Глен Кук - Хроники Черного Отряда. Книги юга: Игра Теней. Стальные сны. Серебряный клин

Тихо выругавшись, он пробормотал:

– На мамашу похожа.

Было ясно, что их не предупредили насчет воссоединения семьи. Ребята здорово испугались и растерялись. Ворона они не узнали.

Зато узнали Душечку. И от этого струхнули еще сильнее.

Все молчали. Каждый ждал, когда заговорит кто-нибудь другой.

– Ящик, сделай же что-нибудь, – шепотом взмолился Ворон и в отчаянии добавил: – Я поплыл.

А что я могу сделать? Да я, черт побери, даже толком не понимаю здешнего языка.

– Ящик, выручай – я не знаю, что говорить.

Была у меня парочка советов для Ворона, вот только не было манеры пинать увечных собак. Я попробовал изъясняться на ломаном диалекте Драгоценных городов.

– Вы хоть догадываетесь, зачем вас сюда доставили?

Они отрицательно покачали головой.

– Успокойтесь, вам нечего бояться. Просто хотим узнать кое-что насчет ваших предков. Особенно насчет родителей.

Парень затараторил в ответ.

– Тебя не затруднит говорить помедленнее?

– Он сказал, что наши родители мертвы, – пояснила девушка. – Мы с детства живем без призора.

Ворон поморщился. Я сообразил, что у девчонки и голос, как у его жены.

Молчун перевел для Душечки, не спускавшей глаз с ребят.

– Что вам известно о родителях?

Отвечать взялась девушка. Видать, считала братца слишком легковозбудимым.

– Очень немногое.

И поведала в основном то, что я и сам выяснил, когда мы с Вороном путешествовали на юг. Для нее не было секретом, что ее мать не отличалась добрым нравом.

– Мы за нее не в ответе. В прошлом году отсудили у ее наследников кое-что из отцовской собственности. Надеемся вернуть и остальное.

Вот это уже кое-что. Девчонка не питает особых симпатий к женщине, которая произвела ее на свет.

– А я вообще не помню мать, – сказал парень. – Родить-то она нас родила, но после даже пальцем не пошевелила ради нашего благополучия. Должно быть, она заслужила то, что получила. Я помню нянек.

– А как насчет отца?

– Это смутные воспоминания об очень далеком человеке. Он редко бывал на родине, но всякий раз приходил к нам. Может, из чувства долга, может, для соблюдения приличий.

– Вы к нему что-нибудь чувствуете?

– С чего бы? – спросила девушка. – В сущности, мы его и не знали. И он уже пятнадцать лет покойник.

Я взглянул на Душечку и сказал языком пальцев:

– Стоит ли продолжать?

– Да, – ответила она. – Не ради них. Ради него .

Я обратился к Ворону:

– Желаешь ли что-нибудь вставить?

Он не желал. Видно было по его лицу: прикидывает, как бы отморозиться.

Вряд ли это будет просто.

Душечка велела объяснить ребятам, что их отец не умер, что подельники мамаши вынудили его отправиться в изгнание. И советовала напирать на все лучшее, что было у них с отцом.

Оба успели оправиться от испуга. Зато теперь ими овладела подозрительность.

– Что происходит, черт побери? – резко спросил парень. – Как понимать этот допрос насчет нашего предка? Он уже давно – история. Нет нам до него дела. Да если он прямо сейчас подойдет и назовется, я скажу: ну и что дальше? Для нас ты чужой.

– Долго еще будем их мучить? – спросил я Душечку жестами. И обратился к Ворону на форсбергском: – Мальчик чепуху несет. Поспорить с ним не хочешь?

Нет, не хочет. И уговаривать бесполезно. Ну что за слюнтяй!

– Ваш родитель, – сказал я его детям, – играл очень важную роль в жизни Белой Розы. Много лет был ей вместо отца, и она знает, как сильно он тосковал по вас в изгнании. Только по этой причине она и задержалась здесь – хотела вернуть частицу того, что у нее было, а у вас не было.

Ни Ворону, ни Душечке мои слова не пришлись по вкусу.

И тут девушка, похоже, кое-что смекнула. Она с сугубым интересом оглядела Ворона, но брату ничего не сказала.

Я вынудил Душечку согласиться, что с наших гостей достаточно, пора заканчивать этот разговор. Конечно же, она ждала совсем другого поворота событий. Беда с этими женщинами. Даешь им именно то, чего они просили, и тут же оказываешься виноватым. Мол, это совсем не то, чего они хотели.

Перед тем как спуститься, девушка повернулась ко мне и сказала:

– Если мой отец жив, пусть не опасается, что в доме дочери ему не будут рады.

Дверь оставлена незапертой – вот и ладушки. Кит спустил ребят на землю, и мы отчалили, не задержавшись ни на минуту. Душечка хотела улететь подальше, прежде чем слух о нашем появлении достигнет тех, кто смог бы этим как-то воспользоваться.

Курс взяли на северо-восток – похоже, нашей целью была равнина Страха.

Ежедневно население Весла прирастало – многие приходили, никто не уходил. Даже голубь не мог пересечь городскую стену – нескольким птицам такая попытка стоила жизни. Среди людей, оказавшихся взаперти, хватало нервных и нетерпеливых. Участились драки, увеличились рабочие команды. Охотники за клином буквально рыли землю носом. Не осталось дома, который не перевернули бы вверх дном по меньшей мере дважды. Не осталось жителя, которого не замели хотя бы раз. Поползли слухи о серьезных неладах у начальства. Бригадир Уайлдбрандт не считала, что она чем-то обязана Осенней Паутинке и Паучьей Шелковинке, и не желала отряжать своих «Ночных хищников», чтобы те таскали для ведьм каштаны из огня. Это все-таки элитные войска, а не эскадроны смерти.

Если раньше в город перебирались фермеры и торговцы, то теперь их приток почти иссяк, население пополнялось людьми уже иного сорта, все больше темными личностями без определенных занятий. В округе расползалась весть о серебряном клине. Смедзу не нравилось происходящее. Все это может кончиться плохо. Как Паутинка и Шелковинка собираются держать в узде такую ораву ведьм и колдунов, многие из которых обладают неизвестными силами и способностями да вдобавок явились вместе со своими шайками?

Назревал взрыв.

Смедз понял замысел близнецов. Они будут раздувать жар под котлом, пока не вскипит вода и клин не вынырнет на поверхность. Если он при этом попадет в чужие руки, колдуньи позаботятся о том, чтобы везунчик не улизнул с добычей.

Вот только получится ли у них?

Этот план понятен не только Смедзу, но и каждой ведьме, каждому колдуну в городе. Да только черта с два они прекратят охоту.

Из подельников радовался один лишь Талли. Он все мечтал об аукционе и верил, что ситуация великолепно играет ему на руку.

– Надо пустить молву, – сказал он за ужином.

– Да тише ты! – цыкнул на него Рыба. – Тут любой может оказаться стукачом. И никакой молвы! Ты слышал, чтобы кто-то объявлял о желании что-то купить?

– Нет, – признал Талли, – но это потому…

– Но это потому, что большинство покупателей понимают: их цену обязательно перебьют. Наверняка ты заметил: близнецы ничего не предлагают. Уверены, что и так заполучат клин – по какому-то своему священному праву.