Брендон Сандерсон - Пепел и сталь

– Мне кажется, ответ очевиден. Человек – великая ценность, госпожа Вин, и так же ценна его вера. Но с тех пор как тысячу лет назад случилось Вознесение, многие религии канули в небытие. Стальное братство запрещает верить в кого-либо, кроме Вседержителя, и усердные инквизиторы уже уничтожили сотни верований. И если кто-нибудь не сохранит их в памяти, от многих религий вовсе ничего не останется.

– Ты хочешь сказать, – недоверчиво начала Вин, – что пытаешься обратить меня в веру, умершую тысячу лет назад?

Сэйзед кивнул.

«Похоже, каждый, кто имеет дело с Кельсером, немного не в своем уме».

– Последняя империя не вечна, – тихо произнес Сэйзед. – Не знаю, разрушит ли ее именно мастер Кельсер, но конец все равно наступит. И когда это случится, когда Стальное братство потеряет влияние, люди захотят вернуться к вере своих отцов. В тот день они обратятся к хранителям, и мы отдадим человечеству забытые истины.

– Хранители? – переспросила Вин, пока Косан присматривалась к ее челке. – Значит, таких, как ты, много?

– Не очень. Но мы есть. И нас достаточно, чтобы передать знание следующему поколению.

Вин задумалась, с трудом удерживаясь от того, чтобы не вырваться из рук Косан. Эта женщина явно никуда не спешила. Когда Рин подрезал ей волосы, ему хватало нескольких взмахов ножницами.

– Может, вернемся к нашим занятиям, чтобы скоротать время, госпожа Вин? – спросил Сэйзед.

Вин покосилась на террисийца, и тот едва заметно улыбнулся. Он знал, что застал ее врасплох: ей некуда спрятаться, она не может даже пересесть к окну, чтобы глядеть на туман. Ей ничего не оставалось, кроме как сидеть и слушать.

– Ладно, – вздохнула она.

– Можете перечислить все десять Великих Домов Лютадели, начиная с самого могущественного?

– Венчер, Гастинг, Элариэль, Текиэль, Лекаль, Эрикеллер, Эрикелл, Хот, Урбейн и Бувидас.

– Очень хорошо. А вы сама…

– Я – леди Валетт Рену, четвертая кузина лорда Тивена Рену, владельца этого особняка. Мои родители – лорд Хадрен и леди Фелетт Рену – живут в Чакате, городе в Западном доминионе. Их основное занятие – экспорт шерсти. Моя семья занимается также продажей красок, в особенности темно-красной, которую делают из улиток, их много водится в наших краях, и темно-желтой – из древесной коры. Мои родители отправили меня в Лютадель к дальнему родственнику, с которым ведут дела, так что теперь я могу какое-то время провести при дворе.

Сэйзед кивнул:

– И что вы почувствовали, когда узнали об этом?

– Я была поражена, даже немного подавлена, – послушно ответила Вин. – Я подумала, что люди станут обращать на меня внимание, потому что захотят поближе сойтись с лордом Рену. А поскольку я незнакома с правилами придворной жизни, то, боюсь, такое внимание смутит меня. Я решила, что постараюсь снискать расположение при дворе, но буду держаться тихо и ни во что не ввязываться.

– У вас блестящая память, госпожа, – сказал Сэйзед. – Ваш покорный слуга может лишь гадать, каких успехов вы могли бы добиться, посвятив себя учебе, а не хитростям, позволяющим ее избегать.

Вин мрачно глянула на него:

– Интересно, все «покорные террисийцы» так командуют своими хозяевами, как ты?

– Только те, кому везет.

Вин некоторое время молча смотрела на него, потом вздохнула:

– Извини, Сэйз. Я вовсе не избегаю твоих уроков. Я просто… ну… туман… я иногда отвлекаюсь.

– Что ж, я искренне рад тому, что вы быстро учитесь. Однако придворные всю жизнь посвящают изучению этикета. Даже леди из далекой провинции должна кое-что знать.

– Да, понимаю, – согласилась Вин. – Я не хочу выделяться на общем фоне.

– Увы, госпожа, этого не избежать. Новенькая из отдаленных краев? Вас точно заметят. Мы просто не хотим, чтобы у них сразу возникли подозрения. Вас внимательно изучат и перестанут обращать внимание. Но если слишком часто совершать ошибки, это может оказаться опасным прежде всего для вас.

«Великолепно».

Сэйзед замолчал, чуть склонив голову набок. Через несколько секунд Вин услышала в коридоре шаги. В комнату ленивой походкой вошел Кельсер, и на его лице блуждала самодовольная улыбка. Он сбросил плащ и остановился, глядя на Вин.

– Что? – спросила она, тщетно пытаясь слиться со спинкой стула.

– Неплохая прическа, – ответил Кельсер. – Отличная работа, Косан.

– Ерунда, мастер Кельсер. – Вин по голосу поняла, что та краснеет. – Я просто сделала все возможное.

– Дай зеркало, – потребовала Вин, протягивая руку.

Косан подала ей зеркало. Вин подняла его перед собой – и то, что она увидела, заставило ее замереть. Она стала похожей… на девушку.

Косан не зря трудилась над ее волосами. Вин всегда замечала, что когда волосы отрастают, то обязательно встают дыбом. Но Косан и с этим справилась. Конечно, волосы были еще не слишком длинными, они едва прикрывали уши, – но они, по крайней мере, лежали ровно.

«Они не должны думать о тебе как о девушке», – предостерег ее голос Рина.

И тут Вин впервые захотелось не обращать внимания на этот голос.

– Похоже, нам удастся превратить тебя в леди, Вин! – со смехом воскликнул Кельсер и заработал в ответ ее возмущенный взгляд.

– Прежде всего мы должны убедить ее не хмуриться так часто, мастер Кельсер, – заметил Сэйзед.

– Это будет трудновато, – ответил Кельсер. – Она просто обожает строить недовольные гримасы. Но как бы то ни было, неплохо сделано, Косан!

– Надо еще немного подравнять, мастер Кельсер, – тихо сказала женщина.

– Продолжай в том же духе, – решил Кельсер. – А пока я должен украсть ненадолго Сэйзеда.

Он подмигнул Вин, улыбнулся Косан, и они с Сэйзедом вышли из кухни – и снова Вин не имела ни малейшей возможности подслушать их разговор.

В дверях Кельсер еще раз оглянулся на мрачную Вин. Ее прическа действительно вышла удачной. Однако его комплименты преследовали особую цель. Кельсер подозревал, что Вин в своей жизни слишком часто слышала, что ничего не значит и ничего не стоит. Возможно, если она обретет чуть больше уверенности в себе, то перестанет прятаться ото всех.

Он закрыл дверь и повернулся к Сэйзеду. Террисиец, как обычно, терпеливо ждал.

– Как идет подготовка? – спросил Кельсер.

– Очень хорошо, мастер Кельсер, – ответил Сэйзед. – Кое-что она и так знает из уроков своего брата. Но кроме того, она чрезвычайно умная девочка… быстро развивается, много запоминает. Я не ожидал такого от ребенка, выросшего в трущобах.

– На улицах множество умных детей, – пожал плечами Кельсер. – Глупцы там не выживают.

Сэйзед грустно кивнул:

– Да, у нее прекрасные задатки, но я чувствую, что она не понимает всей ценности моих уроков. Она очень послушна, но готова использовать любую ошибку… Если я не объясню ей абсолютно точно, где и когда мы должны встретиться, мне иной раз приходится обыскивать весь особняк, чтобы найти ее.