Даниил Корнаков - Слёзы Осени. Часть I

Инбер в это время сидел тихо и уже отодвинул от себя тарелку с наполовину съеденным завтраком. Аппетит пропал не только у него.

В конце концов Висея, не проронив и слезинки, выбежала из каюты, оставив после себя лишь поток холодного воздуха. И хоть Хайде и хотелось догнать ее и утешить, она понимала, что сейчас дочь лучше всего ненадолго оставить одну.

Ведагор, явно не собираясь выслушивать очередные нравоучения, накинул жилетку и вышел на палубу, не проронив ни слова. На некоторое время Хайде упала в своего рода транс, где снова очутилась в темной пещере, пока не услышала звон стекла. Инбер убирал осколки тарелки.

– Ступай на тренировку, сынок. Я уберу.

– Хорошо, – холодно ответил он и поспешил покинуть каюту, оставив Хайде наедине с ее мыслями.

Ей никогда не нравилось приходить на служение в храм. Слушать эти нудные молитвы игнисов про великий путь, что должен пройти каждый силуит от рождения до самой смерти, строго соблюдая заповеди Единого. Шепотом повторять за священнослужителем, которому с виду недавно стукнуло лет сто, что за неповиновение догмам из Великой Книги после смерти они не удостоятся увидеть лика святого, дабы обрести мир и покой в его объятиях. И еще тысячу разных рассказов про грешников, утонувших в пламени его гнева…

– Уна! – Громко шепнул ей гувернантка и слегка ударила в бок. – Повторяй за мастером игнисом!

Вот уж кто, а она в церкви ходить обожала. Старуха Милдред, на ее памяти, не пропускала ни одного чтения Великой Книги. И самое в этом неприятное – она всегда брала ее за руку и тащила с собой. Отговорки не принимались, все важные дела откладывались на потом. В храм! И никаких вопросов. Милдред могла бы ее из-под земли достать, если настал день для богослужения. От назойливой старухи не было спасения.

В такие моменты Уна жалела о том, что родилась на свет дочерью своего отца, а не обыкновенной крестьянкой. Вот кто действительно был счастлив, мирно делая свое дело и ходя в церковь по собственному велению. И пускай они не питаются каждый день жареной рыбой в лимонном соусе или не едят дикого кабана, у них было главное – свобода от глупых обязанностей.

– Уна! – на этот раз чуть громче шепнула Милдред и больнее ударила ее в ребро острым, почти как копье, локтем. – Читай за…

– Да поняла я, поняла!

Пришлось читать. Слова на страницах старого фолианта напоминали высокие скалы, которые ее взгляд преодолевал с непосильным трудом. Милдред уже давно знала текст Великой Книги наизусть и шептала догмы наряду с остальными постояльцами храма, даже не бросив взгляд на книгу:

– Я чту заветы Единого, ибо Единый после моей смерти укажет истинную цель моего существования в этом мире. Я чту его слово, ибо оно неоспоримый закон. Я чту его наставления, ибо это есмь настоящая суть всего живого на земле. Да не согрешу я, дабы увидеть лик Единого после своей смерти!

– Хвала Единому! – произнес чуть громче игнис.

– Воистину хвала! – повторили все.

– А теперь же вновь помолимся во славу Его! Ибо грешны мы так же, как и наши предки за то, что сделали с родной нашей землей. Долго нам искоренять этот Страшный Грех, и лишь молитвой вы, вечные слуги, сможете увидеть Его Лик и обрести вечный покой!

Уна поняла, что теперь застрянет здесь почти на весь день. Подобный расклад ее явно не устраивал, учитывая, что ноги уже онемели стоять здесь с самого утра.

Тихонечко она сделала шаг назад, не сводя глаз с наставницы, возбужденно читающей молитву с закрытыми глазами. Уна осмелилась отступить еще дальше и с радостью обнаружила, что Милдред не заметила ее попытку побега. Наконец, набравшись храбрости, она как мышка проскользнула мимо постояльцев храма, приоткрыла большую деревянную дверь и оказалась в холле. Едва она закрыла ее, как тут же вздрогнула, увидев напротив высокого, в пять раз выше ее человека. Только когда холодок страха отпустил ее тело, ровно как и развитое воображение, перед ней оказался вовсе не великан, а статуя Единого, которую она почему-то прежде никогда не замечала. Изваяние из камня стояло с вытянутыми вперед руками, словно желая принять в свои объятия. Работа скульптора была выполнена воистину искусно: каждая складочка одеяния божества выглядела как настоящая, так и казалось, что она сейчас зашевелится от малейшего ветерка. Длинный капюшон, скрывающий лицо Единого до самого подбородка, был исполнен под стать всей статуи – невообразимо правдоподобно.

Она почувствовала в груди едва ощутимое жжение любопытства и страха перед статуей. Захотелось подойти поближе и подсмотреть, что же за лицо скрывается за этим капюшоном. Она так и сделала, приблизившись к подножию статуи, пока вдруг не послышался голос:

– Ваше высочество?

Испугавшись, лишь мгновение спустя она поняла, что голос не принадлежал статуе, как она подумала изначально. То был Седрик, паж ее старшего брата. На лице юноши отразилось смятение, и щеки покраснели так, словно он застал ее нагишом.

– С вами все в порядке? – спросил он.

– Вы меня напугали.

– Прошу прощения, ваше высочество. Если я как-то…

Уне недолюбливала всю эту учтивость и поэтому она поспешила прервать его:

– Прошу, обойдемся без этого. Просто проводите меня к экипажу.

– Но… – голос его был неуверенным. – Разве чтение уже окончено?

– Для меня окончено. – Ее слова явно не убедили Седрика, и поэтому ей пришлось придумывать на ходу: – Мне стало дурно, гувернантка отпустила меня.

– Дурно? Может, я смогу как-то…

– Просто отведите меня к дилижансу!

Седрик временно заменял ей второго слугу, вместо заслуженного отошедшего на покой старичка Гутферта. Как же она скучала по его пониманию с полуслова! Старый слуга всегда знал, чего она хотела, и выполнял поручения беспрекословно, но этот…

Пока у него выходило из рук вон плохо… Но это было ей даже на руку!

А еще он был в нее влюблен. Уна поняла это сразу, как только увидела на себе его смущенный взгляд и вспыхнувшие розовым щеки. Бабушка всегда говорила, что щеки могут быть либо красными от холода, либо розовыми от любви. Здесь же отчетливо читался розовый. Вот и сейчас с его щек не сходил этот цвет, и она охотно пользовалась его влюбленностью для своих нужд.

Иногда ей казалось, что прежде они уже пересекались друг с другом до их первого знакомства около года назад. Его простоватое лицо, пухлые губы и волосы цвета соломы были до боли знакомыми. Когда-нибудь она поинтересуется у него, так ли это, но точно не сегодня.

Потому что уже прямо сейчас он начинал ее откровенно раздражать.

– Вы так и будете стоять столбом? – возмутилась она.

– Простите, ваше высочество. Как вам будет угодно, – слегка поклонившись, молвил он.