Сергей Антонов - Стабилизатор. Минск 2041

На этот раз он понимал, что происходит и прислушивался к ощущениям. Кроме расширения кругозора это помогало отвлечься от мыслей о Вертенде и ее последних словах.

Легкое головокружение. Хоровод разноцветных звездочек перед глазами и что-то похожее на легкий ветерок. Звездочки упорядочили свое хаотичное движение, слились в сверкающий круг. Один, второй. Концентрические окружности образовали подобие бесконечного коридора. Он втягивал Вербицкого внутрь себя. Веки его отяжелели и опустились. Марат был готов погрузиться в сон, когда почувствовал легкий толчок. Ощущение невесомости исчезло. Он чувствовал ногами что-то мягкое и теплое. Песок. И леска в руках. Вербицкий открыл глаза. Солнце превращало воды Днепра в расплавленное золото. Пахло водой и разомлевшим от жары лугом. Даже песок источал своеобразный аромат.

С годами, когда начинаешь мыслить все рациональнее и рациональнее, то перестаешь улавливать эти запахи. Атрофированное обоняние не может в полной мере ощутить того, что называется терпким запахом детства.

Марату повезло. Судьба, так сурово обошедшаяся с ним, подарила ему шанс вновь очутиться в сказочной стране, вернуться в которую не может никто…

Плеча Вербицкого коснулась мокрая рука.

– Ну, извини… Я же не знал, что так выйдет. Марат, весь день впереди. Мы еще поймаем много рыбы. Обязательно.

Вербицкий обернулся на знакомый голос. Перед ним стоял смущенный Павлик. Мальчик, в синих плавках с маленьким золотистым якорем. Пацаненок, которому оставалось жить меньше часа, пытался выпросить прощения за свою необдуманную выходку.

Марат улыбнулся, шагнул к Павлику, крепко обнял его и шепнул в ухо:

– Чего уж там… Конечно поймаем. Что там день? У нас впереди целая жизнь.

– Правда, не злишься? – Ладеев с подозрением посмотрел Марату в глаза. – Рыбина-то большая была…

– А у нас донки тоже не маленькие. До вечера еще уйма времени.

– Хорошо, – Павлик улыбнулся. – Тогда я минут на двадцать домой. Бате обещал.

– Лети. А я пока наживку сменю.

– Договорились, Марат!

Вербицкий не стал смотреть вслед уезжавшему в вечность другу. Хотел запомнить его улыбающимся. Повернулся лицом к реке. Позади несколько раз чихнул и завелся двигатель газовой «Риги». Небо потемнело. На зеркальной глади Днепра появилась рябь. Порывистый ветер пригнал черные тучи. На песок упали первые капли дождя. Громыхнул гром.

Марат почувствовал уже знакомое ощущение невесомости. Прикрыл глаза. Удаляющийся рокот двигателя возвратился уже другим звуком – стуком вагонных колес. В лицо ударили тугие струи ливня. Шум поезда затих вдали. Вербицкий увидел здание вокзала. Все правильно. Пять минут, проведенные с Павликом не пропали бесследно. Он опоздал на поезд, но ничуть об этом не жалел.

Утром Марат чувствовал себя не то, чтобы бодро, но вполне сносно. О бессонной, проведенной в тягостных размышлениях ночи, говорили лишь темные круги под глазами. Усевшись за рабочий стол, Вербицкий приподнял стекло и бережно положил под него засохшую ромашку. Перед уходом на работу он осмотрел себя в зеркале. Кроме едва заметных белых рубцов на лбу и плече, цветок был единственным материальным доказательством его пребывания в будущем.

В коридоре послышался стук каблучков. В кабинет заглянула бухгалтерша Людочка.

– Марат, а ты почему не в Минске?

– Вчера не получилось. Неотложное дело. Сегодня поеду.

– Имей в виду: командировочные выплачу, только если предъявишь железнодорожные билеты. Достань их как хочешь.

– Нет проблем. Я и поеду на поезде. Чего уставилась?

Людочка поспешно ретировалась. Наверняка побежала разносить по редакции весть, что Вербицкий изменил свое отношение к железной дороге.

Решая с чего начать рабочий день, Марат развернул газету «Беларусь сегодня». Эта толстое и солидное на вид издание особой популярностью в редакции не пользовалось. Другие газеты хранились в кабинете редактора, а экземпляры «БС», с ее громадным тиражом, валялась, где не попадя. Вербицкий взглянул на передовицу, горько улыбнулся и прочел вслух первые предложения статьи:

– Главным национальным достоянием Беларуси является стабильность, которой мы, несмотря на все трудности, достигли и которую не позволим нарушить ни внешним, ни внутренним врагам.