Василий Горъ - Щит

— Ваша милость, к вам граф Рендалл!

Я кивнула головой и удивленно приподняла бровь: за ее спиной возник донельзя мрачный Грасс! До того, как я разрешила!

Отодвинув в сторону служанку, он в сердцах швырнул на ближайшее кресло свой плащ и рявкнул:

— Леди Мэйнария? Нам с вами надо поговорить!

Потом наткнулся взглядом на мажордома и заорал чуть ли не на весь дом:

— Все вон! Живо!!!

Слуг как ветром сдуло: в мгновение ока захлопнулась дверь, за ней простучали каблуки и настала тишина, изредка прерываемая хриплым дыханием графа.

Перечить хозяину дома, да еще и находящемуся в таком состоянии, было глупо. Поэтому я пожала плечами, вернулась к своему креслу и опустилась на сиденье:

— Я вас слушаю.

Грасс нервно стиснул пальцы на рукояти своего меча и угрюмо посмотрел мне в глаза:

— Скажите, леди, какого… э-э-э, зачем вы выложили этому хейсару… э-э-э… историю своих странствий?

— Этот, как вы выразились, хейсар — сын увея Бастарза. Он хотел удостовериться, правильно ли я дала клятву.

— Мало ли что он хотел? — взбеленился Грасс. — Я, быть может, хочу занять место Раксиза Ал’Арради или Седрика Белоголового!

— Я не имею ничего против, — ледяным голосом сказала я. — Занимайте!

Рендалл поперхнулся, скрипнул зубами и соизволил успокоиться:

— Прошу прощения за этот срыв. Просто я за вас беспокоюсь и…

— Ваше беспокойство заходит слишком далеко: мало того, что вы запрещаете мне покидать дом, так еще и препятствуете общению с законопослушными гражданами Вейнара. Вам не кажется, что это как-то не вяжется с вашим утверждением о том, что вы — друг моего отца?

— Я пытаюсь оградить вас от…

— Ограждать можно по-разному! — не дав ему договорить, тем же тоном продолжила я. — Скажем, вы можете бросить меня в темницу. Или приказать своим вассалам меня придушить. Ну, чтобы я точно не могла создать вам никаких проблем.

Рендалл побагровел, набычился и качнулся вперед:

— Я…

— Ваша светлость, я — не ваш вассал. Поэтому будьте любезны вспомнить о правилах хорошего тона. Или позвольте мне покинуть ваш гостеприимный дом!

Граф сглотнул, рванул ворот камзола и… весьма мило улыбнулся:

— У меня несколько новостей. Ваши слова о том, что замок Атерн захватили оранжевые, подтвердились. Я доложил об этом королю. Он очень расстроился и… В общем, завтра в час горлицы мы должны быть во дворце…

— Спасибо, я искренне благодарна вам за все, что вы для этого сделали… А что с моим майягардом? Вы у него были?

При слове «майягард» графа перекосило. Однако следующую фразу он произнес так же спокойно, как и предыдущую:

— Нет, у него — не был. Зато говорил с дознавателем, который ведет это дело. Бездушный потребовал особого судопроизводства. Я, как член Внутреннего Круга короля Неддара, решил взять его дело под свой контроль.

— Благодарю, — вскочив со стула и присев в глубоком реверансе, выдохнула я. — Значит, в ближайшее время вы ознакомитесь с показаниями свидетелей и признаете его невиновным?

— Ознакомлюсь. Но не уверен, что в ближайшее — у меня, как вы, наверное, заметили, довольно много дел.

В то, что выбираться в город действительно небезопасно, я поверила только тогда, когда увидела рядом с каретой два десятка вооруженных до зубов воинов: отряд, способный разогнать сотню-другую лесовиков, собирался сопровождать нас в поездке по центральным улицам столицы!

— Неужели мятежников все еще так много? — поинтересовалась я у графа Грасса.

Он поудобнее пристроил раненую руку и сокрушенно вздохнул:

— Аверон довольно велик. Для того, чтобы перевернуть его вверх дном, нужно время…

— Понятно, — кивнула я и, вспомнив рассказы отца о том, что некоторые лесовики любят стрелять в пассажиров карет, задвинула занавеску. На всякий случай.

Рендалл кивнул. Так, словно подслушал мои мысли. И, дождавшись, пока мы тронемся, негромко поинтересовался:

— Волнуетесь?

Я пожала плечами:

— Ну да, немного…

— Все будет хорошо, — обнадежил он. — Король Неддар молод, но справедлив. Узнав о том, что ваш замок был захвачен людьми графа Иора, он здорово расстроился.

— Вы вчера об этом уже говорили.

Граф Грасс вспыхнул, но все-таки заставил себя успокоиться:

— Да, говорил. Однако считаю нужным повторить еще раз. Ибо, несмотря на все свои многочисленные достоинства, наш верховный сюзерен… э-э-э… несколько вспыльчив. Любое не вовремя сказанное слово может вызвать его гнев… и, соответственно, немилость. Поэтому я убедительно прошу вас как можно меньше говорить и…

— …и вообще предложить вам представлять мои интересы… — закончила я.

— Да! Именно так! Ибо я знаю и короля, и ту ситуацию, в которой он… э-э-э… оказался. И способен подтолкнуть его к нужному нам решению, не уязвив его самолюбия и монаршей гордости!

Ситуация была действительно аховая: в настоящее время лен Атерн принадлежал не кому-то, а побратиму короля, графу Ваге Руке Бури из рода Аттарк. И передарил его ему не кто иной, как Неддар Латирдан. Честно говоря, я не представляла, что должен сделать король, чтобы выйти из нее с честью. Ведь, забрав подарок обратно, он терял лицо перед побратимом, а не забрав — передо мной и всем остальным дворянством, умеющим делать выводы из самых неоднозначных ситуаций.

В общем, я подумала и кивнула:

— Хорошо, я постараюсь…

Видимо, Рендалл рассчитывал на менее многозначный ответ, так как раздраженно рыкнул:

— Стараться — мало! Надо делать!!!

— Как говорил мой отец, обещать что-либо можно только тогда, когда уверен, что сделаешь это в любом случае. Я — не уверена. Поэтому оставляю за собой право вмешаться в разговор, если мне покажется, что ваше понимание моих интересов отличается от этих самых интересов.

Граф побагровел, неловко шевельнул левой рукой, поморщился от боли и… согласился:

— Хорошо. Договорились.

Король Неддар оказался не таким уж и молодым: между его бровями лежали глубокие вертикальные складки, взгляд был тверд и исполнен властности, а в голосе звучала привычка повелевать:

— Грасс? Почему вы так долго?

— Доброго дня, сир! — поклонился Рендалл. — Час горлицы, как вы и приказали.

Латирдан кинул взгляд на мерную свечу и одним плавным, но до безумия хищным движением перетек на ноги:

— Ну да… Действительно… Извини…

Потом посмотрел на меня и помрачнел. Видимо, оценив глубину траура, который я демонстрировала своим нарядом.

Впрочем, чувствовать себя виноватым он, кажется, не любил, так как уже через мгновение в его глазах появилась решимость, а в жестах пропала даже тень нерешительности: