Борис Усенский - Берега Ахерона

Видение исчезло также неожиданно, как и появилось. Херсонес изменился, причем настолько, что Андрей в первый момент решил, что помутился рассудком. Город словно возродился из пепла, стал таким, каким был много веков назад. Главная улица, освещенная полным диском ночного светила, сверкала белоснежным мрамором статуй и позолоченными украшениями храма Лунной Царицы. Александр долго протирал глаза, безумно озирался по сторонам, а потом потянул друга в сторону богатой усадьбы под красной черепичной крышей.

— Мы в настоящем Херсонесе! — заявил Дроздов, — В компании сходить с ума веселее, и потом этот идиотизм чертовски приятен. Я тебя познакомлю с Гикией. Наверняка царица ее спасла. Однако …

Дроздов осмотрел сверкающий панцирь, потрогал черную тунику дорогого сукна и неуверенно коснулся рукояти тяжелого меча. Морозов изменился по-другому, стал старше, жестче и мудрее. Капитан, одетый в черную тогу главного жреца, опирался на длинный посох, украшенный сверкающим серебром. А вот рядом. Хорош капитан. Мудрено завоевать сердце архонтессы, а вот богини… Рядом со своим жрецом, опираясь на его руку стояла сама царица Херсонеса Таврического.

Дроздов преклонил колено перед богиней и отсалютовал ей мечом. А где же свита? Вскоре появился старый знакомец Диофант, серый от усталости, в помятых доспехах. Рядом с воителем топтался полный дядька в кирасе и торопливо перебирал в сумке восковые таблички. Невелика нынче свита у цариц, совсем невелика. Видно в призрачном мире дела тоже идут не лучшим образом.

У ворот в особняк гостей никто не встретил, даже угодливый раб куда-то исчез, словно его не было вовсе. Молча Дроздов прошел в пустынный атрий, взглянул на массивный бронзовый светильник и откинул драпировку входа в гинекей. На высоком ложе Гикия казалась живой, именно казалась, и Александр это понял. Тонкая рука бессильно опустилась вниз, лицо было спокойным, даже слишком спокойным для того, кто умер дважды. Дроздов умоляюще взглянул на царицу, но Дева лишь горько улыбнулась в ответ. Могущество тоже имеет свои пределы.

Александр еще раз посмотрел в лицо умершей, коснулся руки и с удивлением посмотрел на гемму с ликом героини Херсонеса. Неизвестный мастер изобразил архонтессу без лишних прикрас, какой она была в жизни. Дроздов крепко сжал в ладони подарок и отвернулся. Молнии вырвались из рук главного жреца и превратили призрачное тело в не менее призрачный прах. Диофант протянул Александру серебряный кратер с любимым вином архонтессы и пробормотал нечто похожее на слова утешения.

— сказала богиня или подумала, что почти одно и тоже.

— Вот и все, капитан! Наступил наш последний парад, — обратился Дроздов к другу, — Спасибо и на этом. Не каждому дано сразиться в компании богов, пусть и древних.

— А вот теперь я могу по-настоящему «колдануть», — согласился Морозов, — Здесь у каждого свое оружие и у тебя тоже.

По знаку жреца Диофант принес нечто завернутое в просмоленный холст. Дева развернула ткань, и в божественных руках засверкал длинный меч, не чета греческим кинжальчикам.

— произнес понтийский полководец и набросил на плечи Александра красный плащ верховного стратега.

— Это что я теперь типа генерал-фельдмаршала? — пробормотал подполковник.

— Командуй, принц-консорт, и влипай в историю, — усмехнулся Андрей, — Ave caeser, morituri te salutant! Haire, Александр Херсонесский!

Последняя стража Херсонеса Призрачного шла по главной улице, миновала храм Девы, Геракла, Зевса и остановилась на агоре. Со стороны моря раздался надсадный вой. Царицу окружили остатки стигийской стаи. Мало их осталось, но свора есть свора. Вожак зарычал на нового стратега и жреца, но после едва уловимого жеста царицы, убежал, поджав хвост.

И снова гоплиты маршировали в сторону порта к цитадели, над которой черными клубами поднимался дым. Ворота дрожали от грохота. С каждым ударом створки угрожающе трещали, но держались. Немного осталось защитников города, но враг пока не вошел.

Привратной стражей командовал очень знакомый лохарг. Дроздов остановился и пытался его вспомнить. Может, видел бюст в музее? В Херсонесе было много героев, но немногие известны далеким потомкам. И жест рукой очень знакомый, из его Дроздова прошлого, а не из древней истории.

— Тоже обратил внимание? — спросил Морозов, — Не узнаешь? Это же наш друг Арвидас. Правда, хорош? И у нас был хорошим офицером и здесь неплох. Мне пора, командуй стратег!

Морозов поклонился царице и последовал за ней в главную башню. Ворота, подняв тучу пыли, с жутким грохотом упали. Толпа нежити и нелюди хлынула в город и остановилась, увидев фалангу гоплитов и свору стигийских псов. По знаку стратега воины, сомкнув щиты, сделали шаг вперед. Вожак стаи поднял голову к небу, завыл и прыгнул на вожака кекропов. Визжаще-шипящий клубок катался перед строем, и кекропы дрогнули. Враги подались назад, потом еще и побежали прочь. В воротах возникла давка, а от истошных воплей барабанные перепонки, казалось, лопнут. Даже потусторонним тварям не приятно когда льют на голову смолу, даже призрачную.

Морозов наблюдал за битвой из цитадели. Он видел начало сражения за город, долго не мог отвести взгляд от жутких тварей, рвавшихся к воротам. Это тебе, капитан, не опусы Гоголя почитывать и не в штыковую ходить под Каховкой. Дева невозмутимо сидела в кресле, разглядывала свое изображение в зеркале и молчала. Царица лениво повернулась к жрецу, грустно улыбнулась и небрежно, словно земная женщина, поправила пышную прическу.

Луна в небе померкла от множества крыльев, и Дроздов от неожиданности едва не выронил из рук меч. Крылатые демоны атаковали непокорный город. Князь мира сего хотел войти сюда победителем и почти добился своего. Последняя гвардия не дрогнула, лишь выстроила «черепаху» да ощетинилась сариссами.

А вот этого не ожидал никто. Воинство Люцифуга завывало от бешенства, откатываясь за ворота. Неужели царица призвала новых воинов? Нет, не было у Девы больше гоплитов, но помощь пришла оттуда, откуда ее не ждали. Александр оглянулся и увидел рыцаря в черном плаще с белым мальтийским крестом, на коне. Он привел с собой три десятка генуэзских арбалетчиков, которые и отбили летучих демонов. Арбалетные болты с серебряными наконечниками превращали рабов Люцифуга в мелкий пепел.