Анатолий Махавкин - Звери у двери

– Обед отменяется, – прервал её Витя и подойдя ближе, приобнял за плечо. Девушка вздрогнула, и в широко распахнутых глазах мелькнул страх. Забавно. – Просто посидим, поговорим.

– Лада, Мира, – Марьяна взяла себя в руки, – уберите приборы и накройте на двоих. Ужинать будем позже. Никуда не уходите, можете потребоваться.

Когда блондиночка, судя по всему – Лада, проходила мимо, я придержал её, взяв за руку и повернул к себе. Румянец, украшавший тугие щёчки, тотчас залил всё лицо, а зелёные глаза поднялись на меня и тотчас спрятались за ресницами. Я ощутил возбуждение. Такой прежде была Вилена.

– Господин? – Марьяна встревоженно сделала шаг вперёд. – Прошу прощения, но Лада засватана. У неё свадьба аккурат на огнеколесье.

Я покосился на неё и усмехнулся, продолжая сжимать тонкие пальчики с по-детски обкусанными ногтями. Свадьба, стало быть? И если не случится нечто, отменяющее местные обычаи, Усинский первым отведает этот цветок? У меня имеется встречное предложение.

– Лада.

– Да, господин, – она робко взглянула на меня, и в этот раз я цепко удержал её взор. Вот так. И ещё так.

Наташа хихикнула, а Галя показала мне язык. Им было великолепно видно, чем я занимаюсь, а вот для остальных сценка выглядела банальным перемигиванием. Правда, девушка начала тяжело дышать и непроизвольно потянулась ко мне. Я осторожно отпустил дрожащую ладошку и улыбнулся:

– Иди, милая, занимайся своими делами.

Насупившаяся Марьяна попыталась выдать какую-то гневную тираду, но Витя положил руку на её плечо, сопроводив жест экспрессивным шёпотом, в котором различались лишь отдельные слова: «Ангел», «Остынь», «Уйдут». Тем временем служанки выскользнули из прихожей, причём Лада всё время оборачивалась, прижимая руки к вздымающейся груди, а Мира испуганно взвизгнула и подпрыгнула, когда Галя ущипнула её за попку.

– Пройдёмте, – принял я приглашение хозяев и взял под руки хихикающих Галю и Наташу. – Хвастайтесь.

– Ну, после королевских палат… – протянул Виктор, увлекая невесту за собой, – особо хвастаться нечем.

– Эх, Виктор, – протянула Ната, выговаривая имя с забавным прононсом, – чёртова постройка неуютна, точно скотский хлев, и полна уродливых помещений с пошлым декором и дурацкой мебелью. Самый лучший домик, который я могу вспомнить в Лисичанске, это жильё Ильи.

– Очень уютный, – согласился я и поймал насмешливый Наткин взор, – особенно когда хозяйка тоскует в одиночестве.

Марьяна забубнила в ухо жениха, но тот отрицательно покачал головой. Я хорошо различил: «Не нравится». Ха! Я много кому не нравлюсь, пока меня не узнают поближе. Потом начинают бояться. Или любить. Бывает – одновременно.

На стенах коридорчика висели аляповатые картины, которые Наташа тотчас обозвала лубочной прелестью, стоящей того, чтобы повесить в тронном зале вместо имеющейся пафосной ерунды. Ну, не знаю, меня карикатурные поселяне среди гипертрофированных овощей совсем не впечатлили.

Горница оказалась обычной гостиной, где за плотным покрывалом скрывалась исполинская печь, а центр помещения занимал массивный круглый стол, откуда уже знакомые девицы спешно убирали тарелки, миски и принесённую снедь. При нашем появлении Мира пихнула Ладу и тихо захихикала. Лица Лады я не видел, но её уши пылали.

– Присаживайтесь, – предложила Марьяна, указывая на крепкие стулья с высокими спинками, – гости дорогие, чувствуйте себя, как дома.

На последних словах её натурально закоротило, и девушка испуганно уставилась на меня, пытаясь представить, как такой страшный демон ведёт себя в естественных условиях. Глупая, я же – сама кротость.

– Если никто не против, – взгляд в мою сторону, – то я пройдусь по саду, полюбуюсь деревьями, кустиками, – Галчонок улыбалась так невинно, как умела лишь она, – сами знаете, как я люблю природу.

Наташа глухо хрюкнула, а я мотнул головой: вали, мол. И действительно, подобные посиделки лишь утомляли девицу, после чего она долго жаловалась: дескать, я и Наташа выставляли её полной дурой, а Оле лишь бы похихикать. Дальше – нервы, выпущенные когти, исцарапанные физиономии и прочая истерика. А так, займётся садовником, отвлечётся.

– Госпожа, я могу сама показать вам, – Марьяна, стоявшая рядом с кресло, сделала шаг вперёд. Солнечный луч, пронизав мутное стекло, упал на её лицо, вновь вызвав у меня смутное чувство узнавания, и я досадливо поморщился: чертовщина, не мог я её нигде видеть, – за усадьбой сад становится довольно запутанным, и гостям немудрено заблудиться с непривычки.

– Не стоит, – я откинулся на спинку, пытаясь обустроиться в чёртовом приспособлении, – наша Галя даст фору любому навигатору, если пожелает что-то отыскать. Или – кого-то.

– Лучше расскажите, как вы познакомились с женихом, – лучезарно улыбаясь, проворковала Наташа и забросила ногу за ногу. Тонкая материя платья старательно очертила идеальные формы, и хозяин дома, не удержавшись, уставился на гостью, заработав ревнивый взгляд от Марьяны. Было бы забавно разыграть нашу обычную сценку, которая завершится в двух разных кроватях, но я уже настроился на блондиночку, изредка мелькавшую в проёме двери, поэтому не стал поддерживать Наташкины шалости.

– Мои родители работают в замке его светлости, – под выразительным взглядом девушки Витя принялся внимательно изучать доски пола. – Я помогала матушке работать на замковой кухне, сначала – по мелочам, потом – всё больше и больше. Как-то серьёзно захворал наш поставщик продуктов и не смог отправиться в Усиновку. Если бы его светлость узнали, могла бы приключиться крупная конфузия, поэтому маменька решилась послать меня. Грамоте и счёту меня обучили, лет уже исполнилось полных четырнадцать, и в грамотах разбиралась получше старого Базила.

– Она у меня вообще умница, – поддакнул Витя и тяжело вздохнул, невольно косясь на декольте Наты, заметно увеличившееся с момента прибытия, – и красавица.

– Так вот, – Марьяна повысила голос, вынудив женишка отвернуться, – мы с возчиком отправились в Усиновку, но в дороге у нас приключилась беда: слетело колесо. Пришлось остановиться посреди леса. Колесо тяжёлое, а от меня помощи – как от мыши писку.

– Просто ужасно, – голос Наты приобрёл бархатную глубину.

– Так вот, – Марьяна робко улыбнулась, и щёки её заалели, – сидим мы, горюем, и вдруг мимо едет конник. Весь такой видный из себя. Спешился, спрашивает: «Пошто рыдаешь, девица?» Опосля помог колесо починить, а заодно и имя выспросил. Уж больно, говорит, похожа ты на одну зазнобу.

В Наташином развлечении я не участвовал, содержание разговора меня абсолютно не интересовало, поэтому я просто блуждал взором по лепным ангелочкам на потолке, по пёстрой вышивке занавески, скрывающей печь, по высоким окнам, откуда падали рассеянные лучи света, приглушённые шторами. Однако когда Марьяна упомянула некую зазнобу, я ощутил на себе любопытствующий взгляд. И даже два: Натахин и Витька. Какого дьявола они на меня уставились?