Татьяна Иванько - Байкал. Книга 4

Да, я проводил их немного, но, убедившись, что она почувствовала уверенность с самолётом и рулём, повернул назад. Мне ещё надо встретить остальных предвечных и убедить их, что я не имею отношения к похищению Аяи Гором. Что ж, Гор наложил на себя руки, но я сделал его бессмертным. Бедняга, Гор, мне было жаль его, попавшего в жернова судьбы, он как солнечный луч сломался, но, отразившись в нас, предвечных, как зеркалах, усилился и теперь станет светить вечно. Я постараюсь…

А вот Кратона я не жалел, я с наслаждением наблюдал на другой день его бледное лицо и потухший взгляд, он даже постарел сразу на несколько лет и осунулся. Вот так тебе! За Аяю, за то, что ты её, едва вернувшуюся из объятий Смерти, сделал своей наложницей, не разобравшись, что перед тобой чистый лист, ребёнок… Захватил мою Аяю… вот и страдай теперь. От неё мало счастья всем, как от истинной Любви…

Вералга, конечно, приступила с допросом, но к этому я как раз был готов, и отбился с лёгкостью. Все их обвинения мне – тьфу. Даже и Мировасора, который имел доказательства, если можно так выразиться, что это я под видом Гора похитил Аяю.

– Не ожидал я от тебя такого, Анпу, – сказал Мировасор, сам поймал меня в дворцовом саду, когда я уходил от полубольного Кратона, с котором мне было что обсудить каждый день.

– Ты о чём это, не пойму…

– Ты отлично знаешь, о чём. За что ты так жестоко поступил с Кратоном? Дал бы смертному прожить остаток жизни счастливым.

– Аяя не делает смертных счастливыми, разве ты ещё не понял? Как и Хатор.

Он долго смотрел на меня своими тёмно-серыми непроницаемыми глазами, потом спросил:

– Хорошо, на Кратона тебе плевать, это я могу понять, в конце концов. Но а сама Аяя? Так ли ей хорошо без него? Она была бы царицей, теперь она… кто? Твоя наложница? Где ты прячешь её? Не боишься мести Вечной?

Я сдержался, чтобы не сказать ему всё, что я думаю о подобных расспросах, но в конце-концов именно благодаря ему, его идее, мы все вместе и спасли Аяю…

– Если ты не станешь призывать Её, всем будет лучше, – негромко сказал я. – У Неё очень чуткий слух, Мировасор, мне бояться нечего, у меня Печать Бессмертия, а вот тебе… ты предвечный, но не бессмертный.

– Ты угрожаешь мне?! – изумился Мировасор.

Я улыбнулся как можно слаще.

– Ни в коем случае, Мировасор, но, что-то теряя, мы приобретаем. Кратон потерял сына, но Кеми остался в его руках, он потерял наложницу, но вот-вот возьмёт себе женой свою невестку и получит нового наследника от неё и не одного. Аяя не родила бы ему детей.

– Откуда тебе знать? – спросил Мировасор, прищуриваясь. Побледнел, всё же испуган. Что ж, Мировасор, пришло время немного сбить с тебя спесь, непонятно с чего ты так уж уверился в своем величии.

– Я знаю, – уверенно сказал я.

Но в действительности я, конечно, не был уверен, но я не думал об этом все две с лишним сотни лет, пока носился в поисках её по свету, и потому ответа на этот вопрос я в себе не нашёл, и перестал думать об этом, тем более что у меня было достаточно забот. Теперь, когда моё сердце не горело ревностью и злостью, я мог спокойно заниматься тем, к чему приступил с таким рвением.

Под моим началом было уже несколько сотен жрецов, которых я учил особому искусству бальзамирования. Я долго думал, с чего начинать, просто ли научить, в каком порядке и что делать с мёртвым телом, чтобы остановить разложение, или же объяснить суть так, чтобы всякий, кто брался за это дело, понимал, что он делает и что за чем должно следовать. Что происходит с телом после смерти, как влияет окружающий воздух, какой концентрации нужно взять солевой раствор, чтобы тело не брала гниль, чтобы ткани остались эластичными, а не стали ломкими. Как нужно поступать с органами, и прочее. Это искусство я изучил в своих многочисленных и уже давнишних путешествиях, всегда делал записи и сохранил их, к счастью, они хранились у Эрика, потому что после моего возвращения мы долго жили мирно, и я многое отдал ему, потому что он интересовался всем новым. Это было ещё до гибели Байкала, того Байкала – нашей с ним столицы, которую мы после погубили, утопив в Великом Море…

Стройки по всему Кеми шли быстрыми темпами, и, думаю, через год-другой начнутся уже постоянные обряды в храмах Анпу. Вот только человеческие жертвы я приносить не стану, как бы ни настаивала Повелительница Царства мертвых. Ничего, довольна будет и без этого.

С присоединением ко мне Дамэ, Рыбы и Арит пришлось подумать о собственном доме. Вералга недоумевала по этому поводу:

– Для чего тебе отдельный дом, не могу понять? Добро бы ты оженился, а то ведь… Возьми жену, Арик, не след человеку холостым, дурно.

– Ну, фараон и тот не женится, а ему необходимо, – отшучивался я.

– Ну… фараон… Он невесту потерял, что ж, из камня, сразу на другой жениться?

Но что до женщин, то Эрикову наложницу мне пришлось сделать своей ненадолго, когда Орсег носился по дому Вералги в поисках доказательств своих подозрений о похищении Аяи. Потому что когда её, сонную напугали, ворвавшиеся в его почивальню всей дурацкой толпой предвечные, а мне пришлось нагишом предстать пред ними, представ в виде Эрика, ничего иного не осталось, как исполнить до конца его роль и, улегшись в постель с девицей, чьего имени я так и не узнал, предаться любовным играм, что я сделал с полным удовольствием. Потому что впервые за долгое время моё сердце было умиротворено, я был доволен собой, доволен жизнью и тем, что мне всё удалось, что сороковой день пройден и теперь Аяя и я тоже неуязвимы для Хозяйки Завесы. Конечно, кроме смерти у неё много ухищрений, но жизни Она уже не отберёт. Не знаю, заметила ли моя мимолётная любовница подмену или нет, но грустили по Эрику все рабыни в доме, это я приметил в последовавшие после его отъезда седмицы, пока не переехал сам. Вероятно, мой брат успел приласкать каждую.

До Вавилона мы добрались за сутки с половиной, на закате второго дня в полёте, показались знакомые очертания, и, прежде всего, теряющейся в облаках гигантской башни-зиккурата.

– Что это? – изумлённо сказала Аяя, глядя на чудовищное сооружение, в котором не было ни красоты, ни смысла.

– Ох… – выдохнул я. – Придурь местного царя…

– Звёзды наблюдать станут?

– Если бы… Хотя, кто знает, может, и будут. Но говорили о том, что царь хочет показать Богам, что он равен им.

– Зачем? – искренне удивилась Аяя. – Они прогневаются.

– Мне он кажется похожим на ребёнка, который испытывает шалостями терпение отца.

Аяя посмотрела на меня и сказала:

– А тебе не кажется, что все люди похожи на таких детей?

Я посмотрел на неё, она, теперешняя, притом, что мы мало ещё говорили, в полёте было недосуг, но я заметил, какой странной она стала теперь. В ней будто смешался маленький ребёнок, который не знает ничего из того, что есть в мире сущего и всем привычного, и какой-то удивительной мудрости. Но не приходится удивляться, вообще-то, она живёт-то только сорок второй день и в то же время уже триста лет с лишком…