Юлия Федотова - Враг невидим

Веттели стало грустно.

– Значит, всё-таки ненавидите. Понятно. Хотя, нет, не понятно! Разве я виноват в своём везении? Вам надо обижаться на богов, которые мне его ниспослали, сам-то я причём?

Именно эти его слова, казалось бы, такие невинные, неожиданно вывели Фердинанда из себя.

– Какие, к шайтанам, боги? – почти закричал он, от былого спокойствия не осталось и следа. – Ии не в твоём везении дело, и не в одном тебе! Я ненавижу вас всех, слышишь!

– Нас всех? – вот теперь Веттели окончательно перестал что-либо понимать. – В смысле? Старших по званию офицеров? Или тех, кто был под Кафьотом? – он пытался сообразить, чем таким может принципиально отличаться от Токслея.

– Какие звания, какой Кафьот! – с досадой отмахнулся лейтенант. – Я ненавижу таких как вы: всех этих чистеньких, воспитанных и образованных мальчиков из хороших фамилий! Золотая молодёжь, цвет и надежда нации!

– Однако, убивать вы почему-то предпочитали безродных идиотов, – едко вернул Веттели.

– Конечно! Вас только тронь – мигом слетится вся полиция королевства! Вот, именно из-за таких, как вы, всегда вынуждены страдать простые люди!

– А, так вы социалист! – обрадовался своей догадке лорд Анстетт, она хоть что-то объясняла. – Радеете за народное счастье! – о социалистах он имел самое смутное представление, почерпнутое из случайных газет.

Но лейтенант взбесился ещё больше.

– Да плевать я хотел на ваш народ! Чужое счастье меня не заботит, о своём я радею! Но почему-то всякий раз на пути оказывается кто-то из вас! Так было в школе, так было на гражданской службе. В армию пошёл, на фронт, думал, уж там-то личные заслуги должны цениться выше благородного происхождения – какая наивность! Поверил сказкам о рядовых, выбившихся в генералы!

И вовсе не сказки, – неприязненно подумал Веттели, обидно стало за полковника Финча, младшего сына деревенского почтальона.

А Токслей, тем временем, продолжал свой обличительный монолог.

– За примером не надо далеко ходить. В роте освободилась должность второго лейтенанта, и я уже тогда легко мог её получить. Должен был получить, понимаете! Заслужил, пройдя с боями от Западного побережья до Хавасарди. И вдруг новость: офицерское пополнение! Юным аристократам захотелось поиграть в войну. И всё, плакала моя должность, её получил необстрелянный мальчишка прямо со школьной скамьи. Вы, получили, Норберт Реджинальд Веттели, будущий лорд Анстетт! И случилось это только потому, что мои бедные предки пасли скот в Норлэнде, а ваши ведут род от паршивых средневековых королей Берниции или, там, Дейры какой-нибудь…

– Дал Риады, наш род оттуда – машинально уточнил Веттели, и Токслей выстрелил два раза, досаду он что ли, так выражал?

«Да ведь он, похоже, и в самом деле стал психопатом! Нервы никуда не годятся, – ме лькнула мысль. – Хорошо, что Эмили меня разлюбила, иначе сейчас ей пришлось бы страшно переживать».

– А хотите, открою то, о чём ни одной живой душе не известно? – вдруг предложил Токслей. – Думал унести эту тайну с собой в могилу, но ради вас, капитан…

– Может, не стоит? – неуверенно возразил Веттели. Голос лейтенанта звучал так мстительно и зловеще, что становилось жутковато. Чувствовалось, что новость будет из разряда «меньше знаешь – крепче спишь».

Но Токслей не собирался отказывать себе в удовольствии.

– Ну уж нет! Хочу чтобы вы это услышали. Помните день, когда вы прибыли в наш полк? Вас ещё по дороге атаковали мятежники, почти всех перебили… Ну, конечно, такое не забывается! Так вот, думаете, нападение было слу чайным? Ничего подобного! Мне тогда пришлось здорово раскошелиться, чтобы офицерское пополнение до места службы не добралось…

Красная дорога, безумно-голубое небо, чёрные хищные силуэты кружат в нём.

Лайонел Биккерст, семнадцати лет, любитель писать акварели, тонкий ценитель прекрасного. Его тело лежит в пыли, лицом вверх, новенький мундир чёрен от крови. Большая го лошеяя птица, красиво спланировав, садится на его изрешеченную пулями грудь, метит кривым клювом в остекленевший глаз…

Веттели скрипнул зубами, в глазах неожиданно стало мокро, что-то сдавило горло. Рука сама выхватила риттер, всадила пулю в белый свет. Точнее, в трубу напротив, брызнула кирпичная крошка. «О! И у меня тоже нервы», – подумалось отстранённо и вяло.

– Зря потратились, лейтенант, – чтобы заставить голос звучать ровно и насмешливо, пришлось приложить усилие. Не хотелось выказывать эмоции перед врагом. Да, теперь Токслей стал для него не просто противником, а самым настоящим врагом, которого, во что бы то ни стало, нужно не задержать, не обезвредить, передав в руки правосудия, а уничтожить. Выбора тут нет.

– Зря, – откликнулся Фердинанд, зло рассмеявшись. – Что называется, ирония судьбы. Я, можно сказать, расчистил места для парней из других рот, а сам остался не у дел, потому что именно вы, назначенный в нашу роту, сподобились выжить.

– Это не ирония судьбы, – возразил Веттели серьёзно. – Это высшая справедливость.

– Ах, не городите вздор! Нет на этом свете никакой справедливости, не было и не будет никогда, пока существуют твари вроде вас. Вы непотопляемы! Сама судьба приберегает для вас тёплые местечки, а на простых смертных ей просто плевать!

– Пятьдесят четыре, – последовал ответ.

– Что – пятьдесят четыре? – не понял Токслей.

– Нас было пятьдесят четыре в том выпуске. Пятьдесят три нашли тёплое местечко на Гуалад-ир-Хав, или куда там ещё отправляются мёртвые? И если бы я не встретил вас в Баргейте, меня уже убило бы семейное проклятие, как убило перед этим моего сорокалетнего отца – должно быть, он тоже был большим «любимцем судьбы». Так что я жив только благодаря вам лейтенант! Разве не забавно?

– Ничего, – мстительно откликнулся тот. – Как раз эту свою оплошность я сейчас попытаюсь исправить.

На этом переговоры закончились, боевые действия начались.

Они долго-долго старались друг друга убить – одинаково быстрые, ловкие и меткие, сно ро вистые в искусстве отнимать чужие жизни. Если исключить вмешательство богов, проиграть при таком раскладе должен тот, кто первым устанет и ослабнет, или утратит выдержку и начнёт творить глупости, или расстреляет все патроны. Чтобы победить, надо взять противника измором. Именно этим они и занимались, пугая сов, летучих мышей, юрких брауни и других мелких обитателей чердака.

«…А полицейские с той стороны , наверное, уже заскучали, глядя на нас, – подумывал Веттели, экономно отстреливаясь. И ещё вдруг в голову пришло, – Мы своей пальбой мешаем вести уроки». Мысль показалась забавной: «Нашёл о чём беспокоиться в трудную ми нуту! Уж не превращаюсь ли я в настоящего педагога?! Упасите добрые боги!»