и увидел, что на улице вокруг торговца яйцами образовалась драка. Сцепились русские гвардейцы с военными иноземцами. Кто кого бил и с чего началась драка — понять было невозможно.

Разносчик яиц орал и размазывал по лицу немца желток и яичную скорлупу. Немца пытались защитить другие иностранные офицеры с бильярдными киями в руках.

— Бергер, собака! Шкуру спущу! — орал огромного роста офицер, пытаясь протолкнуться к немцу. — Ваньку в крепость упек! Шею тебе свернуть мало! Курляндец проклятый!

— Опомнись, Ягупов! Оставь Бергера! Ивана не вернешь! — пытался урезонить высокого офицера франт в цивильном платье.

Драка переметнулась в гостиницу. Саша выскочил в коридор.

— Уйдите, юноша! — крикнул ему франт и заорал на хозяина. — Спрячь немцев, остолоп!

Хозяин бестолково засуетился, однако дочь его оказалась сообразительней. Она выскочила с большой кочергой и ловко стала тыкать ею из-за плеча франта в разгоряченные тела. Толпа схлынула на момент. Франт схватил девицу и быстро юркнул с ней в дверь, отделяющую коридор второго этажа. Вдвоем они навалились на дверь, Саша попытался им помочь. Дочка накинула крючок.

— Молодец, фрау! С тобой хоть на край земли!

— Фрейлен, — с достоинством поправила та. — Фрейлен Марта.

— Ах фрейлен, — засмеялся франт. — Нецелованная, значит, — и он смачно влепил поцелуй в приоткрытый пухлый рот.

Саша радостно засмеялся.

Девица не обиделась, блеснула глазами. Дверь вздрагивала от ударов.

— Прыгнуть не побоишься? — жарко шепнул франт.

— Что? — не поняла Марта.

— Прыгнуть… со второго этажа! Подмогу приведешь. Людей надо спасать. И тех, и этих…

— Гут, гут, — закивала головой Марта и вложила в руку франту кочергу.

— Ты, правда, прелесть! — Франт опять наградил девушку сочным поцелуем.

— Все курляндцы — собаки!.. Бергер… Истоптали Россию! — неслось с лестницы.

Хилый крючок не выдержал, болт вырвало из гнезда, дверь распахнулась. Франт толкнул Сашу в его комнату, сам вбежал следом. Вдвоем они приперли дверь столом и креслом. В коридор хлынула толпа…

Повалив несложную баррикаду, дверь распахнулась. В проеме стоял тяжело дышавший Ягупов.

— Поговорить надо, — прохрипел он.

— Поговори, Паша, поговори… — согласился франт.

— Сколько тебе платят за донос?

— Выбирай слова! — тут же взорвался франт. — Какие к черту доносы?

За спиной Ягупова выросли два офицера и дружно схватили Ягупова за руки.

— Васька, уйди! Разве не видишь — он пьян, — умоляюще крикнул франту смуглый офицер.

— Какие доносы? Все знаем! — не унимался Ягупов. — А то зачем тебе с Бергером компанию водить? Бергер мать родную не пожапеет, лишь бы платили. Бергер дрянь и ты дрянь!

— Моли бога, чтобы я забыл твой пьяный бред, — едва сдерживаясь, прошипел франт, — а не то…

— Что «не то»? Ты еще угрожаешь мне? Ах ты!.. — Ягупов рывком освободил правую руку, схватил тяжелый ковш и, словно гранату, метнул его в голову франта.