Вера Камша - Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть 1

— Он не собирался меня высаживать, — объяснил Арно. — Он так шутит.

— Ваш конь в хорошем расположении духа, — кивнул гаунау. — Вы, надеюсь, тоже.

Теньент предположение подтвердил, хотя к радости — он возвращается — примешивались досада и предчувствие разговорчика с братьями. Арно предпочел бы объясняться с Ариго или, на худой конец, с Райнштайнером, но в Западную армию принесло сперва Эмиля, а потом и Ли, о котором гаунасский полковник имел исключительно высокое мнение. Об этом теньенту торжественно сообщили при знакомстве, во время коего Арно пребывал в слегка обалдевшем состоянии: долговязый штабной дрикс минутой раньше объявил, что «виконт Зэ», во-первых, свободен, а во-вторых, обязан своей свободой его величеству Хайнриху. Обычно бойкий на язык Арно растерялся, и тут ввалился этот самый Лау…

— Начало бури стало для вас полной неожиданностью?

Прекращать расспросы спутник не собирался. Беседа тянулась, пока гаунау полностью не удовлетворил свое любопытство, что произошло уже в виду длинного, будто гусеница, дома, на крыльце которого ржали «фульгаты», а у забора катался в пыли серый в яблоках мориск. Очень знакомый.

— К моему глубокому сожалению, я крайне спешу, — объявил проделавший весь путь шагом полковник. — Прошу вас засвидетельствовать мое почтение маршалу Савиньяку. Я надеюсь увидеть его после ужина. Желаю вам всего наилучшего.

— Благодарю вас, — благовоспитанно произнес Арно, и гаунау торжественно уползли.

Нынешних братних свитских теньент не знал — «закатные твари» обо всем догадались сами.

— С благополучным возвращением, сударь! — весело поздравил худощавый капитан. — Муха, лошадку прими. Маршал в дальней комнате.

Задержаться перед услужливо распахнутой дверью невозможно, значит, кляча твоя несусветная, вперед!

Тряпичные половички глушат шаги, стоящий у окна Лионель не оборачивается, ну и как прикажете к нему обращаться? Не господин же маршал или еще какой проэмперадор? Три комнатенки, два порога, перешагивая первый, Арно забыл нагнуться и получил от низкой притолоки по голове, второе препятствие удалось взять благополучно. Щелкнуть каблуками и доложить по всей форме? Пожалуй…

— То, что дриксы тебя при первой возможности выставили, понятно, — Ли по-прежнему смотрел в окно, — а вот как вышло, что вернули Кана?

— Совесть! — огрызнулся застигнутый врасплох Арно. — Ты слышал, что это такое? Я вытащил из лужи ихнего Баваара. За уши.

— В ближайшее время он им не пригодится. Садись и пиши матери.

— Сейчас?! — не понял Арно.

— Именно. Не могу сказать, что я за тебя совсем не волновался, но это, как ты понимаешь, в прошлом. Без письма ты отсюда не выйдешь. Стол, чернила и бумага во второй комнате.

— Про дриксов ты, надо думать, слушать не хочешь?

— Кыш!

Каблуками Арно все-таки щелкнул, и совершенно зря — в шпору вцепился круглый пестренький коврик. Отодрав нахала, теньент предусмотрительно наклонил голову и без происшествий перебрался в среднюю комнатушку. Встреча с братцем-Проэмперадором получилась глупей некуда, но умной она выйти и не могла, а писать так и так бы пришлось. Арно открыл чернильницу с родимым оленем, малость посидел, привыкая к мысли, что гуси на флягах и письменных приборах остались позади, и одним махом изобразил:

« Матушка, у меня все очень хорошо, я здоров. Из-за бури я по случайности спас офицера из числа «быкодеров» (это почти наши «фульгаты», только слегка хуже) и вместе с ним угодил к дриксам. Ничего плохого со мной там не случилось, но было очень скучно. Сегодня я вернулся вместе с Каном. Как дела в нашей армии, тебе напишут братья. Как твое здоровье и как здоровье графа Бертрама? И какова у вас погода? Здесь последнюю неделю прохладно и очень солнечно.

Личная печать виконта Сэ осталась на Мельниковом лугу, о чем Арно подумал лишь сейчас.

— Запечатаешь? — Теньент помахал письмом. — У меня кольцо потерялось…

— Балбес, — Лионель пробежал злосчастное послание глазами и неторопливо разорвал. — Мать сейчас в Тарме, так что Бертрам неуместен, а ты будешь переписывать, пока не наскребешь событий и чувств на две полные страницы. И учти, рапортом о сражении тебе не отделаться.

Последний раз граф Валмон заезжал к Иноходцам еще при жизни Магдалы. До восстания все запросто ездили в гости ко всем, затем прежняя жизнь рухнула, и вот теперь пришло время убрать хотя бы часть обломков — именно так выразился Проэмперадор Юга, уведомляя командующего ополчением Внутренней Эпинэ о своем прибытии. Робер, чувствуя себя одновременно растяпой и подхалимом, раз пять проверил, готовы ли гостевые апартаменты и что творится на кухнях. Повар завязывался в узел, однако бой, который он вел, был безнадежен. Про разборчивость Валмона Иноходец слышал с детства — деда привычки «этого кошачьего Бертрама» бесили, а своих чувств старик не скрывал никогда. Герцог кромсал ножом жаренное на решетке мясо и твердил, что хоть сейчас пробежит две хорны и не заметит, а обожравшийся паштетов Валмон свалится через сотню шагов. «Я еще спляшу на справедливых похоронах, — сулил Повелитель Молний после смерти Магдалы, — не пройдет и года, как проглота задавит его собственный жир!»

Дед просчитался — плясали другие, и плясали на костях Эпинэ, но граф Бертрам в этом не участвовал, он в это время по мере сил отравлял жизнь подминавшим под себя дедовы земли Колиньярам. Не из милосердия, само собой, — поглотитель сыров не терпел, когда кто-то разевает пасть шире Валмонов…

— Ты как хочешь, — напомнил о себе и настоящем Карои, — только я тоже твой гость и к тому же посол дружественной державы. Изволь кормить.

— И меня, — поддакнул Мевен, глядя на серебряные часы, некогда преподнесенные «доблестному и благородному маршалу Рене» мастерами благодарной Паоны. — У кого-то колесо отвалилось, а мы тут погибай!

— Кошки с вами, накормлю, — хмыкнул Робер и велел подать холодного мяса, горячего хлеба и вина. Объяснять, что он переживает не за себя, а за репутацию замка, бывший Проэмперадор Олларии не стал. Алат счел бы подобное глупостью, а Иоганн, чего доброго, принялся бы утешать. Дескать, после деда и мятежа могло быть хуже… Верно, могло, только очень уж не хотелось ударить в грязь лицом.

— Любопытно, каков наследник наследника? — Мевен поискал глазами горчицу, нашел и намазал на хлеб. — Еще цыпленок или уже змеища? Робер, вы же с Волвье из одного корыта хлебали…

— Как и ты с Валме, — напомнил Эпинэ. — Тебе это помогло?

— Помогло бы, если б я вконец с вашей гальтарщиной не одурел. Так что скажешь про Волвье?

— В Лаике кормили слишком скверно, чтобы распробовать Валмона.