Александр Тапилин - Я люблю тебя, Солдат

Здесь, в голову Евгения, буквально, как молния, ударила страшная мысль.

«А, действительно, если Настю кто-то просто сильно напугал, какой-нибудь случайно оказавшийся здесь подвыпивший мужик, притворившись каким-то там солдатом, и просто хотел её…Но увидев Евгения быстро скрылся, спрятался, но не ушёл. И вот когда Евгений её отпустил одну, на что не имел никакого права, этот так называемый «солдат» пошёл следом за ней, и когда она отошла на значительное расстояние…».

Снова Евгения стало морозить, и он почувствовал, что совершил самое настоящее преступление, вернее преступную халатность, за которую нет ему никакого прощения, и не смыть ему такого позора до конца жизни, особенно, если с Настей что-то подобное случилось. А затем Евгению стало не только «не по себе». Огромный стыд проник во всё его существо. Стыд за себя, за своё «дубовое» руководство поисковой работой, такой ответственной и такой опасной.

В тот момент, когда Евгений проклинал свою глупую позицию по отношению, в чём он теперь не сомневался, к бредовым фантазиям Насти, неожиданно раздался пронзительный звонок его мобильного телефона. Он схватил его словно соломинку, за которую хватается утопающий, и, даже не взглянув от кого звонок, быстро ответил, надеясь услышать единственную радостную весть. Но уже недавно звучащий до боли знакомый голос Смурова Артёма окончательно обескуражил и полностью обезоружил его.

«Слышь, начальник. Тут у нас неподалёку, по мнению Лёни Кокшарова и Совкова Игоря, километрах примерно в полутора, хлопок какой-то подозрительный раздался. Они утверждают, вполне вероятно, что это был как раз взрыв мины – ловушки, которые немцы здесь в 1942 году повсюду понаставили против партизан. Конечно, на сто процентов утверждать они не берутся, но такое исключить мы не можем. Сама мина взорваться через столько лет, как ты понимаешь, вряд ли могла. Здесь возможен только один вариант. Видимо эту мину, вернее проводок, идущий от неё, кто-то резко потянул, и взрыватель сработал. Хотя, повторяю, это только наши предположения. Какие будут указания, начальник?»

Евгений сразу же представил самое страшное. Дрожащим голосом он спросил:

«В каком направлении от вас произошёл этот хлопок?»

«В каком направлении? Хитрый ты начальник. Забрал себе единственный в отряде компас. Тебе же нужно самое точное направление, а не какой-нибудь там север или запад. Солнца сейчас на небе нет. Так, смотрим карту. Что у нас получается? Ого, точно в юго-западном направлении от нас мы слышали этот подозрительный хлопок. Когда спрашиваешь, он произошёл? Да минут пять назад, примерно. К сожалению, точное время мы не засекли».

Евгений был в полнейшем шоке от услышанного. Сам лично он, конечно, никакого хлопка не слышал, да и не мог услышать, так как расстояние было слишком большим. Но…ему было не просто жутко, но и невозможно поверить в это. Если сказать, что самые ужасные мысли овладели его душой, значит, не сказать ничего. Эти мысли были даже не ужасные, они были какие-то отчуждённые, какие-то атрофированные, какие-то бестолковые. О чём он думал в те мгновения?

«Неужели это Настя? Нет, не может быть? Не должно быть. Она ещё не смогла подойти на такое близкое расстояние».

Но Евгений прекрасно понимал, что это всего лишь успокоительные отговорки. Вероятность того, что это именно Настя составляет 99,99%. Кто же другой может оказаться в глухом болотистом лесу именно в это время? А, хотя? Евгений упорно перебирал все варианты, и здесь его буквально пронзила оригинальная мысль:

«А солдат, да, тот самый солдат, которого видела Настя? Если отбросить все эти фантастические предположения, то ведь и он, что вполне вероятно, мог оказаться в это время на том самом месте, откуда поисковики слышали странный хлопок, напоминающий взрыв».

Теперь Евгений словно очнулся от странного сна и быстро набрал номер Артёма:

«Слушай меня внимательно Артём. Быстро идите вместе с Кокшаровым к месту предполагаемого хлопка строго на юго-запад. Только не бегите, смотрите под ноги. Полтора километра быстрым шагом вы вполне можете пройти за пятнадцать – двадцать минут. Когда обнаружите это место, сразу сообщите мне, что вы там увидели. Только, умоляю вас, не затягивайте. Возьмите с собой все медикаменты, которые у нас есть в наличии. Бинтов побольше возьмите. Отправляйтесь туда сейчас же, не волыньте. Понимаете, что дело очень серьёзное. Повторяю ещё раз, как что узнаете, сразу же связывайтесь со мной, какова бы страшная правда ни была».

«Зачем я это сказал? Не стоило бы говорить эту заключительную фразу». Здесь Евгений, никогда не верящий ни в какие приметы, сплюнул три раза через левое плечо и, подойдя к ближайшему дереву, постучал об его ствол три раза.

Теперь Евгению было уже не до холмика, на который указала Настя. Он напряжённо ждал, часто поглядывая на свои абсолютно точные командирские часы. Время для него шло слишком медленно. Он прикинул, что ребята ещё только двинутся с дороги к предполагаемому месту взрыва минут через пять после их разговора. Действительно, они обязательно должны взять всё необходимое – санитарный пакет, немного продуктов, хороший металлоискатель, лопату и, не теряя больше ни секунды выйти в указанном направлении. Итак, прошло десять минут после их разговора,…прошло пятнадцать минут,…двадцать минут. Евгений прикинул, что если всё нормально, то через пять, максимум через десять минут, они должны, даже обязаны позвонить ему.

Евгений решил больше не смотреть на часы, чтобы лишний раз не переживать и стал напряжённо ждать, приготовившись к самому худшему. Затем нервы его не выдержали. Он расстелил почти на мокрой траве снятую с себя утеплённую мехом штормовку и, аккуратно положив рядом с собой сотовый телефон, подложив под голову смятый мешок, в который предполагалось складывать находки, улёгся на промёрзлую землю, сразу закрыв глаза. Какая-то странная усталость овладела командиром поискового отряда. Когда он закрыл глаза, то увидел смотрящие пристальным взглядом на него светло-голубые, почему-то искрящиеся глаза Насти. Её глаза, её напряжённый взгляд словно шептали ему:

«Ну, зачем, зачем вы отпустили меня одну, Евгений Николаевич? Я ведь совсем не ориентируюсь одна в лесу. А тут ещё кругом мины времён далёкой войны. Вы же сами предупреждали, что одной ходить по такому лесу опасно. Что же вы наделали, Евгений Николаевич? А вы ведь мне так нравились. И не только как командир отряда, но и просто как настоящий, смелый, решительный, бескорыстно преданный своему нелёгкому делу симпатичный мужчина, готовый в любую секунду прийти на выручку любому, независимо от ситуации. Как же вы могли подвести меня, ах, Евгений Николаевич, Евгений Николаевич, что же теперь будет и со мной, и с вами?»