Трейси Чи - Чтец

Оба были живы.

Стрелец швырнул куски разломанного копья на пол и полез на дверь загона. Он выбирался из ринга, и казалось, что он поднимается из колодца, где долгое время провел в темноте и холоде, и теперь те части его личности, которые он больше всего ненавидел и которых больше всего боялся, стекают с него как вода.

Сефия хотела броситься к нему, но холодная рука остановила ее, ухватив за запястье. Ожерелье из китового уса, словно маятник, раскачивалось перед ней.

– Должно свершиться убийство! – сказала женщина.

Толпа взревела:

– Да! Да! Да! Убийство! Всегда убийство!

– Он должен убить. Иначе не пускать!

Стрелец сжал кулаки, но никто не рискнул подойти к нему.

– А что говорит Каменщик? – спросил кто-то.

Сефия дернулась, пытаясь вырваться, но ногти Лавинии глубоко врезались в ее кожу.

– Убийство! Только убийство! – проговорил Каменщик.

Извернувшись, Сефия вырвала руку, разодрав запястье в кровь, и, схватив оружие Стрельца, бросила ему. Тот на лету перехватил саблю, поймав ее за рукоять, и, вытащив из ножен, заставил лезвие сверкнуть в свете горящих ламп. Толпа замерла. Все глаза были устремлены на Стрельца.

– Убийство! Только убийство! – повторил Каменщик, опираясь на свою щетку. – Таковы правила.

Но Стрелец уже не слушал его. Он двинулся на толпу, которая при его приближении расступилась, как трава перед огнем. Не сделали они и попытки остановить его, когда он набрасывал на плечи свой мешок.

Потом он повернулся к Каменщику и пристально посмотрел на него. Кровь струилась по его левому глазу и вниз по щеке, и его очевидная готовность к жестокой смертельной битве с любым и со всеми разом не могла не произвести впечатления. Комната со всеми собравшимися была в его полной власти. Он, казалось, сиял изнутри, словно проглотил солнце, и оно сверкало в его глазах и на его зубах. Сефии он никогда не казался таким высоким.

Под взглядом Стрельца Каменщик поник, рот его задрожал.

Ссутулившись, он примирительно кивнул, и Сефия ничуть не удивилась.

– Говорите, куда нам идти и как найти…

Слово не хотело слетать с ее уст, но она сделала усилие:

– …найти Хранителей.

Слово, казалось, было пропитано ядом и кислотой. Но Сефия повторила его, словно выплюнула:

– Хранителей.

– Идите вверх по туннелю… – начал он, и комната мгновенно взорвалась криками протеста и угрозами. Лавиния вытащила свой револьвер, угрожающе выглядящую вещицу с рукояткой слоновой кости.

Гой сорвал свою синюю фуражку и принялся со злостью махать ею перед лицом Каменщика.

– Что дает тебе право…

Не дав ему договорить, Каменщик ответил – так, что голос его гулко отразился от каменных стен:

– Я здесь судья. И, если я говорю, что этот парень свободен, он свободен. Жалуйтесь Хранителям.

Напомнив о Хранителях, Каменщик заставил всех замолчать, и люди принялись боязливо озираться, словно что-то темное и недоброе наблюдало за ними из расщелин в камнях, из которых были сложены стены комнаты. Но вот Лавиния плюнула в сторону, и с недовольным ворчанием они с Каменщиком принялись выплачивать деньги по ставкам, менять мешочки с монетами, считая на ладонях золотые маи и серебряные энги.

– Паромщик будет ждать вас, – сказал Каменщик Сефии, сунув ей в руку монетку. Монетка формой и рисунком была вылитый знак, столь знакомый Сефии.

Закинув мешок за плечи, Сефия повела Стрельца вдоль края ринга к туннелю, где сняла со стены одну из висящих там ламп. Стрелец на ходу натягивал одежду, оставляя за собой запах крови и тихое постанывание своих раненых противников.

Когда запах и шум бойцовского ринга остались позади, Сефия остановилась, поставила лампу на пол и порывисто обняла Стрельца. Этот порыв заставил его отступить на шаг, но потом он обнял Сефию и прижал к себе.

– Спасибо! – прошептала она, прижавшись губами к вороту его рубашки.

Его рука гладила ее волосы, а голова ее покоилась на его плече.

– Я боялась, что ты…

Ее голос прервался. Сердце Стрельца трепетало возле ее щеки, и она вновь ощутила тепло его кожи, неровные края шрамов на его теле, касавшихся ее подбородка и уголка губ.

– Но ты не сделал этого, – проговорила она и, напоследок сжав его в объятьях, отпустила.

Он кивнул, тронув шрам на шее. Те парни были такими же, каким когда-то был он.

Туннель, казалось, тянулся на многие мили. Они шли и шли по нему, и Сефии казалось, что они проходят под башмачными мастерскими, под булочными, под кузницами, где кузнецы сидят меж четырех закопченных стен. Они словно исчезли с поверхности земли и ушли в подземный мир – прочь от людей с их конфликтами, домами, работой и улицами. Сефии даже показалось, что они смогли убежать и от собственной жизни – от Хранителей, от ее убитого отца, книги и людской жестокости. Теперь, когда они вновь покажутся на поверхности, они явятся как бы из ниоткуда – без прошлого и без какой-либо цели в жизни.

Но когда они поднялись по широкому лестничному пролету и подошли к двери, наверху которой был выбит знак, Сефия поняла, что прошлое свое они несут с собой, и с каждым днем оно становится все тяжелее.

В темноте Стрелец нашел ее руку и сжал.

Распахнув дверь, они очутились на маленькой пристани, заставленной сломанными бочками и пустыми ящиками. К востоку шумел живший активной ночной жизнью Центральный порт, но здесь, на краю города, вечер был синим и тихим, а лампы на лодках сияли на фоне черной воды как светлячки. В отдалении виднелся ночной силуэт Корабеля, расцвеченный фонарями.

Кто-то пошевелился на причале, и Сефия насторожилась. Одетый в длинный дождевик, паромщик сидел на свае, подобно огромной черной птице. Он не сказал ни слова, но, когда Сефия протянула данную ей Каменщиком монету, паромщик залез в лодку и жестом пригласил их следовать за ним.

– Вы отвезете нас к Хранителям? – прошептала Сефия.

Темные впадины на лице паромщика меняли очертания в вечернем свете, и Сефии вдруг захотелось дотронуться до его руки, чтобы убедиться, что этот человек вполне реален, что он живой и не растворится в тот самый момент, когда она его коснется.

Вместо этого она протянула ему монету, проворно спрыгнула в лодку и села в середине, положив на колени мешок. Стрелец сел напротив, откуда он мог следить за паромщиком – хотя в фигуре человека, который в этот момент уже зажигал лампу, не было ничего угрожающего – просто темный силуэт на фоне звездного неба. Паромщик потер большим пальцем знак на монете и поднял парус.

Когда они вышли из Нарни, Сефия промыла и перевязала раны Стрельца. Промокнула его щеку влажной тканью, нежно смывая кровь. Когда она закончила с этим, Стрелец позволил ее пальцам задержаться на своей щеке. В темноте ею овладело неожиданное желание пройтись подушечками больших пальцев по его бровям, коснуться губами покрытых веснушками уголков его глаз. Горячая кровь хлынула ей в лицо, и она отсела, заняв себя своим мешком, фляжкой и мокрым лоскутом.