Глен Кук - Хроники Черного Отряда. Книги юга: Игра Теней. Стальные сны. Серебряный клин

– Пора убираться, в любую минуту могут появиться солдаты. – Тут он обратил внимание на пятерню мертвеца: – Ну и жуть! Он тебя ею не хватал?

– Вроде нет.

– Ну, пошли. – Рыба протянул руку Смедзу. – Оклемался?

– Да, я уже в порядке.

Рыба направился обратно в переулок.

Возбуждение отпустило, но тотчас навалилась слабость. Смедз понимал: случись погоня, ему не уйти. Но Рыба повел его не в «Череп с костями», а на Западную сторону.

– Куда идем? – спросил Смедз.

– К водохранилищу. Тебе надо помыться. Если заявимся в таком виде домой, даже сапоги не успеешь снять, как соберется толпа желающих услышать, что с тобой приключилось.

Уж не знаю, что я рассчитывал увидеть в Опале. Может, с тех пор, как я побывал там в последний раз, ничего и не переменилось. Но ей-богу, у меня отвалилась челюсть, когда мы парили над руинами с немногочисленными выжившими, которые разбегались в стороны, как перепуганные мыши. Я подошел к Душечке и сказал:

– Не похоже, что у нас много шансов найти интересующих тебя людей.

Но когда это Душечку смущали мизерные шансы?

Ворон с Молчуном точили на меня зуб. Ведь мне хватило подлости подсказать Душечке, кого ей нужно найти, если она хочет, чтобы Ворон разобрался со своим прошлым. Ворон не желал, чтобы это случилось, Молчун тоже. Оба так глубоко ушли в раздумья о себе любимых, что попросту не успели задаться вопросом, о чем всю дорогу размышляет Душечка и что она чувствует.

Мы пересекли почти весь город. На севере заметили несколько больших и аккуратных лагерей. Палаток слишком много, значит тут не только военные. Но и военных хватает, на разрушение города они отреагировали быстро и эффективно. Солдаты и горожане внизу сосредоточенно трудились, расчищая места под новые застройки. Впрочем, они находили время, чтобы задрать голову и вытаращиться на нас.

Эти люди не разбегались. Душечка велела нам высматривать флаг командующего. Считала, что надо начинать поиски там, поскольку город явно на военном положении. Почему она рассчитывала на содействие – это для меня было загадкой. Я подошел к ней с вопросом:

– Как ты теперь относишься к старине Ворону?

Само собой, я позаботился о том, чтобы Ворон и Молчун не проследили за моими руками. Я был уверен, что она меня не поймет. И ошибся. Она показала знаками:

– Когда-то я любила детской любовью мужчину, который меня спас, и вынянчил, и всем рискнул, чтобы меня защитить. Задолго до того, как я сама в это поверила, он понял, какую роль мне предстоит сыграть в битве с Тьмой. Я и впрямь была в ту пору ребенком – во многих отношениях. Эта девчушка собиралась выйти замуж за папочку, когда подрастет. Ей даже в голову не приходило, что желание может не исполниться – не приходило, пока она не попыталась его исполнить.

На самом деле, Ящик, я никогда не была для Ворона девочкой или женщиной. Я для него не была даже человеческим существом. Да, ради меня он творил страшные дела, но я была символом, искуплением, а когда потребовала, чтобы он ко мне относился как к личности, он воспользовался единственной доступной уловкой, чтобы и дальше служить символу, но не иметь дела с женщиной из плоти и крови.

– Именно так я и представлял себе все это, – показал я знаками.

– Ящик, очень многие боготворят Ворона. Он не знает страха и никому не дает спуску. Горе тому, кто встанет на его пути, и плевать на последствия. Но это только одна из граней его натуры. Таких граней раз-два и обчелся; остальных он сам себя лишил. Могла ли я сохранить эмоциональную связь с человеком, который не позволяет себе никаких эмоций, сколь бы много ни сделал он для меня? Я высоко ценю его, очень его уважаю, быть может, даже боготворю. Но не более того. Теперь все иначе, и Ворон не сможет ничего вернуть каким-нибудь показным поступком, вроде того как мальчишка свешивается с ветки вниз головой, чтобы произвести впечатление на девочку.

Я ухмыльнулся. Была у меня чуйка, что именно это у Ворона на уме.

Бедный простак! Ему уже ничего не светит. Хотя навряд ли он в это поверит, даже если Душечка объяснит ему самыми доходчивыми словами.

Я хотел ввернуть пару слов насчет Молчуна, но такой возможности мне не представилось. Кто-то заметил армейский штаб, и летучий кит направился туда и причалил, ухватившись за камни и деревья щупальцами. Его появление привело в замешательство обитателей лагеря. Нравится мне это выражение – «привело в замешательство». Я его от Боманца перенял. «Их пробил кровавый понос» – не так изящно звучит.

Раздалось дружное ура, ему вторили всевозможные крики, возгласы и вопли. Компашка детей равнины Страха навалилась на шрамоликий камень и сбросила его с кита чуть ли не на крышу штаба. Ух и тряхнуло же начальничков! А если бы они знали, что прямо над их головами витает сама Белая Роза, небось спятили бы от ужаса.

Знали, не знали, главное – не предпринимали ничего враждебного. Да и кто захочет ссориться с четверкой летучих китов, которые страсть как не жалуют грубиянов?

Камень со шрамом запрыгнул назад, сообщил новости. Молчун перевел Душечке. Я ничего не услышал. Братья Вертуны дали понять, что мне лучше не отсвечивать, вот я и держался в сторонке. Душечка быстро жестикулировала. Должно быть, для камня язык глухонемых был не в диковинку. Он снова спрыгнул, а через некоторое время возвратился. Это повторялось четырежды, после чего камень угомонился. Но летучий кит остался на месте, из чего я сделал вывод: заключена сделка.

Я хотел обсудить это с Вороном, да не вышло. Еще никогда я не видел его в таком гнусном настроении. Вдобавок он теперь считал меня кем-то вроде предателя. Так что я оставил свою затею и пошел точить лясы с Вертунами, говорящим канюком и еще парочкой детей равнины Страха, не из самых стеснительных. Душечка привела нас сюда с какой-то целью, а она всегда добивалась, чего хотела. На этот раз получила желаемое ближе к середине следующего дня.

Внизу грянуло «ура». Душечка отправила шрамолицего выяснить, в чем дело. Он вернулся и доложил. Она встала, подошла к Ворону, смотревшему на нее, как висельник на приближающегося палача, и обратилась к нему жестами. Он встал и последовал за ней – с той же обреченностью приговоренного к веревке. Я достаточно изучил его мимику, чтобы понять: он принял роль. Хотелось узнать, что будет дальше, и не мне одному – почти все потянулись за Душечкой и Вороном.

Тяжело дыша, по боку летучего кита карабкались двое молодых людей. Выходит, невозможное возможно, небывалое бывает. Или это армия внизу возомнила, что Душечку можно умилостивить парой человеческих жертв?

Мальчишка был вылитый Ворон, только моложе лет на двадцать. Такие же темные волосы, такой же оттенок кожи, даже решительность на лице, еще не выдубленном угрюмостью. Я был в одном шаге позади приятеля, когда он увидел этих двоих.