Ольга Ясницкая - Кодекс скверны. Разжигая Пламя

– Ещё бы! А смогла бы простить?

– Шутишь?!

Да, и впрямь глупый вопрос. Предательство сложно простить. Это и его касается, ведь тоже предал её в каком-то смысле. Плевать, пусть не прощает, главное вытащить её отсюда, а там уже видно будет.

– Твин, давай сбежим! – выпалил он, набравшись смелости.

Она удивлённо вскинула брови:

– Зачем?

– А если кто узнает, что ты его дочь? Какие гарантии, что этим никто не воспользуется?

– Об этом я как-то не подумала, – призналась она и, поднявшись, натянула рубаху на мокрое тело. – Но почему бы не подождать? Осталось всего-то пара месяцев, если верить Восемьдесят Третьей.

– Она лжёт. Они все нам лгут, – Слай покачал головой. – Принцесса собирается заключить союз с Легионом. А нам бы сказали об этом в самый последний момент. Если бы вообще сказали.

– Проклятье! Альтера была права, верить здесь нельзя вообще никому! Но почему нужно бежать прямо сейчас? Никто же не узнал обо мне за столько лет.

Слай засомневался. Стоит ли выкладывать всё? Может, выдумать что-нибудь? Правда не всегда уместна, а на этот раз даже опасна. Но совесть настойчиво твердила – рассказать всё как есть.

– Я вляпался, Твин, крепко вляпался.

– Ты подрался с кем-то из свободных?

– Хуже, – он отвёл взгляд, раздумывая над ответом. – Даже не знаю, с чего начать…

– Пожалуй, с самого начала. Ты совсем заврался, Слай! Я даже не о том, что ты вытворял в последние месяцы… Думаешь, я не замечала, как странно ты себя вёл ещё в терсентуме? Что с тобой происходит?

Шмыгнув носом, он стянул промокшую одежду, оставив только штаны, и умостился на скамью поближе к Твин. Вдохнув побольше воздуха, Слай принялся рассказывать всё как было, начиная со сделки с Седым и заканчивая допросом. Единственное, умолчал, что будет, если сбегут. Пусть с этим живёт только он, она здесь ни при чём, не стоит вешать на неё лишний груз.

Твин слушала не перебивая, лишь изредка хмурясь и покачивая головой. На переносице обозначилась маленькая складочка, как бывало, когда она о чём-то усиленно размышляла.

– В Исайлуме у нас есть шанс, – Слай неуверенно посмотрел на неё, надеясь найти хотя бы какой-то намёк на согласие, – а здесь нас ждёт только смерть.

– Это я во всём виновата, – тихо проговорила она. – Не стоило тогда, в терсентуме, давить на тебя.

– А ты здесь при чём, глупышка? Думаешь, я смог бы так просто отпустить тебя? Чёрт, Твин, да мы же всю жизнь вместе! У меня нет никого, кроме тебя! Мы сбежим, мы должны это сделать! Другого выхода у нас нет.

Она потёрла щёки, тяжело вздохнула.

– Хорошо, но только если втроём. Без Харо я – никуда.

– Не знаю, согласится ли, – Слай удручённо покачал головой. Он и не сомневался, что именно это от неё и услышит.

– Но я же согласилась. А мне есть, что с тебя спросить, между прочим!

Он опустился перед ней, приобнял её колени. Сложнее всего было смотреть ей в глаза, от стыда то и дело хотелось отвести взгляд.

– Знаю, я мудак… Кретин… Прости меня, маленькая моя, если можешь… А если нет – то пойму. На твоём месте я бы не смог, наверное. Только прошу: забудь все обиды хотя бы ненадолго, пока не выберемся отсюда, а потом можешь навалять мне от души. Да хоть каждый день пинай, сколько вздумается. Заслужил, понимаю, – он умолк, мысленно ругая себя за неуклюжесть. Кто ж так прощения просит? Болван!

Твин обхватила руками его лицо, заставив снова посмотреть на неё:

– Не сомневайся, обязательно наваляю, – в её глазах заплясали озорные огоньки.

Она склонилась над ним, коснулась его губ своими. Ещё не веря, что простила, Слай ответил на поцелуй. Сначала робко – лучше не наглеть, потом, набравшись смелости – горячо, жадно, как тогда, в первый раз.

Он наслаждался её дыханием, как жаждущий наслаждается каждым живительным глотком ключевой воды. Жар охватил всё его существо, повинующееся теперь только одному желанию – взять её, снова сделать своей и никогда больше не отпускать.

Сорвав с неё рубаху, Слай принялся ласкать её грудь языком, губами, поглаживать кожу. Рука скользнула ниже, к сокровенному, принадлежащему только ему. Он дразнил её, заводил, вынуждая дышать всё чаще, пока из её груди не вырвался стон – тогда, остановившись, чуть отстранился.

– Может, тебе нужно время? – едва сдерживая улыбку, спросил он. – Тогда не будем торопиться…

– Куда это ты собрался, засранец! – Твин схватила его за пояс и увлекла за собой, прижавшись к стене, а затем, обхватив его шею руками, ногой притянула бёдра к себе, раскрываясь в призыве. Манящий запах и жар её тела пьянили, и когда он проник в неё, она выгнулась, трогательно прикусила губу и вцепилась пальчиками в его ягодицы.

Наслаждаясь каждым стоном, каждым вздохом, каждым движением, они были снова едины, так, как это и должно быть. Порождённые скверной, но предназначенные друг для друга, а остальные вместе с этим треклятым миром пусть катятся в пекло или куда там ещё они могут катиться.

Корнут втянул носом воздух, пропитанный сладковатым ароматом благовоний и сушёных трав. Службу в Храме Песен он вспоминал с особой теплотой и трепетом, несмотря на последние годы, омрачённые разочарованием в братстве. Но боги распорядились иначе, решив, что за стенами святилища от него будет больше пользы. И сколько бы Корнут ни тосковал по былому спокойствию и умиротворению, истинный смысл своей миссии ему удалось постигнуть только спустя долгие годы, когда увидел, каким путём пошёл орден.

Храм пустовал. Лишь одна несчастная, стоя на коленях у белоснежных ног Карны, отчаянно причитала вполголоса, умоляя богиню защитить её маленьких сыновей, оставшихся так рано без отца, а ещё простить за дочь.

Стены чёрного мрамора тускло отражали огоньки сотен свечей, аккуратно выставленных полумесяцем у подножия каждого из шести божеств, хранящих Прибрежье и его жителей. Исполинские статуи из безупречно белого камня – будто живые, настоящие произведения искусства. Головы богов слегка опущены, взгляды направлены на молящихся.

Куполообразный свод заслуживал отдельного внимания. Ничего восхитительнее Корнут в своей жизни не видел и каждый раз, посещая Храм, не упускал возможности хотя бы недолго насладиться рукотворным ночным небом с бесчисленными плеядами звёзд, складывающимися в фигуры людей и мифических существ. В самом центре – окулюс в виде солнца с золочёными лучами, острыми стрелами тянущимися к звёздам.

Почтительно поклонившись каждому изваянию, Корнут остановился у Фидес. Богиня знаний и правосудия сверлила строгим взором всех, кто приходил к ней на поклон.

Опустившись на колени, он шёпотом обратился к своей покровительнице, моля её о помощи и удачном завершении задуманного. Слишком многое зависело от обстоятельств, и это больше всего не давало покоя. Как человек практичный, он чувствовал себя не в своей тарелке, когда дело оказывалось в руках случая.