В. Л. Йейк - Дитя пророчества. Книга 1. Точка Немо

Ленни также узнал, что Деннис родился в 1998 году, в День мертвых, первого ноября, и действительно закончил академию Святой Вильгельмины, лучшее общеобразовательное заведение королевства, установив новый возрастной рекорд, который раньше принадлежал Зине Юлисунн: ей было четырнадцать лет, а сейчас она ведущий адвокат с впечатляющей статистикой по выигранным делам. А еще у него отличный глазомер и завидная меткость. Дотошные поклонники королевской семьи не поленились сделать нарезку из лучших выстрелов их кумира, и несмотря на то, что в смазливом двенадцатилетнем, а потом – тринадцатилетнем мальчике не узнавалась готовая модель для рекламы линейки мужского нижнего белья, было что-то заразительное в напряжении, с которым он натягивал тетиву, прицеливался и поражал мишени точными выстрелами, позволяя своим губам дрогнуть всего на мгновение. Сквозь маску холодной самоуверенности просачивалась внутренняя страсть к этому виду спорта, и было удивительно узнать, что уже около трех лет никто не видел в руках Денниса даже наконечника стрелы.

Малое Солнце зашло за горизонт, и Ленни удивленно огляделся по сторонам, когда увидел, что на его телефоне осталось меньше двадцати процентов заряда. Его изначальной целью было изучение биографии Денниса Новицки и желание найти что-нибудь странное, что выдало бы в нем человека со странными способностями, но вместо этого он провел больше двух часов за просмотром его фотографий и небольших отрезков видео и узнал, что самой сексуальной частью его тела люди считают даже не определенно бросающиеся в глаза крепкие бедра, а всегда закрытую шею. В целом, ничего странного или подозрительного, если не считать таковыми поразительную живучесть парня: его родители погибли с разницей в два с половиной года, и оба раза он был в эпицентре трагических происшествий. Последствия оползня, в котором погиб Мензис Новицки, коснулись даже Ленни и его семьи, которых спешно эвакуировали из соображений безопасности.

Потерев начавшие слипаться глаза, он решил, что все-таки пора возвращаться домой. Ему вообще не стоило выходить, когда все его мысли снова и снова возвращались к произошедшему на закрытом паркинге. Возможно, он просто не хотел находиться рядом с заметно поникшей Майей, которая нашла очередную причину для того, чтобы разочароваться в своем даре, но признаваться в этом он не собирался даже самому себе. Ленни просто тихо прошмыгнул к себе, даже не почистив зубы и не приняв душ. У него не было желания с кем-либо сталкиваться или обсуждать что-либо, и к его большой радости сон нагрянул сразу же, стоило голове коснуться подушки.

Жестяная банка из-под газировки даже не думала двигаться. Он убил на нее около получаса, но повторить тот же фокус, что и с банкой фасоли, никак не получалось. Стояла на столе, поблескивала в дневном естественном освещении. Ленни начал переполняться разочарованием в самом себе, в своих силах, молил кого-то свыше, но то ощущение контроля все равно не приходило. Виски снова сдавило, и он рвано выдохнул. Сдавшись, Ленни откинулся на спинку стула и уставился в потолок. Через потолок в его комнату просачивался звук электрической дрели – въедался в мысли, мешая сосредоточиться, и просто раздражал.

«Я и так не выспался, – Ленни помассировал переносицу и зло добавил про себя: – я считаю до пяти, ублюдок. У тебя есть шанс не понести материальные убытки»

Не вняв предупреждению, сосед продолжал сверлить. Сквозь скрежет собственных зубов Ленни расслышал, что кто-то, перекрикивая противный звук, желал доморощенному строителю просверлить себе задницу. Он воспринял это, как общественное одобрение, и велел голосу совести заткнуться, не мешать возвращению заслуженной воскресной тишины. Рука сама взмыла вверх. Ленни прищурился, сложил пальцы пистолетом, прицелился и, не веря в собственный успех, выпалил:

– Бах!

Бах! На кончиках пальцев заплясали искры, и электрическая дрель затихла. В квартире выше раздался грохот, что-то тяжелое, сопровождаемое неразборчивой, но определенно гневной тирадой соседа, упало на пол. Ленни, который от ужаса забыл, как дышать, выдохнул. Не убил. И ощущение маленькой победы окончательно задушило тихий голосок совести и подсластило горечь, оставленную так и не сдвинувшейся с места банки газировки.

Майя сидела за столом, когда Ленни вышел на кухню. Пока над ее чашкой клубился пар, подруга аккуратно снимала с лица тканевую маску. Тонкие пальцы массирующими движениями пробежались по влажной от излишка сыворотки коже. Сейчас тяжело было даже просто представить, что когда-то они вдвоем, встречаясь то у нее, то у Ленни дома, занимались чем-то подобным и делились друг с другом успехами, которые обещали им головокружительную карьеру.

Первой из модельного бизнеса выпала Майя, но выработанные за несколько лет привычки все еще давали о себе знать. Даже в худшие свои дни она включала подсветку на широком косметическом зеркале и профессиональными взмахами руки стирала со своего лица следы усталости, недостатка сна и долгих рыданий. И пускай взгляд ее темно-карих глаз оставался мрачным, только двум людям удавалось распознать в хорошо выглядящей девушке человека, который глубоко страдает и учится жить в перевернувшемся с ног на голову мире.

Та словно прочитала его мысли, потому что вместо привычного «доброе утро» сказала:

– Тебе тоже не помешало бы вспомнить об уходе за собой.

Ленни залез в холодильник и закатил глаза. Он достал холодные остатки ужина и вывалил их в тарелку. Рыба ему не очень нравилась, но ее, в отличие от мяса, можно было есть, не разогревая.

– Мне больше не для чего быть красивым.

Майя фыркнула и шумно отхлебнула свой чай. Пожалуй, излишние звуки за столом были единственным ее недостатком, но с ним можно было мириться.

– Ты уже всем все доказал, – она поморщилась, – волосы покрасил, татуировки сделал. Пора закончить свой бойкот и вспомнить, что с нашим климатом ежедневный уход просто необходим, если к двадцати пяти годам мы не хотим превратиться в сморщенные персики.

– Это не бойкот, – не согласился Ленни и взъерошил волосы, которые нуждались в очередном окрашивании, – это мое «фи» тем людям, на которых я убил восемь лет.

– Не вижу разницы.

Ленни ничего не ответил. Сейчас его меньше всего волновала катящаяся в никуда собственная жизнь, ему было куда интереснее поговорить с Майей о произошедшем и знакомстве с Деннисом Новицки и Антоном Хорхоненом. Он не стал затрагивать эту тему, увидев, какой рассеянной и задумчивой была подруга, когда они вернулись домой. Она ничего не говорила, но нахмуренные брови и следы от зубов на нижней губе громче любых слов рассказывали о навеянных неприятных воспоминаниях. Но сейчас Ленни казалось, что прошло уже достаточно времени.