Борис Усенский - Берега Ахерона

— Вот именно, товарищ! — поднял вверх палец Валентин Маркелович, — В то время, как весь пролетариат добивает белую контру, изучает материалы партии и правительства, некоторые почитывают мракобесные книжонки! Враг не дремлет, а ты теряешь бдительность! Партбилет лежит непосильным грузом?

— Меня не поняли! — вяло возразил Фишман, — Там очень интересная методология допроса, после которого уже не отвертеться, а костры, как метод воспитания…

— Заткнись, идиот! — грюкнул кулаком по столу Андрианов, — Нас и так обвиняют во всех грехах! Вот костров нам только и не хватало! При мне кинешь в печку поповскую писанину, а сегодня вечером будешь на политзанятиях заниматься настоящим делом!

— Буду, товарищ Андрианов! Но не на политзанятиях! — закуривая очередную папиросу, ответил Иосиф, — Мне удалось найти доказательства связи мерзавца Гросснера с белым подпольем. Нам сообщили, что его жена является связной! Сегодня вечером попробуем вывести эту суку на чистую воду!

— А если будет молчать? И потом Гросснера заменить некем! Ясно? Поэтому пока никого не арестовывать! Разрешаю на политзанятиях не присутствовать, но материалы пленума проработать и показать мне конспект! — согласился Андрианов, — Сознательность и политграмота — прежде всего! Идите!

Фишман вышел от Андрианова в полном смятении, обиженный тем, что начальство так и не поняло всей глубины самой идеи «красной» инквизиции. Время было обеденное. Оперуполномоченный спустился в столовую на второй этаж и пристроился в хвосте длиннющей очереди. Коллеги сдержанно здоровались, сочувственно смотрели на пустой рукав, и отворачивались в сторону. Разговаривали как раз о пресловутом пленуме, словно других тем в жизни больше не существовало.

— Вам помочь, Иосиф Яковлевич? — спросила девушка, стоявшая в очереди рядом.

Иосиф посмотрел на поднос, понял, что с одной рукой не управится и, согласно кивнул. Заняли столик в глубине зала. Его спасительница, расставляя тарелки, улыбнулась и присела рядом.

— Спасибо, — выдавил из себя Фишман и принялся ковырять ложкой жиденький супчик без мяса, — Как Вас зовут, что-то не могу вспомнить?

— Марина! — рассмеялась девушка, — Я здесь недавно работаю машинисткой. Просто, видела, как Вас отвозили в госпиталь и просто…

— Не надо меня жалеть! — отрезал Иосиф, — Обойдусь, как-нибудь.

Марина не обиделась, подавила улыбку и продолжала с интересом рассматривать человека, бывшего по ее мнению местной знаменитостью. Девушка, для себя, решила, что Иосиф достаточно красив, хотя и бледен как покойник и поднялась из-за стола. Фишман доел без аппетита, посмотрел вслед Марине и неторопливо направился к выходу.

— Иосиф! Подожди! — окликнули сзади.

— А, это ты Ваня, — обернулся Фишман, узнав давнего знакомого, — Как дела? Давно не виделись.

— Мои, ни шатко, ни валко, а ты, я вижу, умудрился потерять клешню? Слышал, не сладко было под Сюйренью? — ответил Иван, — Просто чоновцы завтра идут против Ахмеда и, сам понимаешь, не хочется ошибиться.

— А ты не ошибайся! — отрезал Иосиф, — Не помню! Меня ранили, и я потерял сознание. Извини, у меня дела!

Совершенно выбитый из колеи, Фишман поднялся к себе в кабинет и растерялся, обнаружив там странного и, совершенно незнакомого, посетителя. Он сидел возле окна и с интересом листал «Молот ведьм», комментируя текст латинскими изречениями. Добро бы Кернвальд! Он хоть и призрак, но призрак знакомый, а этот сущее угробище, скелет обтянутый желтой пергаментной кожей.

— Кто ты такой? Почем опиум для народа? — промямлил Иосиф, — Иг…

Слова сами застряли в горле. Чекист бочком, бочком пробрался к столу и вооружился револьвером. Оружие выпало из рук и с глухим стуком упало на стол, когда Иосиф увидел под капюшоном до боли знакомое лицо, свое собственное лицо. Беззвучный смех в ушах и плоть осыпалась, оставив только скалящийся череп. Иосиф закрыл руками уши, зажмурил глаза, но ледяная речь не знала преград. Каждое слово подобно пуле пробивало, но не тело, а саму душу. Власть, ему предлагали власть над людьми, а за это… Так, сущую ерунду, поповские бредни и чепуху, не стоящую выеденного яйца.

Череп стучал зубами, улыбался, слушая признание чекиста, а тот повторял за за невидимым суфлером страшные слова: «Сим обещаю Великому Духу Люцифугу, Князю Демонов, что буду передавать ему души белой контры, дабы поступал с ними, как ему заблагорассудится, взамен же Люцифуг обещает мне власть на протяжении всей моей естественной жизни и скорую победу Мировой Революции. Если не смогу я предоставить души белой контры, то заменю их или моя душа отойдет к нему. К сему руку приложил Иосиф Яковлевич Фишман».

Страшилище спрятало договор, подписанный кровью, и растворилось в воздухе, словно его и не было. Точно! Не было его, а все приснилось от усталости и дурацкого воображения. Иосиф мрачно посмотрел на ящик стола с запертой в нем книгой и, позевывая, стал читать передовицу «Правды». Игнат, увидев начальство за столь праведным занятием, расплылся в улыбке и поставил на стол чашку «карабинского» чая.

— Иосиф Яковлевич! Вам пора с товарищами к Графской, — напомнил Яценко, — Хотя бы прикорнули и то дело, правда, бормотали во сне.

— Во сне? — удивился Фишман, — Я, что дрыхнул на работе?

— После обеда часика четыре таки покемарили! — кивнул помощник, — Да ничего страшного. Сказал, что вышли по делу, и собрал пару бумаг на подпись.

— Мда! И сколько натикало? — опешил Иосиф и посмотрел на часы, — Половина восьмого? Ну, ни хрена себе!

Почти летний вечер встретил чекиста жарой, криками чаек и противными воплями уличных торговцев. Фишман купил у самой крикливой тетки пачку папирос и устроился в скверике напротив дома, в котором жили Гросснеры. Хорошо. И все-таки что произошло в кабинете? Не черти же, в самом деле, сожрали четыре с лишним часа, и не подавились при этом, контры рогатые!

— Ну почему же сразу контры? Скорее пролетариат, угнетаемый деспотией херувимов и серафимов! — послышался рядом насмешливый голос, — Чем ты лучше чертей? Как и они выискиваешь грешников, судишь за прегрешения и убиваешь в зависимости от желания чертей более высокого ранга.

Иосиф покосился. Рядом, на лавочке, философствовал фон Кернвальд, не обращая ни малейшего внимания на испуганного чекиста. Фишман боязливо осмотрелся по сторонам, но прохожих мало интересовал человек, отдыхавший в парке.

— Йося, ты что, веришь во всю ту чепуху о светлом будущем? И чем все это отличается от религии? — философствовал бывший офицер, либо его светлый образ, — Все уже придумано до вас и вы способны лишь опорочить красивую добрую сказку для детей!

— В топке было не до умствований? — съязвил чекист, — Мы, таких как ты, даже в Аду найдем, и тогда за все ответите, сволочи!