Алекс Орлов - Подземная война

– Даже труб печных не видно.

– Дык, у них тут по ингландской привычке, дымоходы наискось кладут, вот и пообрушились.

– А почему наискось?

– А кто их знает? – пожал плечами сержант. – Говорят так теплее, но я не проверял.

Шагов за двести до крайнего пепелища, капитан спешился и остальные последовали его примеру.

– Ну-ка, подержи, – сказал капитан передавая поводья одному из солдат, а сам пошел к пепелищу ближе, внимательно рассматривая оставшиеся на земле следы.

Конечно, многое тут истоптали, когда осматривали – и стражники из ближайшего городка, и какие-нибудь чиновные лица. Но их следы были свежее и отчетливее, а вот следы тех, кто тут лютовал были другими – размазанными и уже присыпанные пылью. Они делали все на бегу, словно атаковали. Где-то на не сгоревшей траве были еще заметны кровавые потеки – крови было много. Злодеи проливали ее безо всякого ограничения и было ясно, что уничтожение жителей было одной из их целей.

Они прошли через всю деревню и теперь стал понятен источник дыма, который они уловили по дороге. Деревня давно прогорела, а дым шел от костра, возле которого сидел, судя по свежеоструганной дубине, мужик поставленный охранять останки.

Заметив служивых людей, ведущих лошадей на поводу, он поднялся и одернул рубаху, чтобы выглядеть достойно. То, что это никакие не злодеи, а именно те, кого ему велено было дожидаться, он понял сразу.

– Здравия желаю, ваше благородие! – поздоровался он издалека, приставив к ноге дубину, как будто это была алебарда.

– Здравствуй, – ответил капитан, подходя ближе. – Кто таков и кем поставлен?

– Ярмил я, ваше благородие, из Крумного, это в пяти верстах вдоль кардона если. А поставил меня Груман-Хоромой, я ему за покос должен остался, а его на это дело, хотел снарядить стражник наш окружной.

– То есть, ты тут долг перед Хромым отрабатываешь?

– Так точно, ваше благородие! – радостно кивнул мужик, поправляя войлочную шапку.

– А дыму чего так много развел? Мы тебя за полторы версты почуяли.

– Дык, ваше благородие, смердит так, что сил нет рядом находиться. Вроде и по ветру садился, и так и сяк, а все равно до тошнотворения доходит. Вот дымом и перебиваю.

– Понятно. Ну, веди, показывай, где да что.

– Извольте, ваше благородие, а то вторые стуки тут сижу, а сплю вон там, в шалаше. Оно, конечно, близко и опять же смердит, да только если далеко, не услышишь, как лисы подкрадаются. А они – сволочи, тут все время круги нарезают.

Они подошли к свежевырытой землянке и мужик сдернул большой полог из старых шкур. Под ними оказались срезанные ветки, которые и скрывали сами тела.

Мужик убрал ветки и стоявшие позади капитана солдаты стали отворачиваться. Это были даже не тела, а их фрагменты – сначала сильно изувеченные, а затем подожженные.

Но капитан отворачиваться не стал, он видел вещи и пострашнее.

Спустившись в яму, ван Гульц стал переходить с места на место, временами переворачивая останки подобранной палкой.

Наконец, нашел, что искал и сказал:

– Однако и тут удача…

А потом выбрался из ямы и направился к костру.

– Так что, ваше благородие, уже закрывать яму-то?

– Закрывай, – ответил капитан, становясь возле костра.

Мужик вернул на место ветки и полог, а потом подбежал костру.

– Так чего мне теперь, уходить, али оставаться?

– А чего тебе говорили?

– Хромой сказал надо дождаться служивых людей, они все обскажут.

– Сержант, покажи жетон и поедем, – сказал капитан и стал спускаться с пригорка к лошадям.

Сержант показал мужику жетон и сказал:

– Все, служивые люди все осмотрели, теперь можете хоронить.

– Большое вам спасибо, господа хорошие, а то я тут совсем замучился.

Ехать к следующему месту расследования пришлось недолго, большая деревня, где находились тела служащих тайной канцелярии убитых в засаде, находилась всего в пяти милях. Они, как раз, ехали к сожженной деревне, когда на них напали.

Уже потом тела отвезли в большую деревню, поскольку там имелся ледник.

Разумеется, для такого использования он предназначен не был и староста хотел запретить класть трупы в общественный ледник. Однако ему под нос сунули жетон и он даже побледнел от мысли, что был так близко к пропасти, пытаясь перечить столь важным господам.

И мужикам своим деревенским, которые, хотели было, горло драть, так и пояснил – для высоких, понимаешь, государственных нужд. И, дескать, тайная королевская служба. Тут и те заткнулись – дураков, чтобы бунтовать, в деревне не оказалось. Но зевак хватало. Сначала за всадниками увязались только мальчишки, потом к леднику стали подтягиваться бабы и старики, которые не ходили в поле.

Капитан хмурился, но ругаться не стал, такое происходило всюду и если зеваки послушно держались на расстоянии и переговаривались вполголоса, он их не гнал.

В леднике имелся свой служитель, седой мужичонка непонятного возраста и глухой.

Он и староста спустились с ван Гульцем и сержантом Штерном в холодный подвал, где уже было зажжено достаточной количество светильников.

Капитан взял один из них, прибавил фитиль и пошел вдоль ряда положенных на настиле тел. Многих из них, при жизни, он хорошо знал, а с лейтенантом Брэмилом у них даже было что-то вроде приятельских отношений, хотя виделись они редко – служили в разных частях королевства.

Офицер, два сержанта, два капрала и еще один солдат получили тяжелые ранения арбалетными болтами, а потом их добили.

Ван Гульц внимательно осмотрел раны и у двоих обнаружил уже знакомую впечатанную в тело четырехгранную звезду.

– Опять тот же знак, господин капитан? – спросил сержант.

– Я же тебе, вроде, ничего не говорил.

– Не говорили, господин капитан, но я давно на службе.

– Этого я не учел. Ну что, пойдем на воздух?

Они поднялись по лестнице и выйдя на улицу, стали жмуриться от яркого солнца. Зеваки, которых заметно прибавилось, загудели как пчелиный рой.

– Куда теперь, господин капитан? – спросил сержант.

– Там, вроде, трактир имеется?

– Так точно.

– А давай поедим, дело наше почти сделано.

– Конечно, господин капитан, и у меня, и у ребят уже брюхо подводит. Самое время отобедать.

И они пошли пешими к трактиру, ведя лошадей на поводу. Солдаты пошли следом, а за ними и собравшиеся зеваки, однако по мере продвижения, часть публики отстала отправившись по домам, справедливо рассудив, что все самое интересное уже случилось.

– Ну так и что теперь, господин капитан? – осторожно спросил сержант, когда они вязали лошадей к коновязи.

– Мы свое дело сделали. Вернемся и я дам доклад высокому начальству. А ты что думал?

– Ничего. Стало быть с этих четверых поклеп снимать будут?