Татьяна Иванько - Байкал. Книга 4

Поздно… вон до чего дошло… Ах, Эрбин, он здесь, так это он, так тихо сидел и не приближался, вроде, и за Завесу особенно не стремился, сохранял хладнокровие. Вот так самые большие хитрецы и ведут себя. Стало быть, Арий для него её похитил? Это как-то странно, ведь сразу после всего утром Эрбин был ещё у Вералги в доме… или… Это Арий отвёл нам глаза… сам Эрбин говорил об этой способности своего брата. Вот они хитрую штуку придумали…

Но ничего, теперь проще, тут не дворец, ни Дамэ, никакой вообще охраны нет, эти два наглеца так уверены в себе, что не потрудились хотя бы следить за ней. Думали, никто не найдёт? Бессильные смертные человечки, конечно, и не найдут, но, кому надо…

– Ты его любишь? – спросил я.

Скажет, что любит, пойду, убью его, а не любит, так, может…

Но Аяя развернулась ко мне и сказала, хмурясь:

– Что это ты, Орсег? Думаешь, хорошо так-то, ладно? Ты лучше бы интересное что рассказал бы. Вот говоришь, я сама рыб этих чудных нарисовала, так рассказал бы.

– Я и показать тебе могу. Хочешь? Поплыли сейчас же?

– Сей же час? – удивилась Аяя. – Нет, теперь не хочу.

Она сказала так просто, не смущаясь, не хочет и всё, да и почему бы ей хотеть? Устроилась тут с книгой, финики вон у неё в чашке, птички щебечут, мягкая трава и не докучает никто. Ну, кроме меня. Тогда и я решил расслабить спину, лёг на траву. И верно, хорошо, даром, что суша, а чистый рай…

– Ты помнишь своих родителей, Орсег? – спросила Аяя.

– Конечно.

– «Конечно», – вздохнула Аяя, – а я вот своих не помню. Кто были твои?

– Отец был купец, ходил по морю, маму очень любил, она родила двенадцать детей. Но в живых остался я один, остальные умерли младенцами – рассказал я, вообще-то впервые, никто прежде не расспрашивал меня о детстве или о родителях. – У меня было очень счастливое детство, родители души не чаяли во мне и я долго оставался ребёнком. Но когда умерли, один за другим, пришлось повзрослеть сразу. Мне в ту пору было пятнадцать. Тогда я для себя море и открыл.

– А как маму звали?

– Ивалла. Она была очень красивой. Я похож на неё.

Аяя засмеялась:

– Да ты не скромничаешь, я вижу, знаешь, что красивый человек.

– Что напрасно притворяться, будто я этого не осознаю. Вот ты, по-моему, ещё не поняла, не осознала, что ты чудо красоты.

Она лишь пожала плечами:

– Что с того, моей заслуги-то в том нет. А потом… – она посмотрела на меня и добавила негромко: – Я своего лица вовсе не помню. Каждый раз как отражение вижу, заново узнаю. Так что… осознавать особенно нечего. Но это всё… пустое, Орсег. Теперь хотя бы научиться чему. Вот говоришь, это всё, что тут написано да нарисовано, на самом деле есть? И покажешь мне? Может, я и вспомню…

– Как же ты от своего похитника-то убежишь?

– А меня никто не держит, но убегать я не собираюсь. Не держат, но и не обижают, чего же мне бежать? И куда? Возвернуться нельзя, а более некуда…

– Ну, гляди, как скажешь. Коли не обижают, сама и решай, – сказал я, вставая. – Так пойду я, Аяя, пора и честь знать. Днями приду, коли захочешь, поплывём, я тебе что из прежнего, али из нового покажу.

– На чём поплывём-от? – спросила она тоже, поднимаясь с травы.

Я засмеялся:

– Ну считай, что на мне. Обращусь дельфином и прокачу тебя. Люди так и считают, что я обращаюсь в дельфинов да в акул.

– А ты не можешь? Я уже ничему учусь не удивляться.

– Не могу. И никто, кого я знаю, не могут. Думаю, россказни об этом – враньё, али досужие сказки.

…Я увидел их в окно. Мне показала Зигалит. Позвала нарочно:

– Ты говори-ил, она Арию жена-а, а энто што-о за полюбо-овник?

Я посмотрел в окно и увидел, что они идут от сада, где был домик Аяи, мимо большого дома к воротам.

– В траве валялися там, я давно-о гляжу. Распу-утницу какую-то Арий в жёны взял, иде глаза-то бы-ыли? Даром, шо баса ненаглядная, даже мои служанки шепчутся, но…. – Зигалит посмотрела нам меня. – Ты скажи ей, у меня приличный дом, мне потаскух не надо зде-еся.

– То не полюбовник никакой, – сказал я и вышел, «проводить» Орсега. – Ты что здесь делаешь у нас? – спросил я его, уже проходящего мимо.

Он остановился, Аяя улыбнулась простодушно:

– Это Орсег, он…

– Да мы знакомы отлично, – сказал я, прожигая Орсега взглядом. – И что тебе здесь?

…Я смотрела на них двоих, удивляясь преображению обоих: Орсег весь будто надулся, выгибая грудь, словно хотел показаться больше, чем есть, Эрбин тоже расправил плечи и поднял подбородок, лицо его сделалось таким злющим, каким-то острым, мягкие губы побледнели, поджались, похоже было, что он зол не на шутку. Почему? Я растерялась…

– То моего ума дело, – нахально ответил Орсег, вскидывая гривастую голову. Ишь, оделся, голым не пришёл.

– Ума, али чего иного – мне всё едино, но энто мой дом, а потому сюда не таскайся.

Вместо ответа Орсег посмотрел на Аяю, растерянно и даже немного испуганно переводящую взгляд с меня на него, впервые при ней, новой, такое спор-от…

– Это поглядим – сказал Орсег и улыбнулся Аяе. Мерзавец.

И направился к воротам.

– Гляди не гляди, тут я в своём праве, – крикнул я ему вслед.

Орсег обернулся, бледнея от злобы в серый цвет, но глаза засверкали смарагдами. Чтобы не кричать на весь двор, где были и слуги и привратник выглянул, любопытствуя, из своей каморки, он вернулся и, подойдя ближе, почти вплотную проговорил сквозь зубы очень тихо, так, чтобы слышал только я:

– А Кратон? В своём был праве? Может, мне сообщить царю, что ваш бесподобный Арий отвёл всем глаза и исхитил его невесту? Что с ним тогда сделает царь?.. Хотя интереснее, что сделает Повелительница Завесы, верно? – он прожёг меня глазами. – Так что, кто в своём праве, а кто нет, ещё придётся разобраться… Вон она решит, кто тут в каком праве, – он кивнул на Аяю.

Я не сказал ничего больше, угрозы увесистые, ничего не скажешь. Как он нашёл нас, вот что самое загадочное и странное… Но Арику я решил ничего не говорить, ему и так всегда ревность не давала жить, не хватало ещё мне заводить его напрасно. Тем более что это и, правда, опасно. Арик спрашивал, кто шепнёт Повелительнице, что он не выполняет своей части договора…

Я хотел было, вернуться в дом, проследив, что Орсег благополучно выдворился, но Аяя вдруг сказала:

– Эр, ты… не гони его, он ведь незлой… Он хочет мне помочь.

Я вздохнул устало, но честное слово, как дитя…

– Яй… я понимаю, что ты сейчас хуже младенца стала, но чем Орсег тебе может помочь?! Сама-то подумай.

– Он обещал мне показать морские чудеса. И рассказать. Я в книге читаю, он говорит, я сама написала, а я не помню вовсе, так он…

Я посмотрел на неё, и показал на шнурочки у лифа, немного распустившиеся, ослабшие узелки так, что открывался очень соблазнительный вид на её груди. Я вижу, Орсег не касался её, по ней теперь всё понять можно, но ведь ясно, что хотел и получит, если она зевать-доверять будет. Незлой… ну, конечно!