Брендон Сандерсон - Пепел и сталь

Один из охранников кивнул, приоткрыл дверь и что-то шепнул стоявшему снаружи. Мгновением позже Вин увидела сквозь щель девушку в линялом голубом платье. Та проходила между столами, наполняя стаканы.

– Мои коллеги смешались с толпой, – продолжал Бриз немного рассеянно. – И девушки-разносчицы – это знак, какие именно чувства следует пригасить.

Он замолчал, сосредоточенно глядя на сидевших в зале.

– Усталость… – прошептал он. – Она сейчас совсем не нужна. Голод… он только отвлекает. Подозрительность… определенно бестолковое чувство. И да, пока работают гасильщики, поджигатели усиливают те эмоции толпы, что нам требуются. Любопытство… самое время для него. Да, слушайте Кельсера. О нем чего только не рассказывают, он почти легенда. Глядите же на него собственными глазами – глядите и удивляйтесь!

– Я знаю, почему вы пришли сюда, – говорил тем временем Кельсер.

Сейчас он совсем не был похож на того самоуверенного болтуна, каким привыкла видеть его Вин. Его слова звучали тихо, но уверенно.

– Вы по двенадцать часов в день работаете на фабриках, в кузницах или рудниках. Вас бьют, почти не платят и плохо кормят. И ради чего? Ради того, чтобы вы, возвращаясь в конце дня в свои жалкие дома, сталкивались с новыми трагедиями? Чтоб вы узнали, что вашего друга убил жестокий надсмотрщик? Вашу дочь забрал к себе вельможа? Ваш брат погиб от руки проходившего мимо лорда просто потому, что у того не задался день?

– Да, – прошептал Бриз. – Хорошо. Красную, Руд! Отправь девушку в светло-красном.

В обеденный зал вышла другая разносчица.

– Страсть и гнев, – пробормотал Бриз себе под нос. – Но не слишком. Лишь чуть-чуть подтолкнуть… напомнить.

Вин, заинтересованная, на мгновение пригасила медь и вместо нее воспламенила бронзу, пытаясь уловить, какую именно алломантическую силу использует Бриз. Но от него не исходило никаких волн.

«Ну конечно, – подумала Вин, – я же забыла о помощнике Колченога… он мешает мне почувствовать алломантию».

Она снова подожгла медь.

А Кельсер продолжал говорить:

– Друзья мои, не вы одни так страдаете. Таких миллионы. И они нуждаются в вас. Я пришел сюда не просить – вы достаточно видели попрошаек в своей жизни. Я всего лишь предлагаю подумать. Куда лучше потратить силы? Делая оружие для Вседержителя? Или что-то более достойное?

«Он даже не упомянул о нашей армии, – подумала Вин. – И о намерениях тех, кто уже присоединился к нему. Он не хочет, чтобы они знали подробности плана. Наверное, это правильно… ведь те, кого он сумеет убедить, и так все поймут, а остальным совершенно незачем быть в курсе дел».

– Вы знаете, почему я здесь, – говорил Кельсер. – Вы знаете моего друга Йедена и знаете, кого он представляет. Каждый скаа в городе слышал о мятежниках. Может, кто-то даже подумывал присоединиться к ним. Конечно, большинство этого не сделает – большинство вернется на свои забитые золой и сажей фабрики, в пылающие жаром кузницы, в разрушающиеся дома. Вы вернетесь туда, потому что эта жизнь вам знакома. Но кто-то… кто-то пойдет со мной. И это будут люди, которых вспомнят и много лет спустя. Вспомнят, потому что они сделали нечто великое.

Многие из рабочих обменялись взглядами, но иные упорно смотрели в полупустые тарелки с супом. Наконец из дальней части зала раздался голос:

– Ты просто глупец. Вседержитель уничтожит тебя. Ты не можешь восстать против бога в его собственной столице.

Воцарилась тишина. Напряженная тишина. Вин замерла, а Бриз что-то едва слышно прошептал себе под нос.

Кельсер несколько мгновений стоял неподвижно. Потом неторопливо закатал рукава куртки, открыв паутину шрамов.

– Вседержитель – не бог, – тихо сказал он. – И он не может убить меня. Он уже пытался, но ничего не вышло. Потому что я – нечто такое, что ему никогда не уничтожить.

С этими словами Кельсер повернулся и вышел из столовой тем же путем, что и вошел.

– Ох, – вздохнул Бриз, – все-таки устроил театр под конец. Руд, отзови красную и отправь коричневую.

В зале появилась новая разносчица.

– Изумление, – пробормотал Бриз. – И гордость, да… гнев долой – сейчас не время…

Люди в столовой молчали, и Вин показалось, что атмосфера стала зловещей. Но наконец встал Йеден и заговорил, ободряя рабочих и объясняя, что они должны сделать, если хотят узнать больше. Пока он говорил, люди снова принялись за еду.

– Зеленую, Руд, – приказал Бриз. – Хм… ну да. Сейчас самое время поразмыслить, а преданность вашу мы чуть усилим – нам ведь не надо, чтобы кто-то помчался к поручителям, верно? Кел, конечно, отлично заметает следы, но чем меньше известно властям, тем лучше. Правильно? Вот так. А что там насчет тебя самого, Йеден? А, ты слишком разволновался. Давай-ка мы погасим волнение, избавим тебя от тревог… Да, оставим одну лишь страсть – надеюсь, этого будет достаточно, чтобы твой голос перестал звучать так глупо…

Вин продолжала наблюдать. Теперь, когда Кельсер ушел, ей стало легче разбираться в реакции людей и в действиях Бриза. Пока Йеден говорил, рабочие вели себя в точном соответствии с тем, что бормотал Бриз. Да и сам Йеден явно ощутил воздействие гасильщика: из его позы исчезло напряжение, а голос звучал все более уверенно.

Удивленная Вин пригасила тлеющую медь. И сосредоточилась, пытаясь распознать прикосновение Бриза к ее собственным эмоциям, – она ведь тоже должна была попасть под воздействие его алломантической волны… Бризу явно не хватало времени заниматься отдельными людьми, кроме, возможно, Йедена. Да, уловить его влияние было нелегко. И все же Вин постепенно начала чувствовать то, что он описывал.

Это произвело на нее сильное впечатление. Такая тонкая работа… В тех немногих случаях, когда Кельсер применял алломантию, чтобы воздействовать на чувства Вин, это походило на внезапный удар в лицо. У Кельсера была огромная сила, но полностью отсутствовала деликатность.

А прикосновения Бриза оказались неописуемо тонкими и осторожными. Он приглушал определенные чувства, смягчал их, воздействуя как бы на конкретные точки, – а все остальное оставлял нетронутым. Вин почудилось, что она улавливает и разжигающие прикосновения помощников Бриза, работавших в столовой, – но им далеко было до изящества, продемонстрированного им самим. Вин не стала снова поджигать медь и следила за тем, как алломантическая сила касается ее чувств. Йеден в это время продолжал говорить. Он объяснял, что тем, кто решит присоединиться к нему, придется на время – почти на год – оставить семью и друзей, но их родным помогут, а сами они будут обеспечены всем необходимым.

Вин проникалась к Бризу все большим уважением. Она вдруг обнаружила, что решение Кельсера отдать ее в обучение другому алломанту уже не вызывает раздражения. Да, конечно, Бриз умел работать только с одним металлом, зато как умел! Кельсер же, будучи рожденным туманом, должен был научиться всем алломантическим искусствам. Пожалуй, он действительно просто не мог как следует сосредоточиться на одной из сил.