Ника Маслова - Хрустальное счастье

Переживать не стоило, в конце концов, эта была не первая вещь, которую Ариэль позаимствовал в тех покоях – ему уже давно потребовалось бельё, без конца спать в верхней одежде не станешь. Они постепенно обустраивали свою жизнь, как могли, и вот, дошла очередь и до смены костюма. Кай прав, нельзя вечность ходить в своём – покрытом несводимыми пятнами и с множеством круглых дырочек, прожжёнными искрами, с большой подпалиной на рукаве.

Наверное, когда-то и этот нарядный сюртук постигнет участь стать непривлекательной тряпкой, но пока что он выглядел хорошо, а Ариэль в нём – превосходно.

Блажь – так одеваться, когда сразу после завтрака собираешься заниматься домашними делами, но Ариэлю тоже захотелось увидеть себя другим, не таким, каким он стал в последнее время. Вроде бы и не делал ничего такого уж чрезмерно тяжёлого, а уставал. Давило серое зимнее небо, постоянные тучи, невозможность выйти, взять коня и пустить его вскачь. Суета, суета, хорошо хоть уборкой занимался четырёхрукий.

Занесённые снегом дороги и гористая местность не позволяли проводить время так, как Ариэль привык за годы. Скачки пришлось отложить на неопределённое время – до того, как дороги очистятся, скорее всего. Да и с горгульями сначала надо что-то решить: они беспрепятственно пускали гостей во двор, но не в замок через главный вход, и не позволяли уходить со двора хоть с какой-то поклажей. С пустыми руками – иди, но не иначе. Даже Дамиру, отправляющемуся на охоту и берущему с собой мешок с запасом еды, приходилось пробираться мимо них скрытно, как вору.

Горгульи позволяли открыто дойти до конюшни, чтобы покормить лошадей, поводить их на поводу в центре двора, но стоило повернуть к воротам – и они закрывали их каменными телами, хлопали крыльями, беззвучно кричали: сам – уходи, вещи и лошадь – оставь. Вот такая получалась прогулка: в ограниченном пространстве двора и под неусыпным присмотром. А так хотелось свободы, но ещё больше – весны.

И всё же Ариэль предвкушал, как после завтрака и необходимых дел пойдёт кормить Живчика и Забияку, осмотрит ногу Северного ветра и почешет за ухом лошадь Дамира – Шмеля, семилетнего пегого жеребца.

Выходя из своей комнаты, Ариэль улыбался. Грядущий день обещал ему не только труды, но и радости. Кай лишь в одном оказался не прав: Ариэль тоже устал выживать. Он хотел жить. Это правда.

В обеденном зале Ариэля ждал красиво накрытый стол на четыре персоны и Кай – причёсанный, свежий и в новом наряде, сегодня зелёном, с подснежником-брошью на пышном кружевном воротнике. Несколько устаревший фасон, но одежда с чужого плеча была Каю к лицу и сидела на нём хорошо. И, судя по уверенной, спокойной улыбке, его не заботили мысли о том, что когда-то, возможно, этот зелёный наряд носил Фер или его брат – о чём не слишком хотелось-то думать. Не стоило портить доброе утро размышлениями о недобрых обстоятельствах, которые привели их сюда и вынудили поступать так, как прежде и помыслить было нельзя.

Да, они с Каем взяли чужие вещи без спроса. Но даже единственный из ныне здравствующих Карских – Ферран, называющий себя Люцифером, не стал бы их за это осуждать. Так что – с улыбкой вперёд, в то хорошее будущее, которое только возможно построить здесь и сейчас. А прошлое пусть останется прошлому.

Кай действовал именно так – без тени сомнений.

– Этот наряд тебе очень к лицу, – похвалил он. – В нём ты вновь похож на себя настоящего – принца крови, супруга короля.

– Одежда меняет не так много, как ты считаешь.

Кай приподнял брови, бросил взгляд поверх плеча Ариэля и рассмеялся.

– Расскажи это Дамиру. Как увидел тебя, такого красивого, то сразу сбежал.

Ариэль обернулся – никого. Бросился в коридор, следуя за стремительно угасающим шумом шагов – и никого уже не увидел.

– Дамир? – крикнул он слишком громко для погружённого в вечный сон замка. Мурашки прошли по рукам от звука собственного голоса, от тишины в ответ, от понимания, что она означает.

Ариэль ждал, хотя и уже знал – никто не придёт, никто ему не ответит.

– Он был там. – Кай остановился в дверях, выглянул в коридор – совершенно пустой, с рядом молчаливых, неподвижных статуй воинов у комнат, которые никто больше даже не пытался открыть. – Так он что, правда сбежал? С чего бы?

Оба понимали, что, скорее всего, случилось, и оба не желали верить очевидному.

– Я точно видел его. – Кай опустил голову, закрыв глаза, недолго молчал. – Теперь мне кажется, заметив тебя, он изменился в лице. – Он встряхнул головой и тяжело вздохнул, но сказал деланно бодро: – Я могу ошибаться. Это случилось так быстро, я видел его краем глаза, узнал, но не смотрел в лицо, вернее, взглянул, но без внимания.

Кай повернулся к Ариэлю.

– Разве мог бы я сразу не заметить, что с ним что-то не так? Он ведь лицом будто статуя – исказись оно, я бы сразу увидел. А я понял лишь то, что, взглянув на тебя, он попятился, а затем повернулся спиной – и я больше не мог видеть его лицо, а потом и его самого.

Ариэль молча покачал головой. Его надежды начать жить теперь казались такими наивными. Всё рушилось, стоило лишь решить начать жить. Будто боги его прокляли.

– Дамир! – крикнул Кай, но и на его зов никто не явился.

Ариэль подошёл к столу, опустился на стул. Наверное, так чувствует себя молодая трава, когда её бьёт мороз, вернувшийся без предупреждения.

– Ты думаешь то же, что и я? – Кай занял место напротив. – Он никогда себя так не вёл. Я имею в виду, здесь.

Ариэль кивнул: разве могли быть иные причины? Дамир точно всё вспомнил. Странно лишь то, что сразу не достал меч, не напал. Но он вернётся, обязательно. А значит, умиротворение последних дней кончилось и совсем скоро обернётся кошмаром.

Жаль, что судьба дала ему так мало времени. Ариэль так старался успеть сделать побольше, и вот, почти ничего не достиг.

Время испытаний снова пришло, стоило почувствовать себя живым человеком. Может, и правда боги на него за что-то злы? Может, его кто-то проклял? Наверняка это те тысячи невинных, посылающих проклятия на голову Душелома и весь его род до седьмого колена.

Ариэль опустил голову, спрятал лицо в ладонях, несколько раз вдохнул-выдохнул.

Так, а теперь соберись. Нельзя пугать Кая.

– Он ничего вам не сделает. Он воин и человек чести, – справившись с собой, сказал Ариэль, и Кай – его тихий маленький брат – ударил кулаком по столу так, что задребезжала посуда.

– Он и тебе ничего не сделает. Я не позволю!

– Мы не позволим, – раздался от двери голос Томи. Не такой звонкий, как прежде, но намного сильней, чем все последние дни.

Брат сам дошёл сюда, а этот зал находился довольно далеко от его комнаты. Томи оделся и причесался, и пусть его лицо казалось чудовищно бледным – твёрдо стоял на ногах. А ведь поставленная для него на общий стол тарелка была лишь данью установленному порядку – никто его не ждал, позже завтрак ему бы отнесли. И вот, Томи здесь – победивший болезнь, сильный духом, тоже, видно, решивший начать новую жизнь.