Даниил Корнаков - Слёзы Осени. Часть I

Спускаясь по лестнице храма, она представляла себе, в какой ярости будет старуха Милдред, как только прочитает молитву до конца и не обнаружит ее рядом. Уна все бы отдала, чтобы увидеть ее лицо в этот момент! От одного только воображения покрасневшей, как томат, физиономии она прыснула в кулачок.

Они спустились к подножию храма, где их ждал дилижанс с трубой на крыше, из которого безостановочно валил густой черный дым. Место кучера занимал коренастый мужичок; ладони он держал на железном полукруге, благодаря которому и управлял этой штуковиной. Дилижанс был подарком ее брата Людвига, и с его слов двигался «при помощи паровых двигателей и смоляного топлива». В тот день Уна любезно притворилась, что она без ума от подарка, уж очень не хотелось обидеть брата, ведь он так старался, создавая это. Но все же Уна мечтала как можно скорее пересесть в привычный для нее дилижанс, запряженный самыми обыкновенными лошадьми, поскольку запах и тарахтение подаренного дилижанса были ей совершенно невыносимы.

Рядом с диковинным средством передвижения стояла смуглая девушка с иссиня-черными волосами и темными пленяющими глазами. Она принадлежала народу аак’си, местному племени аборигенов, проживающему на Ксахко.

Бабушка рассказывала Уне, что, когда она вместе с ее будущим мужем прибыли на эти земли впервые, многие племена аак’си ушли далеко на запад, в глубь континента. Другие же отказывались покидать свои жилища, пытались сопротивляться и в конце концов сложили свои головы. Когда аак’си осталось совсем мало, их вождь заключил перемирие с ее дедушкой Сибором Милосердным, тогдашним царем.

Со временем мелкие племена коренных жителей Ксахко объединились в одно большое и поселились на отшибе города. Некоторые из них тихо сидят в своих землянках, ведя прежний образ жизни и совершенно не вмешиваясь в жизнь силуитов. Другие же, напротив, всячески пытаются наладить связь с ее народом. Одной из таких была ее служанка Кими, что она взяла к себе на службу, едва заметив. Взяла не только за умение справляться со своей работой, но и за кое-что еще…

– Госпожа. – Служанка изящно поклонилась. – Ваше чтение подошло к концу? – Глаза ее смотрели ей за спину в поисках кого-то. – А где госпожа Милдред?

– Велела прислать за ней позже. – Уна кивнула Седрику, чтобы тот встал на специальную подставку снаружи дилижанса. – Кими, надеюсь, ты не забыла прихватить чего-нибудь вкусненького из дворца? Умираю, как хочу сладкого.

Служанка понимающе улыбнулась, обнажив белоснежные зубы.

– Ваши любимые медовые пряники и кремовые пирожные, как всегда.

– Кими, милая, да благословит тебя Единый, – сказала Уна, играючи воздев руки к небу, и поспешила внутрь дилижанса вместе со служанкой. Но, прежде чем она зашла туда, ей еще раз поклонился Седрик и произнес:

– Могу я для вас сделать что-нибудь еще?

– Да, следите за тем, чтобы эта штуковина никого не придавила.

После череды кряхтений двигателя они тронулись по переулкам Айге, проезжая мимо булочных и мастерских. Вот уже несколько дней ее не покидало ощущение, что в столице невыносимо пахло горючей смолой, добываемой из местных деревьев. Обычно ее запах стоял в порту, поскольку она использовалась в качестве топлива для кораблей, но никогда так сильно ей не разило в самом сердце Айге.

– Опять воняет смолой… – Уна откусила крохотный кусочек пряника, наблюдая в окно за проходящими мимо людьми.

– У нас говорят, что Иккси, богиня моего народа, злится, что ваш народ так жадно высасывает из нее священный икками. Говорят, что пахнуть будет еще очень долго…

– Кими, прелесть моя, не начинай. – Она облизала пальчик после съеденного пряника. – А то я словно сбежала из одного храма и попала в другой.

– Так, значит, вы сбежали, моя царевна? – Кими ехидно улыбнулась.

– Сбежала? Что ты, нет! Как я могла?

Обе они засмеялись: Уна громко, а Кими сдержанно, прикрыв ладонью рот. Но все же притворяться воспитанной служанкой ей долго не удалось, и она тоже громко рассмеялась.

– Бери пирожное, Кими, – успокоившись, сказала Уна.

– Ваше высочество, я не…

– Так, это приказ. Бери!

Карета дернулась, под ногами щелкнул какой-то механизм, испугав их обеих.

– Вот же братец! Подарил монстра!

Стесняясь, аборигенка откусила крохотный кусочек и положила на место.

– Ваше высочество, пока вас не было, я получила сообщение от курьера из замка. – Кими протянула крохотную записку. – Ваш отец передал мне, что хотел бы видеть вас сегодня в его покоях. Он желает говорить с вами…

– О нет… а ведь день так хорошо заканчивался… – Уна бросила недоеденный пряник на поднос, не взяв записку в руки. Аппетит начисто был потерян. – Знаю я, чего он хочет – в очередной раз талдычить мне про важность брака с этим райданским мальчишкой. Тоже мне папаша! Отдавать родную дочь за какое-то животное… Ты видела их глаза, Кими? Их ужасные, пустые глаза? Единый…

Кулаки ее крепко сжались. Служанка вдруг вызвала в ней невероятное раздражение напоминанием про брак с райданцем. Утром, выпив немного сидра, она снова смогла забыть об этом ужасе. Почти целый день ей удавалось ощущать себя так же, как и прежде, – свободной девушкой. Ну, за исключением тех моментов, когда приходилось идти в храм на чтение… Но уж лучше она вызубрит все строчки Великой Книги назубок, чем позволит хотя бы пальцем дотронуться до себя этому райданцу.

– Простите меня, госпожа, я не хотела вас как-то обидеть… – искренне сказала Кими.

– Что ты, моя радость, я ни капельки не обижена на тебя… – Она чуточку приврала, но все же и впрямь не держала сильной обиды на нее. – Ты все правильно сделала, в конце концов, это твоя работа. Просто… – Глаза царевны заблестели от подступающих слез. – До сих пор не могу поверить, что он готов так поступить со мной… Отправить меня вместе с этими людьми на край света!

Кими поспешила достать платочек, но у Уны был собственный. Она быстро вытерла глаза и продолжила:

– А как тебе такое? Неделю назад мы поминали нашу маму. Я, бабушка, Людвиг, даже Гавальд, Кими, Гавальд, который терпеть не может все эти собрания, пришел почтить ее память. Я уверена, что и Аарон пришел бы, будь он с нами, – он никогда не пропускал поминки матери. Но отец не пришел… У него было очередное срочное заседание касаемо этого треклятого перемирия. Мне думается, что князья, помещики и дипломаты, с которыми он чуть ли не живет в совещательном зале, уже давно заменили ему семью.

Уна взяла графин, налила из него красного вина в кубок и сделала несколько тяжелых глотков. Она мрачно смотрела из окна на Квартал Каменщиков, который они проезжали, и едва подавляла подступающую к горлу истерику. Не отрывая глаз от уличной суматохи, она с трудом произнесла: