Сергей Антонов - Стабилизатор. Минск 2041

Никто из присутствующих Рогатому не ответил. По всей видимости, он был совсем не так популярен, как считал сам. Коротышку ничуть не смутили ни молчание, ни взгляды, в которых не было и намека на дружелюбие. Вадим Васильевич скорчил деловую гримасу.

– Действовать. Незамедлительно. Власть не терпит пустоты. Необходимо срочно сформировать правительство переходного периода, в которое войдут известные политики, опытные хозяйственники. Предлагаю назвать его правительством народного доверия. Поскольку вертикаль, созданная диктатором, отлично себя зарекомендовала, считаю целесообразным ее сохранить.

– Гм… Вадим Васильевич, можно один вопросик? – Багор хитро прищурился. – А кто, по вашему мнению, может возглавить правительство народного доверия?

– Мой авторитет в определенных кругах…. Мой опыт и лидерские качества, позволяют взвалить эту ношу на себя! – важно ответил Рогатый. – Или есть другие мнения?

– Есть, – вздохнул Федор. – Есть мнение, товарищ Рогатый, что рога вам необходимо укоротить или отшибить напрочь. Константинов, дружок. Сделай доброе дело. Прикажи своим янычарам арестовать этого говоруна. Таких ты, Вадим Васильевич, мы будем судить. Думаю, что твоя карьера руководителя уже закончилась. Страну будешь поднимать на стройках народного хозяйства. С лопатой и киркой в зубах.

– Вы не сможете без нас и шагу ступить! – заверещал Рогатый, пытаясь вырваться из рук конвоиров. – Верховные Председатели приходят и уходят, а мы остаемся на орбите. Мы были всегда и всегда будем. Вы делаете большую ошибку!

Одному из парней Константинова надоели телодвижения и крики претендента на должность главы правительства. Он хлопнул Рогатого ладошкой по лысине. Шлепок, надо думать, получился не столько болезненный, сколько унизительный. Вадим Васильевич сразу присмирел, сник и позволил вывести себя из зала.

Вера покинула наблюдательный пост у окна, подошла к Багру.

– Федор, мне надо несколько минут побыть наедине с Маратом.

– Понимаю. Конечно, – кивнул Багор. – Нечего здесь прохлаждаться. Сейчас все рогатые сбегутся власть делить. Надо бы их на место поставить. Пойдем, Константинов, делом займемся. Рассортируем твоих бывших дружков по степени вредности: кого на все четыре стороны, а кого и в кутузку.

Девушка и Вербицкий остались одни. Марат ждал и боялся этого момента. Поражение партизан в поединке с властями оставляло ему шанс остаться в будущем и быть рядом с Верой. Пусть в лесу, пусть постоянно гонимым, но с ней. Победа означала крушение всех его надежд и планов. Черт бы побрал всезнайку-профессора! Нисанов – вот его истинный враг. Дельфийский оракул, чтоб его через коромысло… Почему Великое и Ужасное Время не может смириться с тем, что ничтожная букашка Вербицкий останется здесь? Не такая уж он важная фигура, чтобы что-то нарушить. Пора убедить в этом Веру. Сейчас или никогда!

Радикальные намерения Марата испарились сразу после того, как девушка взяла его за руку, посмотрела в глаза и грустно улыбнулась.

– Пора, Марат. Сейчас я запрограммирую Процессор на нужный временной диапазон. Постараюсь, чтобы ты вернулся в ту самую точку, откуда начал свое путешествие.

– Уверен, что у тебя это получится, – Вербицкий обнял девушку. – Почему все так четко в теории и так глупо, страшно и несправедливо на деле? Я прошел через тридцать лет, чтобы встретить тебя. Я выполнил свою миссию. Неужели не заслужил права остаться с той, кого люблю?

Вместо ответа Вертенда впилась в губы Вербицкого поцелуем. Он почувствовал, что щеки девушки мокры от слез.

– Любимый мой, – всхлипывая, прошептала она. – Я готова отправиться в прошлое, чтобы быть с тобой. Однако не ты, не я не вольны распоряжаться собой. Я – Хранительница Времени, а ты – человек, чье появление изменило ход событий. Если мы останемся вместе, это будет сродни взрыву мощнейшей временно́й бомбы. Нарушения будут необратимыми. Ах, о чем это я… Все это уже было сказано. Цветок. Наша ромашка осталась у тебя?

– Да.

– Хорошо. Пусть она напоминает тебе о Вере из две тысячи сорок первого года. Той, что всегда будет любить тебя и всегда ждать. О самой несчастной девушке на Земле…

Марат сунул руку в карман джинсов. Вытащил ромашку. Полевой цветок, невесть как выросший на обочине заброшенной лесной дороги. Увядший символ их любви.

Сопротивляться неизбежному было бессмысленно. Вербицкий на ватных ногах пошел к Процессору. Как ненавидел он сейчас бездушную, поломавшую его жизнь машину! Сейчас время представлялось ему в виде некой трясины, всасывающей в себя все эмоции и переживания людей. Законы мироздания суровы и жестоки. Так для кого же они созданы и кто их установил? Бог? Тогда это не дедушка с седой бородой патриарха, а некий маньяк, которому нравится мучить тех, кого он называет своими чадами…

Перед тем, как занять место в капсуле, Вербицкий нежно коснулся ладонями щек Вертенды.

– Не надо плакать. Иначе и я сейчас зареву, как теленок.

– Я… Я постараюсь.

Старания Веры успехом не увенчались. Когда Марат вошел в капсулу и опустил голову на мягкий подголовник, плечи девушки содрогнулись от рыданий. Чтобы хоть как-то успокоить любимую Вербицкий улыбнулся.

– Слушай. А ведь тридцать лет не так уж и много. Я доберусь до тебя своим ходом, ничегошеньки не нарушая. Как встретишь старичка, из которого будет сыпаться песок?

Девушка не оценила шутки. Подавив рыдания, она подошла к компьютеру Процессора, занялась его настройками. Вербицкий стиснул зубы. Все. Решено окончательно и бесповоротно. Он отправляется в свое время и раз уж ничего нельзя изменить, то может быть… Павлик! Они должны встретиться еще раз. Время отобрало у него единственную любовь. Оно не сможет отказать ему в такой малости!

– Вера, а можно мне немного свернуть дороги? Хотелось бы встретиться с одним мальчишкой. Как раз в том месте, куда ты зашвырнула Бельского…

– Это можно, – пальцы Вертенды забегали по кнопкам и клавишам. – Только у тебя будет пять минут. Не больше. Ну, вот все и готово.

Девушка подошла, чтобы захлопнуть крышку капсулы. Выражение ее лица испугало Марата. Она не сказала ему всего, что знала!

– Вера, – голос Вербицкого дрожал. – Видишь, я больше не упираюсь…

– Вижу…

– Скажи честно: мы больше не встретимся? Ты что-то знаешь об этом?

Девушка захлопнула крышку. Щелчок магнитного замка прозвучал, как выстрел. Вера положила ладонь на прозрачный пластик.

– Да, любимый, знаю. Нам не суждено больше увидеться. Береги цветок. А я… Я до последней минуты буду видеть твое отражение в глазах нашего ребенка…

– Что?! Что ты сказала?!

Вербицкий ударил кулаком в пластиковую крышку. С такой силой, что если бы не треснул пластик, треснул бы кулак. Марат ожидал вспышки боли, но рука его не встретила сопротивления. Он опоздал. Вихрь времени унес соломинку по фамилии Вербицкий из главного зала Великого Октаэдра к далеким берегам его настоящего дома. Марат испытал странное ощущение. Пустота. Никаких сожалений о потерях, никакой боли. Через минуты, часы, дни и года летел не человек, а его бестелесная оболочка. Подголовника больше не было. Не было ничего вообще. Вербицкий парил в невесомости.