Глен Кук - Хроники Черного Отряда. Книги юга: Игра Теней. Стальные сны. Серебряный клин

Остановившись, Смедз проворчал:

– Нет у меня там никаких дел. Пойду гляну на дерево.

– Я с тобой, – вызвался Тимми.

Талли зыркнул на Смедза и проворчал:

– Там и встретимся.

Похоже, весь этот смрад, вся эта жуть были ему нипочем.

Точно бог мести, шествовал Хромой по улицам разоренного города, переступал через трупы, которых было не счесть. За ним следовали уцелевшие лесные воины, потрясенные гигантскими размерами города и зачарованные колдовством, которое повергло его в руины. А за дикарями плелось несколько сотен солдат из гарнизона Весла. Они узнали грозного пришельца и откликнулись на его призыв. Если бы не откликнулись, то присоединились бы к тем, чья кровь залила камни мостовой, а внутренности забили водостоки.

В городе бушевали бесчисленные пожары. Жители Весла оглашали ночь скорбными воплями и стонами. Но вблизи шествующего в ночи монстра никто не смел повысить голос.

В темных закоулках мельтешили верткие твари, спешили покинуть свои укрытия. Охваченные небывалым страхом, они не ждали, когда приблизится древнее зло. Хромой не обращал на них внимания. Сопротивление города сломлено, остальное не имеет значения.

Опасался он только огня. И потому сторонился пожаров.

Взвизгнули тетивы. В Хромого, точно в мишень на плацу, вонзились стрелы. Разлетелись в стороны осколки камня, ивовое крошево. Хромой пошатнулся, но лесные воины помогли ему восстановить равновесие. Искаженные мукой уста мертвой головы дохнули гневом.

А затем последовали слова. Тихие и злые, они студили сердца тех, кто был рядом, кто слышал. Завесу ночной мглы пронзили новые стрелы, ударили в Хромого. Одна отсекла ему ухо, еще несколько – убили поддерживавших его дикарей. Но он договорил до конца.

В пятидесяти ярдах вопли пронзили мглу. И были они ужасны. Солдаты, шедшие за хворостяным человеком, не могли сдержать слез. Эти воины переступали через корчащихся, дергающихся, воющих людей, облаченных точно в такие же мундиры, как у них, – через своих товарищей по оружию, которые нашли в себе мужество и остались верны присяге. Кто-то дрогнул и отвел глаза, кто-то прекратил мучения товарища быстрым ударом копья. Кто-то молча поклялся отомстить при первой же возможности.

А Хромой знай продвигался вперед, неудержимый, как стихийное бедствие. Он шествовал по Веслу, оставляя за собой смерть и разрушения, и собирая последователей, и приближаясь к южным воротам, откуда уже давно смылись Лу и его напарник. Хромой простер руку, прошептал тайные слова. Ворота разлетелись в щепки не крупней зубочистки. Монстр прошагал за городскую стену и стал, глядя на темную дорогу.

Там, впереди, следы путались. На запахи, оставленные желанной добычей, накладывались другие, столь же знакомые. Дразнящие – и ненавистные.

– Никуда не денетесь, – шепотом пообещал Хромой. – Всех переловлю и прикончу. – Он принюхался. – И тебя! И проклятую Белую Розу! И того, кто помешал мне в Опале. И освободившего нас волшебника. – Гнилые зубы дрогнули – да, страх был знаком даже ему. – И ее!

Зверь по имени Пес Жабодав полагал, что она утратила свою силу. Если это правда, значит есть на свете справедливость, да еще какая! И до чего же хочется поверить! Но Хромой не смел. Надо убедиться, увидеть собственными глазами. Мало ли что говорит Жабодав; у него свои интересы. А она невероятно ловка и коварна – не было ей равных среди людей за всю историю человечества.

Он уже пытался обезоружить ее собственноручно – и своим нынешним плачевным состоянием обязан именно этой ошибке.

Отшвыривая плечами солдат, сквозь ворота пронесся Пес Жабодав. С его шкуры летели брызги крови. Он успел обзавестись четвертой ногой, искусственной, как у напарника. Зверь тоже остановился и вперился в дорогу.

Изнуренные лесные воины попадали, кто где стоял, и мигом уснули. Мощная невидимая сила влекла Хромого вперед, он не выказывал намерения нянчиться со своими последователями.

Едва переставляя ноги, приблизился шаман, взмолился к Хромому, попытался ему объяснить, что жалкая человеческая плоть не выдержит заданного столь могучим колдуном темпа.

Медленно повернулась голова, лицо мертвеца презрительно скривилось.

– Кто не выдержит – сдохнет, – прошептал Хромой.

Он дал знак людям посадить его верхом на зверя. И двинулся вперед, влекомый безумной жаждой мести.

Люди, за которыми мы гнались, не старались запутать следы. Должно быть, не видели в этом необходимости. Да Ворон и так знал, куда направляется парень, который ему нужен. К черту на кулички, на южный край мира, в медвежью дыру под названием Хатовар.

Я тоже был знаком с этим парнем, с Костоправом. Черный Отряд, с которым он пришел в Курганье, доставил мне немало проблем. Правда, никто из этих людей не стремился причинить мне зло.

Из крутого теста слеплены ребята. Не очень-то мне хотелось их догнать, если честно.

Путь наш был долог, и мало-помалу мой спутник просыхал, все больше делался похож на прежнего Ворона. В смысле, не на того Грая, которым он был, когда мы познакомились, а на себя настоящего, на тертого калача, на хищника, с которым шутки плохи. Ворон решил, что у него теперь есть дело – и с этого момента я ни разу не видел его поддавшим.

По утрам, прежде чем сесть на коней, и вечерами, на бивуаке, мы непременно упражнялись. И хотя Ворон был еще совсем слаб, одолеть его мне удавалось с превеликим трудом. А едва он малость окреп, у меня остались шансы на победу разве что в беге наперегонки да в метании камней на дальность.

У него никак не заживало бедро.

Мы ни разу не ночевали на постоялом дворе или в сельском доме. Похоже, Ворон твердо решил не поддаваться соблазнам.

Того, кто лицезрел Башню в Чарах, уже ничем не удивить, никакой бывальщиной и небывальщиной. Другой такой громадины на всем свете не сыщешь. Пятисотфутовой высоты, эта Башня черна, как сердце скряги. Я отродясь не видел подобной диковины – и надеюсь никогда больше не увидеть.

Впрочем, близко мы с Вороном ни разу к Башне не подошли – он сказал, ни к чему привлекать внимание ее обитателей. И был совершенно прав. Это же сердце империи, обиталище Госпожи и ее подручных, древних злыдней, которых зовут Десятью Взятыми.

Мы расстались. Я отъехал на несколько миль, устроил там лагерь и затихарился в нем как мышь под веником, а Ворон слонялся по городу, что-то разузнавал.

Отдыху я был только рад – долгая езда вконец меня вымотала.

Но вот горизонт раскрасился закатным пожаром, достойным конца света, и на этом живописном фоне обозначился Ворон. Он уселся напротив меня.

– В Башне их нет. Останавливались там на пару недель, а потом снова двинули к югу. И с ними она.