Ольга Ясницкая - Кодекс скверны. Разжигая Пламя

Альмод задумчиво уставился на потрескивающий огонь.

Да, решение не из простых, но другого выбора нет. Не восстание, так тьма Калайхара уничтожит всё, что было дорого. Время бездействия осталось в прошлом, уже не получится тихонько сойти с дороги и наблюдать за происходящим с обочины.

– Это и наша война, сын Гарда, – произнёс Орм. – Рано или поздно нам придётся вмешаться. Уруттанцы всегда встречали опасность лицом к лицу, а не трусливо бежали с поджатыми хвостами.

– Будь по-вашему, – сдался Альмод. – Мы принимаем предложение твоей принцессы, Севир. Я соберу людей и отправлюсь на поиски других племён. Не могу обещать, что они последуют за нами, но сделаю всё, что в моих силах.

Севир добродушно похлопал молодого вождя по спине:

– Правильное решение, друг. Тряхнём хорошенько этих зажравшихся господ. Пора бы им и честь знать.

Второй раз Слай оказался в городе, и если это место всегда так же безумно, как сегодня, пожалуй, не так уж и плохо провести всю жизнь в терсентуме. И хотя было в этом хаотичном смешении красок и шума нечто чарующе-притягательное, но от сотен мелькающих лиц кружилась голова, и казалось, этот нескончаемый бурлящий поток того и гляди поглотит его.

Люди толкались, кричали, смеялись, спорили, и он, стоя всего в шаге от кипящей реки жизни, чувствовал себя ещё более чужим.

Непривычнее всего было то, как на него глазели. Лиц Слай не запоминал, а вот взгляды врезались в память: презрение, брезгливость, иногда угадывался страх, несколько раз неожиданно для себя он подмечал сочувствие и даже дружелюбие, но чаще всего ощущалась ненависть.

На пару с Шустрым он стоял так уже несколько часов. Королевский кортеж ещё не прибыл, но, судя по нарастающей суете, празднование вот-вот начнётся. Им было приказано следить, чтобы на площадь не протащили оружие, да и просто поддерживать порядок – нарушителей и буянов нужно было скручивать и передавать полицейским. Работы оказалось не то чтобы невпроворот, но ещё с ночи налакавшихся хватало. Народ гулял, праздновал, и если кутила какой никого не трогает – пусть себе ходит-шатается, кому какое дело.

Привезли их сюда ещё на рассвете. Несколько часов они изучали расположение улиц и проулков, получали инструкции от начальника гвардейцев, а уже потом каждый занял свои позиции. Главный проспект кишел львами, ожидающими прибытия королевской семьи, две другие улицы охранялись скорпионами, а на верхних этажах домов дежурили стрелки, готовые в любую секунду превратить злоумышленника в решето.

– Смотри, какая зверушка! – напротив остановилась компашка свободных, немногим старше самого Слая. – Редкая особь, из скорпионов!

– Как ты это определил? – миловидная девица с пышной грудью и пухлыми губками с неприкрытым любопытством разглядывая Слая.

– Видишь номер? – хлыщ с прыщавой мордой подошёл ближе и ткнул пальцем Слаю в бровь. – Когда одни цифры – значит, скорпион. Если рядом буквы – перед тобой ординарий. Сервусам к аббревиатуре места рождения ещё добавляется «S».

Слай стиснул кулаки, с трудом удерживаясь от соблазна сломать умнику палец. Жаль, пока повода нет: сегодня как раз тот редкий случай, когда дозволено навалять свободному без последствий.

Робко приблизившись, девица осмотрела его клеймо:

– А ведь верно, у него только номер.

Слай заглянул ей в глаза, отчего она застыла на мгновение, видимо, не ожидав такой наглости, но после, сообразив, что перед ней не кусок мяса, а вполне разумное существо, густо покраснела.

– Интересно, а что он умеет? – спросила своего спутника вторая девчонка, с большими синими глазами.

Тот отпустил её руку и вальяжно подошёл вплотную:

– Эй, ты, семёрка с нулём, покажи даме какой-нибудь фокус.

Слай оценивающе осмотрел говорившего: здоровый, даже сквозь пиджак заметен рельеф бицепсов. Взгляд нахальный, уверенный, наверняка любитель помахать кулаками.

– Лу! – одёрнула его синеглазка. – Нельзя быть таким грубым!

– С кем? – удивился тот. – С ним, что ли? Может, мне ещё перед бездомными шавками расшаркиваться?

– Не бойся, Элен, скорпион никого не тронет, – успокоил её прыщавый. – Их с пелёнок дрессируют. Знаешь, что с ним сделают, если хоть пальцем прикоснётся к свободному гражданину?

Синеглазка наморщила маленький носик, всем видом показывая, что разговор ей неприятен.

Смотря на эту компашку, Слай всё никак не мог взять в толк, чем именно он отличается от них, кроме чёртового хиста. У него тоже есть руки-ноги, голова, он тоже думает, чувствует, разговаривает. И при этом свободные понятны ему. Понятен и тот прыщавый хмырь, пытающийся блеснуть перед всеми своим умом, как это часто делал Керс, понятен и туповатый здоровяк, из кожи вон лезущий, лишь бы показать самке свою крутость, так же, как Девятнадцатый выделывался перед Дис в своё время. И если всё это ему понятно, знакомо, почему тогда он не может считаться человеком? Только потому, что ему не свезло родиться со способностью? Но кому она навредила? Кому могла помешать эта треклятая невидимость? Или умение останавливать время? Метко стрелять или управлять огнём?

Да, возможно, такие, как Харо и впрямь немного выбиваются из общего ряда, но если закрыть глаза на явное уродство – свободные тоже не все на одно лицо! – то даже он, по сути, такой же человек со своими мечтами и страхами. Так где же разница между людьми и ними, осквернёнными? Они тоже родились от человеческих женщин, только вот почему-то не были приняты среди своих.

– А говорить по-человечески они умеют? – здоровяк разглядывал Слая, будто собирался его купить.

– Ну конечно умеют! Скорпион, кто твой хозяин?

Уже порядком устав от этих назойливых засранцев, Слай украдкой посмотрел на Шустрого. Как только напарник заметил его взгляд, тут же ткнул себе двумя пальцами в шею.

Вооружены, значит. Отлично, а вот и повод нашёлся!

Слаю почему-то казалось, что именно у здоровяка должно быть припрятано что-то запрещённое, слишком вызывающе себя ведёт. Интуиция не подвела: стоило окинуть его более внимательным взглядом, и сразу обнаружилась кобура, слегка выглядывающая из-под пиджака. Теперь понятно, откуда такая самоуверенность.

Здоровяк же, почувствовав на себе повышенное внимание, сразу потянулся к поясу:

– Чего пялишься, грёбаный выродок?

Слай тряхнул кулаком, предупреждая Шустрого, чтоб был готов, и применил хист. Слева донёсся удивлённый женский вскрик, хлыщ испуганно попятился.

– Где он? – здоровяк завертел башкой по сторонам. – Вы его видите?

– Здесь я, кретин, – Слай произнёс тихо, чтобы не услышали другие, и, скинув маскировку, отвесил ему такого пенделя, что говнюк едва не растесал рожу о мостовую. О таких даже руки марать не хотелось, унизительный пинок под зад – самое то.