В. Л. Йейк - Дитя пророчества. Книга 1. Точка Немо

– Так, – пробормотал Деннис и поскреб дверь; загустевшая влага сразу забилась под ногти, – мое подсознание хочет мне что-то сказать. Я прав или я прав?

Деннис обращался в никуда, не ожидая ответа, но шелест зазвучал из недр темноты еще более взволнованно.

– Да пошло ты, чем бы ты ни было!

Он толкнул дверь и тут же зашелся в удушающем кашле. Приняв сидячее положение, Деннис обнаружил себя в собственной постели. Плед был аккуратно сложен и убран, книги расставлены, а на втором уровне царствовал пробившийся через форточку солнечный свет. В груди потяжелело, но боль в ладони оказалась сильнее. Фантомная рукоять ножа вошла настолько глубоко в кожу, что еще немного и на ней можно было бы прочитать его номер и серию. «Если мои сны могут быть настолько реальными, это может стать настоящей проблемой, – Деннис озадаченно перевел взгляд с ладони в сторону закрытой наглухо гардеробной»

– У тебя все хорошо? Ты не заболел?

Голос Тони прозвучал из коридора. Бодрый, но неровный от сбившегося дыхания.

Деннис как раз вовремя снова надел снятую из-за духоты футболку, потому что спустя всего пару мгновений дверь открылась с привычным, правильным щелчком.

– Нет, просто подавился.

Его друг заглянул внутрь, покрасневший и вспотевший. Спортивная повязка, которая должна была защищать от попадания в глаза пота и растрепавшихся волос, болталась на шее. Внимательный взгляд окинул комнату и остановился на замершем Деннисе.

– Бассейн так и не почистили, – оповестил его Тони.

– Конечно, потому что ты не давал такого распоряжения.

– Я сказал тебе.

Деннис вздохнул. Он чувствовал себя вымотанным, совсем не выспавшимся, и последние полторы недели буквально слились в один сплошной нескончаемый день. Меньше всего его волновал грязный бассейн.

– Ты тоже здесь живешь, поэтому тебе пора научиться говорить. К тому же я не хожу в бассейн, мне он не нужен.

Глаза Тони сузились.

– Ты в порядке? Ожоги болят?

– Нет, от них даже следов не осталось.

Это было правдой. Первые несколько часов Деннис мучился от неприятного жжения: покрасневшие, вздувшиеся участки кожи пылали от любого прикосновения и плохо реагировали на антисептическую пенку, которая, казалось, только больше раздражала, чем охлаждала и успокаивала. На мгновения он переставал чувствовать руку и не мог просто пошевелить пальцами или встать. Однако уже к полуночи следов нападения не осталось. Кожа снова была безупречно гладкой и белоснежной. Деннис даже задался вопросом: а не приснился ли ему дурной сон? Ответит ли ему кто-нибудь, если он позвонит на отложившиеся в памяти номера?

– Кстати, я тут заметил, что уровень коньяка в бутылке ниже, чем был позавчера.

Тони продолжал подпирать плечом дверной проем, не решаясь перешагнуть порог.

– Ты сам сказал, что стоит попробовать народные методы, – Деннис пожал плечами. – Я попробовал. Не особо помогло.

– Нужно позвонить Виктору. Ты помнишь, что было в прошлый раз, когда ты мучился от недостатка сна?

Деннис промолчал. Это было всего один раз, но он наложил определенный отпечаток на отношение некоторых людей к нему. Сон просто никак не приходил. Взглядом буравил потолок из ночи в ночь, пока усталость постепенно накапливалась, обыденные вещи начали раздражать, а чужие недостатки, когда-то не особо сильно бросавшиеся в глаза, начали их мозолить. Десятилетнего мальчика постоянно знобило, вернулись головные боли и держать фирменное лицо Новицки становилось все труднее. Деннис чувствовал себя натянутой тетивой своего лука, который вот-вот выстрелит и попадет прямо в цель, ровно в центр. На шестнадцатый день звук собственного имени начал вызывать аллергическую реакцию, а оставшееся снотворное, щедро выписанное Виктору, не помогало, только заставляло кровь быстрее бежать по венам.

Конец всему положил простой пакетик чая со вкусом корицы и апельсина. Деннис, несмотря на свою исключительную память, до сих пор не мог воспроизвести все, что произошло после того, как он увидел ту оторвавшуюся ниточку. Ему запомнились только тяжесть кочерги в руке и жжение в горле. Он очнулся только тогда, когда почувствовал тепло чужих ладоней на своих плечах, а образ королевы Лукии затмил собой разгромленную комнату. Ее ласковый взгляд не выражал ни злости, ни разочарования, ни испуга – лишь бескрайнюю заботу о ребенке, который дышал так часто и шумно, что даже не слышал ее слов. С трудом, но ей удалось уложить Денниса в постель, и тот почувствовал, словно ничего не весит – он медленно проваливался в обволакивающие его пушистые облака. На самом деле это был сон. Спокойный сон, продлившийся почти двое суток.

– Такого больше не будет, – заверил Деннис. – Тогда я много учился и помогал Норду с уроками, а сейчас я ничего не делаю.

Тони наконец прошел вглубь комнаты и, обогнув кровать, опустился на пол рядом с другом. В карих глазах плескалось беспокойство, которое он даже не старался скрыть. Они читали друг друга лучше, чем самих себя.

– Дэни…

Деннис ненавидел это «Дэни». Он понимал, что Тони вкладывал в него всю заботу и любовь, компенсировал им отсутствие тактильного контакта, использовал его как спасательный круг, когда внутреннее чувство подсказывало ему, что его друга снова выбросило за борт в пучину шторма. Это было обещанием поддержки. Но в то же время это отдавало опасением и настороженностью, недоверием и боязливостью. «Хороший мальчик» – с такими словами обычно люди стараются обойти ощетинившуюся дворнягу, перегородившую им путь. Это «Дэни» имело такие же нотки.

– Не называй меня так.

– Все это время я надеялся, что тебе стало лучше, но нет, ничего не изменилось. Мне противно это признавать, но Норд был прав: твоему брату не следовало соглашаться с тобой. – Тони выдохнул с такой силой, что мог бы похудеть на пару килограммов, и заговорил снова. – Он доверил тебя мне, но я не справляюсь. Ты не доверяешь мне, поэтому все твои проблемы усугубляются и не дают тебе почувствовать себя здесь в безопасности. Сколько бы камер наблюдения и замков здесь ни было, сколько бы заборов ни защищало тебя от внешнего мира, это не поможет. Ты держишься за свое разочарование во мне.

Деннис тяжело вздохнул и зарылся пальцами в спутанные волосы. Усталость продолжала накатывать на него волнами, поэтому он был готов согласиться с чем угодно, только бы его оставили в одиночестве. Однако он не мог.

– Сходи к психологу, Тони. Твоя тяга к самобичеванию утомляет. Если тебе нужна причина грызть самого себя, не используй для этого меня и мое прошлое. Ведь не у одного меня были проблемы со сном, не так ли? Ты точно решил свои?

Это прозвучало жестче, чем изначально планировалось, но не было и в половину так жестоко, как уверенность друга в том, что он делит крышу с бомбой замедленного действия. Это не то чтобы ранило или заставляло Денниса чувствовать себя несчастным: это наводило на некоторые мысли и тягу к определенным действиям. Он с самого детства чувствовал мало и был скуп на эмоции, но всегда понимал, что слова имеют значение и последствия, зачастую – разрушительные. Возможно, поэтому ему было легче молчать и общаться с книгами, ведь их не ранить, открыв рот, в то время как сам Деннис напоминал всем глухую стену, от которой колкости и словесная резкость отскакивали, не оставляя следов. Однако никто не подозревал, что все это откладывается в его подсознании и формирует прочный костяк мнения о людях, который никогда не изменить. Он с малых лет балансировал между холодным безразличием и капитальной злопамятностью. К сожалению Тони, на него это тоже распространялось.