Глен Кук - Хроники Черного Отряда. Книги юга: Игра Теней. Стальные сны. Серебряный клин

Душечка взглянула на Молчуна, Молчун – на нее. Замелькали пальцы – эти двое изъяснялись на языке глухонемых. То немногое, что удалось понять Боманцу, его не обрадовало.

Разговор шел о нем, и Молчун отзывался отнюдь не хвалебно.

Боманц выругался и сплюнул. Этот паршивец точит на него зуб. Хоть бы знать, по какой причине.

Скаты проредили стаю падальщиков, оседлали восходящие от пожара потоки воздуха и набрали высоту, а затем вернулись к киту с добытым для детенышей кормом и прилегли вздремнуть.

Но вскоре всем стало не до отдыха. Летучий кит сбросил высоту до полумили. Он промчался над городом со скоростью двадцать миль в час, а потом был вынужден снова подняться и поймать воздушный поток послабее, чтобы добраться до нужного места не раньше наступления темноты.

Менгир со шрамом вернулся, когда Боманц смотрел в другую сторону. Заметив его, колдун произнес:

– Вот теперь я его чую, камень. От него разит гнилью. Но я по-прежнему не представляю, как можно с ним справиться.

– Не тревожься. От Праотца пришел новый приказ: враг не должен знать о твоем присутствии. Тебе можно действовать только в самых крайних обстоятельствах. Наша атака – это всего лишь разведка боем, проба сил и предостережение.

– Какого черта? Почему? Надо громить! Нападать врасплох и бить со всей силы! Лучшей возможности у нас уже не будет.

– Так повелел бог.

Боманц пытался спорить, но бог победил.

На закате летучий кит пошел на снижение. Вскоре после наступления сумерек Боманц заметил впереди огни военного лагеря. На разведку полетела пара скатов. Они вернулись, что-то сообщили. Кит накренился и помчался к лагерю с такой целеустремленностью, словно решил таранить его в самую середину.

Со спины кита хлынули скаты, зароились кругом в поисках восходящих потоков.

Боманц чуял присутствие древнего ужаса. Зло не дремало, но и не казалось встревоженным.

Стремительно приближалась земля. Боманц вцепился в бугор на китовой спине изо всех сил, он ждал неминуемого удара, его не возмутило даже появление менгиров, расположившихся вокруг него и Душечки, и ее головорезов, всем своим видом дававших понять, что не позволят ему причинить никаких неприятностей.

Кит опять летел горизонтально. Под его брюхом скрылись костры. Внизу всполошились люди, но их крики были едва слышны, они тонули в треске и грохоте, их глушила туша гигантского небесного зверя. Боманц ощутил страх древнего зла, для которого нападение оказалось совершенно неожиданным. Но этот страх вмиг сменился яростью, черной, как сама тьма.

Едва противник начал реагировать, со всех сторон на него ринулись скаты. Молниями, исторгаемыми из своей плоти, они простреливали сердце ночи. Эти стрелы сыпались градом, и древний ужас был вынужден уйти в глухую оборону, ему не дали ни малейшей возможности контратаковать.

Воздушный кит сбросил многие тонны балласта и медленно двинулся вверх. Ему, обремененному добычей, теперь было трудно набирать высоту. Видеть брюхо кита боманц не мог, да и не имел ни малейшего желания. Никаких сомнений, щупальца схватили людей, животных и все прочее, что монстр счел съедобным. Это разумный зверь, но он не делает разницы между другими разумными существами и пищей, даже если эти существа ему не враги. Пожирать же врагов – это на равнине Страха в порядке вещей.

И как ни отвратителен подобный каннибализм, Боманц не мог не признать его оправданным. А если бы у людей был такой обычай? Сколь рьяно вели бы они свои войны, зная, что придется съедать павших от их оружия?

Заманчивая идея. Но как наложить такое обязательство на народы?

Уже возвращались скаты. И как показалось старику, они были весьма довольны собой.

Бой кончился. Летучий кит нанес удар, отступил без потерь и занялся перевариванием добычи.

Боманц встал. Теперь можно и вздремнуть.

Проходя мимо Душечки, Молчуна и менгира со шрамом, он сказал:

– В следующий раз медведь будет кусаться. Надо было прикончить его сейчас.

«Медведь» был изумлен, оглушен, повергнут в ужас. Озирая картину опустошения, он изо всех сил пытался осмыслить причину столь внезапно постигшей его катастрофы.

Хромой всегда был не от мира сего, но однажды он лишился остатков благоразумия. Теперь это просто сгусток ненависти, окруживший себя коконом абсолютного эгоизма.

Чудовище рыскало по лагерю среди живых людей и человеческих останков. Шок, словно смирительная рубашка, парализовал уцелевших. Лишь немногие догадались, что произошло. До Пса доносилось паническое бормотание о гневе богов. Эти люди даже не понимали, насколько они близки к истине.

Если в божественную кару поверят многие, будет трудно удержать от развала войско, уже давно зараженное раскаянием.

Тихое шипение, треск, ослепительная вспышка. У Жабодава встала дыбом шерсть. В ней плясали, потрескивали голубые искорки, хоть молния и промахнулась.

Кругом, как перепуганные куры, носились солдаты.

Источник ужаса пикировал с высоты в несколько миль, на огромной скорости. Он промчался так быстро, что никто не успел его разглядеть. Вряд ли это удалось бы даже при свете дня.

Вспышка. Треск. Вопли. Рой болотных огоньков, в нем мечется человек.

Так вот что происходит! Выдавший свое присутствие летучий кит прибег к тактике запугивания и изматывания противника. Это не прекратится, пока Хромой не продемонстрирует способность к сопротивлению.

Пес Жабодав зарычал на партнера, и у того в гноящихся глазах наконец появилось понимание. Мертвая голова единожды резко кивнула. Хромой так неистово затрясся, что затрещал, заскрипел хворост, из которого состояло его тело. Колдун пытался обуздать свою ярость. Если не обуздает, все может закончиться очень плохо. Метко пущенная молния способна уничтожить импровизированное средство передвижения, и тогда он окажется почти беспомощным, небесное чудовище без труда расправится с его армией. Где-то там, наверху, барражирующие скаты только и ждут шанса быстро добить тех, кто пережил нападение врасплох.

Хромой наконец прекратил трястись и скомандовал ровным шепотом:

– Погасите огни. При свете мы – мишени.

И приступил к долгой, мучительно трудной процедуре. Надо было окружить себя магической оболочкой, чтобы защититься от молний.

Хромая, по лагерю бегал Пес Жабодав, рычанием и лаем поторапливал солдат.

Похоже, воздушные стрелки не стремились истребить как можно больше врагов, у них была задача беспокоить. Чтобы никто не спал, чтобы все страшились новой атаки. Так воюют только слабаки! Впрочем, ни одна слезинка не падала с неба, когда очередной угодивший под молнию солдат разлетался на куски.

Стало ясно, что приспешники древесного бога пытаются запугать и рассеять армию Хромого. Пса Жабодава это открытие поставило в тупик. Уж чем-чем, а мягкосердечием противник никогда не славился.