Андрей Поздеев - Операция «Артефакт»

– Теперь до меня дошло, почему «Зона» не пускает нас.

– Повтори, что ты сказал? – повернулся к нему вполоборота Кузьмин.

– Я сказал, что до меня дошло, почему «Зона» не подпускает нас к себе.

– Сможешь доходчиво нам объяснить свою мысль? – вступил в разговор Томилин.

– Постараюсь. Только, Николай Петрович, повторите ещё раз ту часть вашего разговора с Балашовым, когда он рассказывал про то, как вывозил Бурмистрова из «Зоны».

– Всё просто, прилетел на вертолёте и забрал его отсюда.

– А что у Бурмистрова было с собой?

– Ничего. Он сказал, что всё его снаряжение потерялось.

– Вот то-то же!!! Потерялось! Он пришёл в «Зону» без ничего! У него не было ни оружия, ни электроники, у него не было при себе ничего, и поэтому «Зона» разрешила ему ступить на свою территорию. А что творится у нас здесь? Посмотрите на этих вооружённых до зубов людей. Такое впечатление, что мы участвуем в боевой, а не в научной экспедиции. Мы с вами в первый раз столкнулись с чем-то реально необъяснимым, и сразу же ощетинились стволами автоматов и пулемётов. Наша проблема заключается в том, что страх возобладал над нашим разумом. Мы боимся этого места, и оно это чувствует.

– То есть ты хочешь сказать, что в «Зону» надо идти без оружия, приборов, электроники? – удивлённо спросил Добрынин.

– Именно так, без ничего! – утвердительно ответил Степан, продолжая смотреть на то, как спецназ грузит ящики в вертолёт.

– Послушай, Степан, – обратился к нему Томилин, – но ведь Бурмистрова забирал вертолёт, который беспрепятственно залетел в «Зону», и у него из строя не вышел ни один прибор. Как ты это объяснишь?

– Я думаю, что вертолёт не пострадал только из-за того, что он совершал спасательный рейс. Может быть, поэтому «Зона» разрешила ему пролететь сквозь барьер. Она каким-то образом чувствует, с какими мыслями люди приходят сюда, и соответствующим образом реагирует на них.

– Тогда в чём дело? – вмешался в разговор Кузьмин. – Николай Петрович, звоните срочно Субботину, и завтра проверим версию Степана. Если он окажется прав, то тогда можно считать, что дело сдвинулось с мёртвой точки. Сначала мы обследуем «Зону», а наука немного подождёт.

– И действительно, Николай Петрович, позвоните в Москву, – присоединился к Кузьмину Добрынин. – Всё равно это лучше, чем вообще ничего. Надоело сидеть без работы. А вдруг это сработает!

Глядя на своих молодых коллег, Томилин почувствовал, как волна всеобщего энтузиазма передаётся ему. И, посмотрев на часы, он развернулся и пошёл в палатку звонить руководству…

Москва своё согласие дала не сразу. С кем консультировался в этот вечер Субботин, только одному Богу известно, но через два часа Томилин получил разрешение на проведение полевых работ. С первыми лучами рассвета, когда в небе ещё не погасли звёзды, группа вышла на тропу, ведущую в «Зону». За эти несколько дней, которые они провели здесь, тропа превратилась в широкую проторённую лесную дорогу. Ноги бесшумно ступали по влажному мху, на котором то там, то здесь виднелись замёрзшие за ночь лужи. Через час пути подошли к тому месту, где произошёл удар электромагнитной волны. Впереди идущий Степан поднял правую руку вверх, предупреждая товарищей о возможной опасности, но Бог миловал, и они без приключений прошли условную границу, отделяющую территорию «Зоны» от внешнего мира. Дальше начиналась terra incognita.

Ничто не указывало на то, что это какой-то особый участок леса. Кругом, насколько хватало глаз, росли обыкновенные деревья и кустарники. Всё здесь было простым и обыденным. Когда солнце показалось над верхушками деревьев, отряд вышел к озеру с противоположенной стороны лагеря. По солнечным часам Степан определил, что сейчас девять часов утра, и Томилин нанёс на карту место их расположения. До той точки, где подобрали Бурмистрова, следовало пройти ещё около трёх километров, однако это было проще сказать, нежели сделать. Идти по мокрому снегу, проваливаясь по колено в снежную кашу, было чрезвычайно трудно. Поэтому старались идти друг за другом, след в след, меняясь через каждые двести шагов. В конце концов снега стало меньше, и к полудню они вышли в заданный квадрат. Здесь всё было таким же обыденным, как и везде. Лес как лес, берег как берег, озеро как озеро.

– Так, где же ты, господин Бурмистров, жёг свой костёр? – с ехидством в голосе проговорил Кузьмин, придирчиво осматривая береговую линию. – Мне вообще здесь ничто не напоминает о присутствии человека. А вам, уважаемые коллеги?

– А почему, Владимир, ты решил, что Бурмистров разводил костёр на берегу, а не на льду? Разве Балашов об этом что-нибудь говорил? Если так, то поправьте меня, – вступил в дискуссию Добрынин. – Я бы, например, развёл костёр посредине озера. В марте, наверное, лёд был толщиной с метр.

– Ну, ты даёшь Володя, – вмешался Степан. – Как ты себе представляешь эту картину? Если представить, что Бурмистров знал о том, что вертолёт прилетит за ним через час, то тогда ещё можно согласиться с твоим рассуждением, а если нет? Через час горения костра на льду его потушит растаявшая под ним вода. Поэтому я думаю, что он должен был разводить костёр на берегу. Николай Петрович, так где же горел костёр, на льду или на берегу?

– Признаюсь, друзья, вы меня поймали. В разговоре с Балашовым я не задавал ему такого вопроса. Мне даже в голову не пришло, насколько это может быть в нашей ситуации существенным. Молодцы! Ничего не скажешь. Однако давайте рассуждать с позиции здравого смысла. Мог ли Бурмистров знать, что за ним прилетит вертолёт?

– Знать не мог, но такой надежды не терял, – философски подытожил Кузьмин.

– Хорошо, смоделируйте мне ситуацию, в которой он оказался, – предложил Томилин.

Минуту спустя слово взял Соболев.

– Как и при каких обстоятельствах произошла потеря имущества у Бурмистрова, нам неизвестно, но, тем не менее, у него с собой были спички. Вот ты, Виктор, выходя сегодня из лагеря, взял с собой спички? Нет, не взял. Хотя ты иногда втихаря от нас покуриваешь. А Бурмистров не курит, а спички с собой имел. Можно, конечно, сослаться на случайность, но это была не последняя случайность в его спасении. Кто мне скажет, в котором часу должен был выйти на связь Бурмистров в день вылета из Ухты?

– Первый сеанс связи, со слов Балашова, должен был состояться 16 марта в 19 часов, после того, как Бурмистров доберётся до места, – констатировал Николай Петрович.

– Однако сеанса связи не было, – продолжил свои рассуждения Степан. – К этому времени в Ухте уже знают, что где-то здесь, в этом районе, прошёл ураган. Ещё никто не знает о его последствиях, ещё не вышел на связь пропавший газпромовский вертолёт, в котором летел Бурмистров, а Балашов уже задёргался. В 2 часа ночи в МЧС подтверждают факт пропажи вертолёта и сообщают о ещё двух бортах, которые совершили в тайге вынужденную посадку. Начало спасательной операции назначили на 8 утра следующего дня. А как мы с вами знаем, в это время Балашов был уже в воздухе. По показаниям командира экипажа Ми-8, который забирал нашего героя отсюда, в бортовом журнале стоит запись, что потерявшегося гражданина они подобрали в 10 часов 30 минут, – и, повернувшись в сторону Кузьмина, уточнил, – Владимир, я ничего не путаю? Ведь это ты брал свидетельские показания у командира Ми-8?