Анна Одина - Всадник

Франсуаза вышла на лестницу и приготовилась захлопнуть дверь, оставив ключ внутри, чтобы не возникало искуса вернуться, когда включился автоответчик и незнакомый голос сказал:

– Мадемуазель Франсуаза Камиль? Вас беспокоят из компании Isis . Мы рассмотрели ваше резюме и хотели бы пригласить вас на интервью.

Франсуаза подбежала к телефону и схватила трубку.

– Да! Я слушаю! – почти крикнула мадемуазель Камиль в динамик. – Но резюме? Я не посылала никакого резюме!

– Совершенно верно, – сказали на том конце голосом, которому подобало бы не звонить кандидатам и приглашать их на собеседование, а петь, скажем, про vingt ans d’amour [89]. – Ваше резюме нам… передали.

Голос сказал еще пару слов, но Франсуазу уже не надо было ни в чем убеждать: она лишь кивала и лихорадочно записывала адрес.

Явление мадемуазель Камиль в компанию Isis почти ничем не походило на явление Дмитрия Дикого в компанию Gnosis .

Подобно «Гнозису», «Исида» располагалась в историческом центре города, только был это не пряничный дом в Крапивенском переулке, а сохранившийся с XVII века дом номер 11 на улице Сен-Северен, неподалеку от одноименного собора на левом берегу Сены, в Латинском квартале, – напротив того же острова Ситэ, по которому любил гулять наш герой. Франсуазу никто не интриговал, не путал и не пугал. Любезная девушка-секретарь (англичанка, очень аккуратно говорившая по-французски и лишь иногда искренне забывавшая про liaison [90]) внесла ее в базу данных, а затем не менее любезный юноша-менеджер проводил к генеральному директору. Генеральный оказался экстравагантного вида человеком в наряде Карла Лагерфельда – не от Карла Лагерфельда, а в таком камзоле и штанах, которые любитель темных очков и кружевных манжет немедленно надел бы сам, если бы додумался. Гендиректор держался высокомерно и откровенно изучал Франсуазу, ругавшую себя за то, что нацепила серый английский костюм в полоску, а не обычные для нее разгвоздяйские шмотки с намеком на парижскую богемность. Помариновав ее минут пятнадцать расплывчатыми расспросами о прошлом, настоящем и будущем и явно не одобрив бесполезности ее прозябания в Париже, генеральный с явным неудовольствием признал, что так и быть, готов препроводить ее к «Заказчику», и уж тот-то решит, подходит она компании «Исида» или нет.

Франсуазу провели длинным коридором и доставили прямиком в просторный кабинет, где полным ходом шло совещание. Она скромно села в уголке возле журнального столика, в котором даже при своем минимальном знании Востока опознала что-то старинное и китайское, и принялась нервно листать проспекты, оказавшиеся каталогами разных закрытых выставок. Одновременно с этим она пыталась вполуха слушать совещавшихся – как знать, не примутся ли ее экзаменовать на содержание встречи? – но из-за нараставшей нервозности сконцентрироваться на деле не получалось: в основном она пыталась понять, почему ее не попросили подождать конца собрания. А потом узнала человека, сидевшего во главе стола. Хм. Даже сейчас Франсуаза не отказалась бы от слов о том, что он где-то «снимается», только одет он был уже не так странно, как в первый раз, а вообще не странно… но что-то в нем ее беспокоило, чесалось внутри ощущением опасности, от которого хотелось побыстрее убежать из этого старого дома, да и из Парижа, в общем, тоже.

Все было неправильно; Франсуаза Камиль, безработная бельгийка, никому не могла понадобиться в такой корпорации без опыта работы: они занимаются консалтингом, а она может консультировать только о том, как пытаться пристроиться в Париже, не имея денег и образования, и не преуспеть. Генеральный директор – какой-то Мефистофель (разве что без волос), а этот заказчик – мистификатор и наверняка владелец дюжины подпольных бизнесов; никого не обманет его костюм с Сэвиль-Роу и галстук из Сиены. Он и не пытается никого обманывать, достаточно увидеть его глаза и чумовую стрижку («как будто он какой-то скрипач или дирижер», – подумала Франсуаза), но ей-то ясно: он такой же консультант, какой она… учитель начальных классов. Чего нельзя было сказать о его партнерах: те занимались тем, чем занимались, а в данный момент – двигали на дальневосточные рынки новый антидиабетический препарат, основанный на натуральных компонентах. Где здесь было место для Франсуазы Камиль?.. Спроси ее сейчас, и она вообще не вспомнила бы, чем Дальний Восток отличается от Ближнего, а из лекарств назвала бы лишь аспирин, зубную нить и пластырь.

За испуганными мыслями Франсуаза и не заметила, как выпила чай, а совещание закончилось. Она даже пропустила отход участников и очнулась, только когда Заказчик подошел и встал рядом с ее креслом, пристально оглядывая ее, как будто пытаясь определить, не требуется ли тут срочная медицинская помощь. Франсуаза вскочила и растерянно улыбнулась.

– Здравствуйте! – воскликнула она, глядя на своего давнего знакомого и не обманываясь тем, что смотрел он на нее ровным взглядом, не выдававшим намерения немедленно использовать ее в какой-нибудь авантюре. – Вы меня вспомнили? Позвонили все-таки? И как только телефон вспомнили, вы ведь тогда забыли разговорник…

– Садитесь, пожалуйста, – сказал Заказчик, вернулся в свое рабочее кресло, а ей указал на кресло напротив себя, и ноги Франсуазы, доведя ее до пункта назначения, послушно подогнулись. – Давайте немного поговорим, вы не против?

Мадемуазель Камиль помотала головой. В китайской чашке опять появился чай.

– Вам ведь нужна работа? – спросил человек из Дефанса. (Франсуазе почему-то не хотелось спрашивать, как его зовут.)

– Д-да… – неуверенно ответила она. Врать ему было явно бесполезно.

– У нас есть работа для вас, – продолжил Заказчик. В отличие от иного консультанта из пробирки он явно не считал, что выражаться извилистыми обиняками – важный коммуникативный навык, и говорил с пугающей прямотой.

– Д-да? – переспросила Франсуаза, мысленно выругав себя для бодрости, что за последние две минуты произнесла одно лишь это слово. Точку вот сменила на вопрос, молодец.

Заказчик улыбнулся. Куда только подевалось то болезненно-человеческое, что так поразило ее в нем год назад на лавочке в Дефансе? Мы должны пояснить, наверное, – Франсуаза Камиль не была из числах тех, кто приносит домой бездомных котят или кидается обрабатывать одеколоном ссадины на нищих и бездомных (хотя иногда она и корила себя за это). И в той ситуации она спросила, не нужна ли ему помощь, потому что почувствовала: именно этому странному человеку, будто вывалившемуся прямиком из 1930-х, именно в тот момент могла понадобиться именно ее помощь. Теперь же он явно ни в чьей помощи не нуждался, но, видимо, не забыл того раза и… предлагал помощь ей? Все это было странно. Она взяла себя в руки.