Ольга Ясницкая - Кодекс скверны. Разжигая Пламя

В мгновение ока казарма заполнилась густым дымом, смешивающимся с криками и бранью. В горле жутко запершило, из глаз брызнули слёзы. Твин уже начала задыхаться, когда чья-то рука схватила её за запястье и с силой рванула вперёд. Сперва ей подумалось, что это Слай, но когда её спаситель обернулся, она в замешательстве уставилась на незнакомые глаза цвета янтаря.

– Быстрее! – бросил тот, поворачивая за угол.

Там обнаружился Слай на пару с каким-то осквернённым.

– Как ты? – откашлявшись, он повернулся к ней и хлюпнул разбитым носом.

– Чего встали? – крикнул желтоглазый. – Валим отсюда!

Обогнув пристройки, они выбежали в соседний двор и проскользнули за длинное здание с выбеленными стенами.

– Два-ноль в нашу пользу, – вытащивший Твин из загона стянул маску, обнажив шрам на правой стороне лица. – Ну что, мальки, готовы к Стене Раздумий?

Уже вскоре они вчетвером сидели прикованные к каменной ограде и выслушивали недовольное ворчание помощника мастера.

Так она познакомилась с местным наказанием, нажила врагов в лице старших, ещё долго достававших Проклятую Четвёрку, пока Слай, наконец, не прочистил им мозги. Но всё это было мелочью по сравнению с тем, что подарил первый день в регнумском терсентуме – настоящую семью, от которой теперь почти ничего не осталось. Только воспоминания и невыносимая тоска о том, чего уже никогда не вернуть.

Сдерживать слёзы у Твин больше не получалось. Опустившись на мокрый пол, она уткнулась лицом в ладони и разрыдалась.

***

Твин почему-то вернулась раньше обычного. Бледная, с пустым взглядом и дрожащими губами. Что-то стряслось… Неужели Хорёк не сдержал своего слова? Вдруг ублюдок и её заставляет плясать под свою дудку?

Нет, тянуть больше нельзя! Нужно с ней поговорить. Пора выбираться из этой клоаки.

Небрежно швырнув маску на тумбочку, Твин прошла мимо, даже не взглянув на него, будто его и вовсе не существовало. Чёрт, да здесь шансов на нормальный разговор меньше, чем у Сорок Восьмого стать гладиатором.

И всё же нужно попытаться.

Скрывшись, он последовал за ней. Все эти дни Слай изучал пути побега. На деле это выглядело куда сложнее, чем он себе представлял: слишком много дозорных, все выходы, даже для прислуги, охранялись круглосуточно, но вдвоём они должны справиться. Он даже раздобыл ещё один клюв, стащив его из барака сервусов. У Твин вроде имелась своя опасная бритва, но на всякий случай запаска не помешает – какое-никакое, но оружие.

Насчёт собратьев и думать не хотелось. Выбор невелик – или его Пятьдесят Девятая, или остальные. К чертям собачьим совесть, вряд ли она спасёт от гибели.

Твин заглянула в прачечную и, прихватив сменку, направилась прямиком в душевые. Слай бесшумно проскользнул в закрывающуюся дверь и умостился в углу, чтобы собраться с мыслями. Если рассказать всё как есть – должна поверить. Пусть злится, пусть после побега не захочет быть с ним, но оставаться в замке больше нельзя, он никогда себя не простит, если что-то с ней случится.

Крутанув вентиль, чтобы горячая вода хоть немного согрела воздух, Твин принялась раздеваться.

Слай рассматривал спину, покрытую сплошь шрамами, которые не раз целовал, заверяя, что так заживёт быстрее. Сколько им пришлось пройти вместе, а по такой глупости чуть не потеряли друг друга. Или всё же потеряли?..

Прав был Харо, назвав его мудаком. Не стоило с Лией связываться, всё ж со злости хотел укусить побольнее, а вышло, что сам же и просрал возможность помириться.

Вода стекала по спине Твин, вторя изгибам нескладного тела. Слай вспомнил ту самую ночь, в душевых опертамского терсентума. А ведь это был лучший день в его жизни! Он был первым для неё и, скорее всего, остался единственным. Не было у неё ничего с Керсом, он прекрасно знал об этом. Из-за какого-то поцелуя раздул невесть что. Кретин!

Слай помнил каждую секунду той ночи: чёрные глаза, полные испуга, дрожь её дыхания, вонзившиеся в плечи ноготки и сдавленный вскрик, когда он впервые взял её, сделав своей навсегда.

Тихий всхлип заставил его вернуться в настоящее. Он недоуменно посмотрел на Твин, сидящую на полу и прячущую лицо в ладонях. Видеть её слёзы доводилось нечасто, это было так давно, что уже и не вспомнить наверняка.

Все обиды и сомнения бесследно испарились, осталась только маленькая, беззащитная и такая родная Пятьдесят Девятая. Слай готов был молить её о прощении на коленях, лишь бы согласилась бежать, лишь бы спасти её от лап советника, ото всех этих зарвавшихся тварей, грызущихся между собой за кусок пожирнее.

Ни принцессе, ни кому другому верить нельзя. Есть только он и Твин, а остальные пусть идут ровным строем нахер!

Слай опустился рядом, не обращая внимания на стремительно промокающую форму, снял маскировку и коснулся дрожащего плеча.

– Твин? – голос охрип от волнения.

«Только не прогоняй меня! Выслушай хотя бы…»

Она подняла голову, посмотрела так, будто не верила собственным глазам, и вдруг повисла у него на шее, разрыдавшись ещё сильнее.

Слай крепко обнимал её, прижимал к груди, просил прощения, обещал всё исправить. Он боялся даже на миг отпустить её – вдруг исчезнет! Вдруг выяснится, что это всего лишь сон?

Он нежно поглаживал её по спине, покрывал поцелуями руки. Твин всё повторяла его имя, пыталась сказать что-то ещё, но слова то и дело прерывались всхлипами. Слай лишь шептал, что всё наладится, что теперь никогда не отпустит её, даже если она не простит – он всё равно всегда будет рядом.

Постепенно Твин успокоилась, всхлипы почти прекратились. Теперь она молча прижималась к нему, думая о чём-то своём. Сколько так просидели – Слай не знал, да и не хотел знать. Промокший до нитки, но счастливый оттого, что теперь она рядом, он боялся даже шелохнуться.

– Он предал меня, – прошептала Твин. – Бросил, а теперь хочет, чтобы простила.

– Кто?

– Принцепс… Слай, он мой отец!

– Отец?! – вот это новость, мать его! Какой, к хренам собачьим, отец?! Да он – гнусная падаль, бросившая своё дитя на растерзание Легиону! Но многое сразу встало на свои места – и то, как тот смотрел на Твин во время смотра, и то, в чём обвинял его на встрече с Пером. – И это он тебе сказал?

– Я вспомнила его… Точнее, Восемьдесят Третья помогла.

Твин говорила сбивчиво, перескакивала с одного на другое, но в конце концов ему удалось во всём разобраться. Выходит, Седой обо всём знал и молчал до последнего. Старый говнюк, будь он неладен, неужели нельзя было как-то иначе всё это проделать? Предупредить заранее, подготовить её, а не бить обухом по голове, чтобы прям искры из глаз.

– И что ты собираешься делать? – Слай зашёл издалека.

– Не знаю. Я вообще сейчас ничего не знаю.