Кирстен Уайт - Моя душа темнеет

– Значит, ты все еще в поисках?

– Думаю, да.

– Пойдем, перекусим. – Не снимая руки с плеча Раду, Кумал повел его, как в прошлый раз, когда Раду был на несколько лет моложе. Они нашли трактир, в котором подавали ужин. Перед ними появились тарелки с пряным мясом, от которого поднимался ароматный пар.

– Где ты был? – спросил Раду. – При дворе я тебя не видел.

– Я нечасто сюда приезжаю. В моем поместье много дел, а я всегда предпочитал исполнять свои обязанности там, чем проводить время здесь.

Раду кивнул. Он слишком часто видел, как борются между собой вали и беи, как местные управляющие пренебрегают своими обязанностями в надежде получить больше.

Блаженная улыбка Кумала осветила своим светом их тусклый уголок.

– А сейчас я только что вернулся из умры в Мекку.

Раду наклонился вперед, завороженный лучезарностью Кумала.

– Ты совершил паломничество в Мекку? Умру, а не хадж? Значит, ты сделал это раньше! – Хадж, путешествие к месту рождения Пророка в Мекке, был одним из пяти столпов ислама. Наряду с молитвами, соблюдением поста во время Рамадана, дарения милостыни нищим и утверждения, что нет другого Бога, кроме Бога, это составляло простейшую основу жизни мусульманина. Раду знал о паломничестве очень мало и сомневался, что сможет его совершить. Но здесь, перед ним, сидел человек, который помог ему по-настоящему обрести себя в исламе, который выполнил хадж и вернулся, чтобы и дальше поклоняться своему богу. – Я так мало знаю об умре. Расскажи мне все.

Кумал рассказал Раду о долгом путешествии, в котором было все – и изнеможение, и радость. О городе Мекка, по которому гулял Пророк, мир праху его, и в котором находилось святилище Кааба. Это было самое священное место на земле, место, к которому были устремлены все молитвы. И Кумал там был! Во время умры он исполнял ритуалы в честь Ибрахима, его жены Хаджар и их сына Исмаила.

К тому времени, когда Кумал закончил свой рассказ, Раду снова овладела усталость и скука.

– Возможно, это то, что мне нужно. Может быть, если бы я пошел в Мекку, если бы увидел это…

Кумал ласково улыбнулся.

– Когда-нибудь ты туда пойдешь, и это путешествие благословит твою жизнь. Но это тебя не излечит – твои проблемы все равно останутся с тобой. Постарайся прежде найти мир там, где находишься – а потом совершишь паломничество, чтобы прославить этот мир.

Раду покачал головой.

– Я не знаю, как обрести мир в этом городе.

– Значит, проблема в тебе. Мир нельзя найти ни в этом городе, ни в каком-либо другом. Даже в Мекке нельзя. Мир можно найти только здесь. – Он указал на сердце Раду.

Раду положил ладонь на грудь и почувствовал под ней биение своей жизни. Пульс, который так долго стучал во имя Мехмеда.

– Думаю, проблема в моем сердце.

Кумал заплатил за обед и встал.

– Я хочу, чтобы ты навестил меня в моем вилайете. Может быть, твое сердце исцелится там.

В покоях Раду его ожидал евнух с запиской от Хюмы. Она просила к ней зайти. Евнух стоял, молчаливый и невозмутимый, и Раду понял, что усталость в качестве извинения не примут ни евнух, ни Хюма. Поэтому Раду последовал за евнухом в гарем.

Покои Хюмы были уже не теми роскошными комнатами, которые она занимала прежде. Эти располагались в боковом крыле и имели узкие окна. Вдвоем в них было уже тесно. Раду сел на скамью с подушками возле стены. Хюма, кожа которой приобрела слегка желтоватый оттенок, сидела на высоком стуле напротив него. Их колени почти соприкасались.

– Вы в порядке? – спросил Раду.

– Я хочу, чтобы ты убил Халил-пашу.

Раду от удивления закашлялся.

– Вы хотите, чтобы я сделал что ?

Хюма заерзала на своем сидении и прищурилась, что никак не сочеталось с ее невинной улыбкой.

– Я знаю, что ты чувствуешь к моему сыну.

Раду захотелось немедленно уйти, но он подавил в себе это желание. Он не сомневался, что Хюма способна разглядеть смысл в самом мельчайшем жесте.

– Он – мой друг.

– Не лги мне. Ты любишь его, как цветок любит солнце.

– Я не знаю, что…

Она рассекла рукой воздух, отметая все его возражения.

– Такое случается. Ты не первый. Тебе известно, что у некоторых султанов были гаремы с мужчинами?

Слишком поздно Раду осознал, что его глаза выдали все.

Хюма откинулась на спинку стула, довольная собой.

– Я могу тебе помочь. Тебе не стоит отчаиваться и думать, что у твоей любви нет будущего.

Раду покачал головой, и возражения, готовые сорваться с его губ, оказались поглощены темной надеждой, которую она в нем пробудила. Неужели у него может быть с Мехмедом что-то большее?

Хюма глотнула воды из простой керамической чашки и посмотрела на нее с отвращением.

– Я тебе помогу, – повторила она, не поднимая головы, – когда Халил-паша будет мертв.

Вести об испытании Лады разнеслись по всему городу. Зрители стояли вдоль дальнего края поля, сидели в тени деревьев на стульях, принесенных слугами, или на земле, если у них не было слуг – и таких было большинство.

– Это смешно. – Лада упрямо сложила руки на защищенной броней груди. Под туникой у нее была надета кольчуга, тяжелые кольца которой покрывали ее тело. Головного убора на ней не было, хотя все мужчины позади нее носили янычарские шапки.

Мехмед улыбнулся и помахал собравшейся толпе. И сказал ей едва слышно, краешком рта:

– Пожалуйста, постарайся ничего не испортить. Помни, что я – не единственная власть. Если Ильяш решит доложить об этом моему отцу, мои руки окажутся связанными. Этот Ильяш даже согласился испытать твою сноровку, что свидетельствует о масштабах твоей репутации среди местных гарнизонов.

Лада посмотрела через широкое поле в ту сторону, где стоял Ильяш-бей, предводитель личного гарнизона Мехмеда. Он являлся хорошим дополнением к их силам в этом регионе и разрешал ей тренироваться с янычарами. Она его уважала, она им даже восхищалась.

Но он, скорее всего, сомневался, сможет ли она командовать мужчинами. Он позволил ей набрать отряд из двадцати человек и сразиться с его двадцатью воинами.

В арсенале обеих сторон имелись притупленные сабли и стрелы с завернутыми в ткань наконечниками, покрытыми мукой, чтобы было видно, что они попали в цель. Однако у людей Ильяша была легкая кавалерия, которая должна была послужить в этом сражении дополнительной преградой, часто встречающейся на пути янычар.

До Лады донесся далекий смех зрителей, когда Мехмед подошел к ним и объявил начало схватки. Ильяш оставался на своем месте: неподвижный, он ждал, чтобы Лада сделала первый шаг.

– Пора, – сказала она.

Николае с отвращением вскинул руки.

– Это безумие, Лада! Я не позволю этому сражению испортить мою репутацию.