ОЛ - Змеиный князь

Вечером Хуфтор, завидев торговый караван, поскакал ему вдогонку. Через некоторое время он вернулся, прижимая к груди свернутый плащ.

– Я встретил Карима, – объяснил он. – Это мой старый друг. Много лет назад я подобрал его в пустыне едва живым. Тогда Карим тоже вел караван и подвергся нападению франков. Они забрали весь товар и перебили сопровождающих. Я оказался случайным свидетелем этой расправы. Со мною было всего несколько человек – моих сородичей. Когда франки скрылись из виду, мы отправились к разграбленному каравану. Карим – единственный из всех – остался в живых. С тех пор при встрече он каждый раз щедро одаривает меня. В прошлый раз Карим вручил мне клинок из дамасской стали, а сегодня преподнес другую, не менее ценную вещь.

Хуфтор развернул плащ и показал исписанные листы пергамента.

– Что это за рукопись? – поинтересовался Асгур.

– Трактат Ибн Луки о природе человеческой души.

– Если и дальше так пойдет, то за время пути ты соберешь целую библиотеку, – с улыбкой произнес Мал.

–И это будет лучшее путешествие в моей жизни, – откликнулся Хуфтор.

Мал лег спать под открытым небом. Верн устроился поблизости. Все остальные укрылись в шатре. Мал уже готов был закрыть глаза и заснуть, как услышал тревожное ржание лошадей. Принц встал и осмотрелся. К лагерю приближалась арабская девочка лет четырнадцати. Она подошла к Малу, крепко обняла его и поцеловала в губы. Принц осторожно отстранил ее, но девочка не отступала. Мал с силой оттолкнул ее:

– Пойди прочь! Оставь меня в покое!

Верн подхватил девочку и попытался удержать. Ночная гостья вырвалась и опять бросилась к Малу. Еще более страстно она принялась ласкать его. Те, кто остался ночевать в шатре, заслышав шум, вышли с оружием в руках. На глазах у всех Мал еще раз отбросил от себя девчонку. Она опустилась на колени и зарыдала:

– Почему?! Почему ты меня не любишь?!

Слезы покатились по ее щекам, девочка изо всех сил ударила себя по лицу. Потом схватилась за волосы и покатилась по земле, всем телом содрогаясь от рыданий. Это вызвало всеобщее замешательство. Первым с ним справился Морквард:

– Долго еще ты будешь корчиться, бестия? Отправляйся туда, откуда пришла!

Девочка продолжала рыдать, закрыв лицо руками. Морквард занес над ее головой секиру.

– Не трогай ее! – выкрикнул Мал.

Его охватил порыв жалости. Он пошел к девочке, желая помочь подняться с земли. Но как только он склонился над ней, девчонка с такой силой оттолкнула его, что Мал отлетел в сторону. Все восприняли это как сигнал к атаке. Морквард, стоявший ближе всех, попытался достать ее секирой. Но девочка легко увернулась, и, заливаясь смехом, выхватила саблю у ринувшегося вместе со всеми Асгура. Она полоснула Моркварда по руке и, не сходя с места, отбила выпады Верна. Хуфтор нанес удар дротиком, но и он не достиг цели. Девочка коснулась клинком ноги Хуфтора, после чего, не прерывая движения, направила лезвие сабли в сторону Верна и надрезала ему кожу на мышцах живота. Дан выстрелил в нее из лука, но девочка поймала стрелу на лету и тут же оцарапала наконечником лицо оторопевшему Асгуру.

– Как ты смеешь прикасаться ко мне?! – вскричал певец, прижимая ладонь к кровоточащей щеке.

Девочка насмешливо взглянула на Мала, растерянно наблюдающего за происходящим, расхохоталась и стремглав помчалась в сторону каравана.

Ночью она вернулась к Малу во снах. Еще только засыпая, он начинал остро чувствовать близость сверхъестественного существа, мистическим образом связанного с ним. Оно являлось ему в череде женских обликов, облаченных в маски грубости и ласки, страсти и трепета, строгости и нежности. Каждый раз Мал совершал мучительный выбор: сражаться или бежать, и пробуждался, понимая, что мечется во сне. Но от этого не становилось легче, и Мал принимался шептать слова спасительной молитвы.

После встречи с оборотнем Асгур беспрестанно сетовал на судьбу по самым разным поводам. Певец жаловался, что вынужден лучшие дни своей жизни проводить в седле, совершая бессмысленное путешествие. Ведь едет он вовсе не к почитателям искусства, а неизвестно куда, и не знает, что ожидает его в будущем, какая еще опасность обрушится на голову и без того израненную в неравном поединке с демоническим существом. Выслушав Асгура, Хуфтор без лишних расспросов предложил ему отправляться, куда глаза глядят. В ответ Асгур вдохновился и пропел во всеуслышание:

Как только Асгур замолчал, Морквард спросил его:

– Почему ты так хочешь покинуть Египет?

– Каждый шаг в Египте таит для меня опасность, – отвечал Асгур. – Я здесь слишком знаменит. Разве что поэты Мемфиса могут соперничать со мною. Они и в самом деле создают волшебные стихи, обладающие необъяснимой силой воздействия на человеческие сердца, но про них известно, что они одержимы демонами. Остальные же просто завидуют мне и не могут смириться с тем, что мне нет равных в искусстве пения, и желают моей смерти. А ведь у меня даже нет учеников! Кому я передам свое искусство, или оно умрет со мною вместе?

– Обещаю, я найду Маргариту, и мы поможем тебе выехать за пределы Египта. А пока тебе придется ехать с нами, – сказал Мал.

Певец посмотрел на него с благодарностью.

– Бедный Асгур, сколько несчастий выпало на твою долю?! – с едва уловимой насмешкой посочувствовал Хуфтор. – Не виноват ли ты сам в одном из них? Ведь ты так увлечен собою, что, если и пошлет тебе Аллах ученика, ты, как всегда, пройдешь мимо. Скажи, что тебе мешает обучать Гора? Он мог бы стать твоим учеником.

– Я и сам был бы рад обучать его, – сказал Асгур.

Дан обернулся и холодно взглянул на певца.

– Я и сам был бы рад обучать Гора, – повторил Асгур, – но всё дело в том, что он – ученик Дана.

– Так ведь Дан не умеет петь, – простодушно вставил Морквард.

– Речь идет не об искусстве Орфея, Дан учит Гора искусству Ареса, – пояснил Асгур.

– Я был несправедлив к тебе, Асгур. Ты более внимателен, чем я думал, – сказал Хуфтор.

– Пение требует всего тебя. На такую жертву способен не каждый. Но иначе невозможно достигнуть истинных вершин, взобравшись на которые, ты понимаешь, как мало постиг, как бесконечен путь к совершенству.

Оборвав свою речь на полуслове, Асгур схватил эль-ауд и пропел: