Екатерина Дей - Амир

– Ты не уедешь?

– Нет.

И сразу исчез. Умытая, причесанная и очень голодная я предстала перед всей компанией, которая непонятным образом поместилась в беседке. Фиса сразу заохала, и Вито завернул меня в одеяло, накинуть на себя плед я не позволила:

– Я же так никого не вижу, как в чадре сижу!

Амир сидел напротив меня и продолжал смотреть тем же непонятным взглядом, очень внимательным, но, к счастью, светлым и голубым.

Когда мы с Фисой поели в полной тишине и Вито убрал посуду, Амир посмотрел на Алекса и тот поставил на стол ноутбук. Показывали новости, и Алекс коротко перевел:

– Известный тебе человек пропал.

На экране появилась фотография, и я узнала его, тот самый, чью фамилию назвал доктор Шерер. Я посмотрела на Амира, и он кивнул, его работа. Новости прервались, и на экране появился сам мужчина, прикрепленный ремнями к креслу, рядом с ним стоял Амир и говорил на английском спокойным ничего не выражающим тоном. Таким же тоном Амир пояснил:

– Я объяснил ему, в чем он был не прав.

На экране Амир замолчал и отошел в тень, а кресло преобразовалось в стол, большой хирургический стол, тут же к нему подошли люди в белых халатах. Экран погас, когда мужчина закричал.

– И что ты с ним сотворил? Неужели прощение гаду ползучему, неужели так и оставил его, только мутантом несчастным сделал?

Фиса была в курсе событий, вся вскипела как вулкан, даже кулачком взмахнула. Амир взглянул на нее и усмехнулся:

– Его обратили.

– Зачем? Он теперь вашу немереную силу …

– Он не получит крови.

Алекс нажал кнопку, и на экране появилась клетка, внутри которой бился о прутья зверь в человеческом обличье: разинутый рот и выпученные глаза, вместо одежды – лохмотья. В нескольких метрах от клетки на стойках висели пакеты с кровью. Страшная участь монстра, который считал себя человеком. Когда экран погас, я шепотом спросила:

– Он умрет без…пищи…

– Через несколько месяцев. Если не загрызет себя сам.

Фиса длинно вздохнула и выдала то, о чем я подумала:

– Сам себе судьбу избрал, куда шел, туда дорожка-то и привела.

Амир опять странно посмотрел на меня, опустил глаза, произнес тем же никаким тоном:

– Эту запись получили еще несколько заинтересованных лиц.

– Правильно, чтобы мысли ни у кого не было, ишь надумали, Машеньку им захотелось, девочка-то ангел, сущий ангел, а они ее небось в такую клетку бы и посадили, да кровушку выкачивали проводками. Ты ее от себя далеко не отпускай, малая она еще, хоть и всяко умеет, голова-то еще совсем дитячья, ей бы мамку какую, да чтобы понимала, да лаской обогрела.

Я смотрела на Амира, видела, как он бледнел с каждым словом Фисы, глаз не поднимал, а сама думала о том, что Фиса права: Мари еще совсем ребенок, который вынужден существовать в страшном мире, и не просто существовать, играть очень важную роль, уготованную ей рождением. Появилась неожиданная мысль: а допустит ли Амир в своем неверии хоть какую-то близость Мари со мной, доверит ли единственное родное в этом мире существо неизвестной женщине, которая стала мачехой. Задумавшись о странностях своих отношений с Мари, я вздрогнула от вопроса Амира:

– Рина, ты готова ехать со мной?

Фиса ответила за меня:

– Готова-готова, здорова почти, раз до горки поднялась, то можно и в путь.

Но Амир ждал ответа от меня, даже на спинку стула откинулся, как бы отдалился, глаза прикрыл, как удара ждал.

– Да, я могу ехать.

И чтобы спрятаться от этого взгляда, сразу спросила:

– А как ты сюда добрался? На машине?

– Вертолетом.

На мой наивный растерянный взгляд, я как-то не заметила нигде, во дворе никакого вертолета не было, и площадки тоже нет, сразу склон и скалы, усмехнулся:

– Он уже улетел. Мы полетим самолетом.

Самолетом, так самолетом. Я кивнула, посмотрела на Вито, и увидела едва заметную улыбку и хитрый взгляд, сразу поняла, что-то не так и опять взглянула на Амира.

– Ты же не боишься высоты.

– Какой…самолетной?

– Самолетной.

Теперь уже мы с Фисой переглянулись, и та сразу заявила:

– Не дам лебедушку…

– Тебя отвезут на машине.

Резко встал и что-то сказал, сразу все трое исчезли.

– Рина…

– Я глаза закрою. Он уже с горы спустился…быстро.

– Так самолет же…

– Сама сказала, что только я и могу. Силы какие-то, вот и попробую.

А сама сидела в полной растерянности, как теперь себя вести с мужем? А темнота, о которой так страшно говорила Фиса? Вдруг она в самолете проснется? Песни петь? Если только ими темноту пугать. Я решилась и спросила:

– А эта темнота, которая во мне, что теперь будет?

– Ничего девонька, лучше тебе, ты пой, девонька, пой, от вас двоих все зависит, теперь даже я ничего уже не могу сделать. Раз решился к тебе приехать, меня не послушал, да с собой берет, значит, верит тебе, да и с собой разобрался.

Она горестно покачала головой.

– Времени у вас нет, ни минуточки лишней, торопиться надо, искать дороженьки, чтобы к себе прийти, да понять, без этого никак.

А сама тяжело вздохнула, подошла ко мне и обняла за плечи:

– Ты верь ему, твоя вера поможет, сила его ломает, только твоя вера и спасет от погибели, без тебя сгинет, да и мы тоже.

– Фиса, я помню, ты тогда говорила, что весь мир рухнет без меня, почему? Как мир от меня может зависеть?

Она села рядом со мной и взяла за руки, строго посмотрела в глаза:

– А как же, все от тебя теперь, от того, как ты себя с темнотой-то поведешь. Амир воин не последний, за ним империя, куда он туда и все, ежели душа его проснется, то весь мир возрадуется, коли силища эта на защиту людей встанет, он пока на перекрестке стоит, куда ты, туда и он.

– А как это в жизни…

– От каждой минуточки, каждого слова, взгляда твоего все зависит, расцветет душа его, все и сложится.

Неожиданно она поцеловала мне руки, я вздрогнула и возмутилась:

– Фиса, что ты делаешь!

А она быстро заговорила:

– Ты вспомни, девонька, что сама-то видела, школу эту, не будет ее без ирода, всех погубят, Машеньку в темницу посадят, да остальных, кого споймать смогут, на кусочки порежут, сама в больнице той была, страх этот на себе перенесла. А скольких сделают слугами своими эти, Амир вот одного остановил, да другим показал, чтоб неповадно было, а если его не будет, сгинет он от боли своей без тебя? А если совсем во тьму от горя кинется, с его-то колдовством да силой? Зернышка людского не останется.

Я успела только испуганно поднять на нее глаза, как вошел Амир, все слышал, и жесткая усмешка выдала его состояние.

– Боишься за лебедушку?

И тон таков, будто сейчас же на ее глазах порвет меня на кусочки.

– Боюсь, ой как боюсь, только деваться нам всем некуда, нет той пещеры для нас, чтобы спрятаться.

И Фиса ответила таким же, встала во весь свой маленький рост и грозно на него смотрела.