Татьяна Иванько - Байкал. Книга 4

Задача была на три числа, которые между собой должны были по парам суммы в шестьдесят три и шестьдесят два.

– Ой, точно… Счас! – заблестев глазами, сказала она и потянула табличку к себе, мгновенно решила всё правильно.

Я смотрел на неё, теперешнюю, и думал, вот удивительная она всё же, всего каких-то три недели прошло, как она сняла корону, она сидит передо мной в весьма неказистом платье, что дала ей Зигалит, волосы перехватила шнурами накрест, занимается чёрт-те чем, пальцы все угле, и ни разу не пожалела, что сняла полпуда золота, в том числе, царскую корону. Не жалеть, не плакать о дворце, живя теперь в этой лачужке с гремящими ставнями десять шагов в одну сторону, двадцать в другую.

Как она может не жалеть о потерянном, и быть совершенно счастливой теперь? Из-за Арика? Неужели он успел её влюбить в себя так быстро? Хотя… разве для этого нужно много времени? Меня кольнула зависть, совсем как в юности, когда все девчонки, даже мои, те, что становились моими любовницами надолго или на мало, все до одной расспрашивали меня об Арике.

Но Аяя не моя девчонка, вот что я должен повторять себе всякий раз, как я замечу, как у неё блестят ресницы, как расширяются и суживаются зрачки, когда в них попадает солнечный свет или набегает тень. Как румянец то вспыхивает, то становится бледнее, он вообще у неё удивительный, словно светит изнутри, словно он не на коже, а в глубине. Или как она закусывает губы, задумываясь, а потом отпускает, и они припухают от этого и краснеют. Или как прядка щекочет её шею и ключицу в вырезе платья. Или как тонкие сиреневатые вены просвечивают на запястьях сквозь тонкую кожу…

Я отвернулся. Почему ты не похожа больше ни на кого, Аяя?..

– Ты чиво эта-а, Эрбиничек, такой пришё-ол? Чиво там делал на дворе? Опять с убогой вашей буквицы разбира-ал? – ухмыльнулась Зигалит. – Что-то не ве-ерю я, что она негра-амотная, и вы эту ка-абылу взрослую на па-ару у-учите. И чиво её учи-ить? Тыщи дева-ак не знают ни бу-укв ни ци-ифр и ничо, отме-енные жёны.

– Но ты-то знаешь и цифры и грамоте разумеешь, ведь так? – усмехнулся.

– Так я хозя-айка уме-ета, а не ку-укла из сли-ивок. Неудачную жену Арик взял… – покачала Зигалит плечами. – Хотя-я… для чиво, смотря, жена…

Я не стал спорить, я старался не спорить с ней, мы на всё смотрели различно и только начни говорить, начнём ссориться, а я этого не любил никогда, сов семи жёнами жил в ладу и мире. Назавтра приехал Арик и я, хотя бы мог не видеть Аяю и постараться не думать о ней. Так прошло седмицы три или четыре. Бывало, что в дни, когда Арик не бывал у нас, к Аяе являлся нахал Орсег. Я не видел его ни разу, но видела Зигалит, о чём непременно сообщала Арику. Он мрачнел, бледнел глазами, но не говорил ничего. И Аяе, как я видел, тоже ничего не говорил, потому что я заметил бы, если бы он устроил ей ревнивый разнос. Но нет, Аяя оставалась легка, светла лицом и улыбкой, между ними не было ни облачка… Мой брат, похоже, стал разумнее и терпеливее ныне. Нельзя любить Аяю и думать, что все прочие в мире ослепли и потеряли все чувства, сонм этих вожделеющих мужчин приходится воспринимать как должное.

…Не знаю, какой там стал Арий, меня ни капли не волновала его ревность, потому что мне хватает моей. Я приходил так часто, что видел его всякий день и не мог из-за него приблизиться к Аяе. И в редкие, очень редкие дни, когда заставал её одну, я мог провести время с нею, пытаясь увлечь своими чудесами, потому что заниматься с нею по книгам или каким-то рисункам, как делал он, я был не способен. Я бывал здесь, в Вавилоне, хотя это для меня было равносильно заточению в каменном мешке без воды. Но всё же с окошком в небо и с воздухом. Воздух и небо – это Аяя. И почему так случилось? Думаю, всё дело в том, что и она предвечная тоже. Равная мне. Всякий человек по-настоящему любит только подобных, только равных себе.

Я не показывал Аяе то, что она уже видела раньше, потому что не хотел, чтобы она вспомнила, что было между нами с ней раньше. Я хотел, чтобы писалась новая книга, развернуть новый свиток взамен прежнего. Но сегодня книга прервалась на полуслове.

Мы с Аяей были в этот день на ледовом континенте, на самом полуденном краю земли, если у шара есть край. Здесь снега и льды, и здесь самая чистая вода, какая только может быть. Когда я сказал Аяе, что земля шар, она изумилась, и на несколько мгновений замолчала. Потом взяла в руки ком снега… да, сам снег для неё, рождённой в краю, где снег не сходит по полгода, стал удивительным открытием, она взвизгнула от восторга, увидев его, когда мы оказались здесь на льду.

– Ух-ты! Где мы, Орсег?! Это что, сахар?! – воскликнула она, побежав по снегу, но поскользнулась, и упала, зарывшись лицом, хохоча. – Ох! Не сахар! Он липнет!.. и мокрый! И холодный!.. Ух ты! До чего красиво, Орсег! Какое-то чудо, а?!.. Это ты накудесил?!

Я подошёл к ней, не в силах не улыбаться детскому восторгу Аяи, которую я знаю теперь словно двух женщин, и обе они меня восхищают и притягивают. И всё больше с каждым днём, вот о чём думал я, пока Аяя отряхивала снег, и я помогал ей, потом обнял, притягивая к себе. Мою обнажённую кожу жёг тающий снег, а Аяя засмеялась, шутя, вырываясь из моих рук.

– Ты чтой-то? Орсег, дружочек, ты не балуй, нехорошо! – хохоча, она побежала от меня. – А холодно здесь, а? славно!.. Ох, и славно, Сегуша!.. Воздух от мороза сладкий! И вода сладкая! Что за чудесное место?

– Это полуденный край земли. Хотя у земли нет краёв, земля как мяч.

– Мяч?! – Аяя открыла рот и сжала в ладошке снег, потом разжала и посмотрела на получившийся комочек. – Как может быть земля мячом, Орсег? Вся вода бы стекла тогда… И… тогда где этот шар?

Я пожал плечами, я, действительно, не знаю, где он, этот шар и мы на нём, но в том, что земля имеет именно эту форму, а вовсе не вид плоского блина я знал очень давно, это знала и Вералга, что объездила весь мир и Мировасор и Викол.

– Может быть, земля заключена в хрустальную сферу небес.

– В хрустальную сферу?.. – Аяя удивлённо смотрела на меня, белизна окружающего мира подсвечивала её кожу, придавая молочному оттенку какое-то голубоватое сияние, но румянец стал ярче и губы тоже покраснели.

– Ну да, – сказал я, считая, что моё объяснение вполне разумно и почему бы сущему не быть таковым?..

Но Аяя вдруг спросила:

– Ладно, пусть так…. – раздумчиво сказала она. – Но… тогда, где сфера?

– Что?

– Где сама сфера? – повторила Аяя, простодушно глядя на меня.

Вот это вопросик… на него я не отвечу. Я взял из её рук мокрый шарик снега. А Аяя продолжила рассуждать вслух:

– Надо мне подняться повыше и поглядеть, может, там видно, сквозь этот хрустальный купол, что за ним? Ну, если он хрустальный, выходит, прозрачный? Я читала и в Кемете видела хрусталь, он прозрачный, – сказала Аяя, как ни в чём, ни бывало. – И тебе расскажу тогда. А хочешь, и тебя подниму?