Питер Бретт - Меченый

– Мы возвращались из последнего дозора, – ответил стражник сквозь зубы. – Нашли на настиле этих двоих, судя по виду – жонглеров. Наверное, их ограбили после выступления. Оба были живы, но очень плохи. Уже стемнело, но без травницы они вряд ли пережили бы ночь. Я вспомнил о вашей лечебнице, и мы побежали во весь опор. Держались под свесами крыш, чтобы воздушные демоны не углядели.

Джизелл кивнула:

– Вы правильно поступили.

– Скажите это бедолаге Джонсину, – возразил стражник. – Создатель, как я посмотрю в глаза его жене?

– Утро вечера мудренее. – Джизелл поднесла фляжку к губам мужчины. – Пей.

Стражник с подозрением посмотрел на нее:

– Что это?

– Сонное зелье. Мне надо вправить лодыжку. Держу пари, тебе это не понравится.

Стражник поспешно выпил.

Лиша промывала раны младшего жонглера, когда тот ахнул и сел. Один его глаз заплыл, другой горел зеленым огнем и зыркал по сторонам.

– Джайкоб! – крикнул юноша.

Он забился, и Лиша, Кэди и здоровый стражник с трудом его уложили. Жонглер обратил на Лишу пронизывающий взгляд единственного глаза:

– Где Джайкоб? Он цел?

– Старик, который был с тобой? – спросила Лиша, и юноша кивнул.

Лиша замялась, подбирая слова, и ее молчание стало ответом. Жонглер взвыл и снова забился. Стражник прижал его и заглянул ему в лицо:

– Ты видел, кто это сделал?

– Он сейчас не в состоянии… – начала Лиша, но стражник сверкнул на нее глазами.

– Я потерял товарища. У меня нет времени ждать. – Он снова повернулся к пареньку. – Кто?

В глазах юноши стояли слезы. После долгой паузы он покачал головой, но стражник не удовлетворился таким ответом:

– Ты наверняка что-то видел.

– Довольно! – Лиша схватила стражника за запястья и потянула. Мгновение он сопротивлялся, затем уступил.

– Подожди в другой комнате, – приказала она.

Тот нахмурился, но повиновался.

Когда Лиша снова повернулась к юноше, он плакал навзрыд.

– Выгони меня обратно в ночь. – Он показал ей изуродованную руку. – Я должен был умереть давным-давно, и все, кто пытается меня спасти, умирают.

Лиша взяла искалеченную руку в ладони и заглянула юноше в глаза:

– Ничего, я рискну. – Она сжала его кисть. – Нам, уцелевшим, надо держаться друг друга.

Она поднесла фляжку сонного зелья к его губам и держала за руку, вливая в него свои силы, пока он не смежил веки.

Звуки скрипки наполняли лечебницу. Пациенты хлопали в ладоши, ученицы приплясывали на ходу. Даже у Лиши и Джизелл походка стала пружинистой.

– А юный Рожер еще беспокоился, что не сможет заплатить! – заметила Джизелл, когда они готовили обед. – Я даже подумываю платить ему, чтобы приходил развлекать пациентов, когда поправится.

– Пациенты и девушки его обожают, – согласилась Лиша.

– Я видела, как ты танцевала, когда думала, что никто не смотрит!

Лиша улыбнулась. Отложив скрипку, Рожер рассказывал истории, собирая учениц у изножья кровати, или показывал им приемы макияжа, которым якобы научился у герцогских куртизанок. Джизелл по-матерински опекала его, а ученицы души в нем не чаяли.

– Значит, дам ему кусок потолще. – Лиша отрезала ломоть мяса и положила на тарелку поверх горки картошки и фруктов.

Джизелл покачала головой:

– И куда все девается? Вы с девочками больше месяца кормите его на убой, а он до сих пор тощий, как тростинка. Обед! – закричала она, и девушки бросились на кухню за подносами.

Рони направилась прямиком к самому тяжелому подносу, но Лиша выхватила его у товарки.

– Сама отнесу. – Она улыбнулась при виде общего разочарования.

– Рожеру надо отдохнуть и поесть, а не рассказывать истории на ушко, пока вы нарезаете ему мясо, – объявила Джизелл. – Еще успеете за ним поухаживать.

– Перерыв! – крикнула Лиша, влетев в комнату.

Можно было и не говорить. Смычок мгновенно соскользнул со струн с душераздирающим стоном. Рожер улыбнулся, помахал рукой и сбил на пол деревянную кружку, пытаясь отложить скрипку. Сломанные пальцы и рука неплохо срослись, но нога в гипсе еще висела на веревках, и дотянуться до тумбочки было непросто.

– Похоже, ты проголодался, – засмеялась Лиша, поставила поднос на колени юноше и взяла скрипку. Рожер нерешительно взглянул на поднос и улыбнулся травнице.

– Ты не поможешь нарезать? – Он поднял изуродованную руку.

Лиша вскинула брови:

– На скрипке ты играл ловко. Что случилось с твоими пальцами?

– Просто я терпеть не могу есть в одиночестве, – засмеялся Рожер.

Лиша улыбнулась, присела на краешек кровати и взяла нож и вилку. Она отрезала добрый кусок мяса, обмакнула его в подливку, добавила немного картошки и поднесла вилку к губам Рожера. Юноша улыбнулся, и капля подливки вытекла у него изо рта. Лиша усмехнулась. Рожер покраснел, его бледные щеки стали одного цвета с волосами.

– Я и сам могу держать вилку, – сказал он.

– Мне нарезать мясо и уйти?

Рожер отчаянно замотал головой.

– Тогда цыц. – Она поднесла к его губам второй кусок.

– Знаешь, это не моя скрипка. – Помолчав, Рожер взглянул на инструмент. – Это скрипка Джайкоба. Моя сломалась, когда…

Он осекся, и Лиша нахмурилась. Прошел месяц, но Рожер по-прежнему отказывался говорить о нападении даже под нажимом стражника. Он послал за своими немногочисленными пожитками, но, насколько знала Лиша, так и не связался с гильдией жонглеров и не сообщил, что произошло.

– Ты не виноват, – сказала Лиша, заметив, что его глаза затуманились. – Ты его не убивал.

– Я его все равно что убил.

– Что ты имеешь в виду?

Рожер отвел глаза:

– Я… вынудил его вернуться на сцену. Он был бы жив, если бы…

– Разве он не говорил, что это лучшее, что с ним случилось за последние двадцать лет? – возразила Лиша. – За эти короткие дни он прожил больше, чем за долгие годы в гильдейской каморке.

Рожер кивнул, но в глазах стояли слезы. Лиша сжала его руку.

– Травницы часто видят смерть. Поверь, еще никто не отправлялся к Создателю, успев завершить все земные дела. Каждому отмерен свой срок, и продлить его не дано.

– И все же он слишком короток для тех, кого я встречаю на своем пути, – вздохнул Рожер.

– Я видела безвременную смерть многих, кто и не слышал о Рожере Восьмипалом. Это тоже твоя вина?

Она сунула ему в рот ломтик мяса, и Рожер взглянул на нее.

– Мертвым не полегчает, если ты разрушишь свою жизнь чувством вины, – добавила Лиша.

Когда прибыл вестник, у Лиши в руках была охапка белья. Она сунула письмо Вайки в фартук и занялась другими делами. Когда она убрала выстиранное белье, прибежала девчушка и доложила, что пациент кашляет кровью. Затем пришлось вправлять сломанную руку и заодно дать урок ученицам.