Валерий Голиков - Трагедия Замка Эльсинор

Гамлет

– Вот видите, сударыня, опять дела.

Ну, что могу поделать я,

Коль без меня не могут обойтись?

Такая вот у принца жизнь.

(он берёт со стола книг и продолжает)

Спасибо вам за книгу,

Что так любезно

Вы согласились дать мне почитать.

Как прочитаю, занесу.

(и дальше уже шёпотом)

Люблю, люблю, люблю котёнка моего, люблю!

Гамлет уходит. Офелия в замешательстве. Она представляла себе, что у них всё будет «как положено», как в тех книгах, что она прочла. Ведь в них сначала любовь, потом свадьба, семья, только потом секс, а тут всё наоборот.

Офелия

«Не молоды ли мы для брака?

Вот гад! Что этим он хотел сказать?

Когда в альков увлёк меня,

В последнее свиданье наше,

Намного понятливее он выражался.

Сейчас же всё сплошной туман.

А я-то, я-то… тоже хороша.

Я думала: к отцу отправимся,

Мы после этого… за благословеньем.

Потом к его, а что теперь? Каков итог?

Не знаю, что и думать.

Как кошка с мышкой, он со мной играет.

А что потом он скажет,

Что не создан он для брака?

А может быть была права цыганка Эсмеральда,

Когда в тот раз на площади базарной

Предо мною карты разложив,

Сказала мне: “Беги от Гамлета, беги…”

Что с Гамлетом не светит счастья мне.

И более того, чтоб лучше б мне его не знать совсем

И даже: «Опасна для тебя его любовь.

Держись подальше от него!

(далее Офелия как бы обращается к самой себе)

Давай-ка, милая, попридержи коней

И к Гамлету получше присмотрись,

А до тех пор терпенья наберись

И в свой альков ему закрой дорогу.

Стань, как и прежде, недотрогой,

Тогда узнаешь ты

Подлинную цену его словам.

Ещё вот карты что-то нехорошее сулят… »

Сцена XVIII

Жилище Горацио. После ухода Полония и солдат он немедленно приступает к изучению содержимого бочек. С одной стороны, его самого распирает любопытство, ведь он истинный учёный и не терпит неизвестности. А с другой стороны, шутки Полония могут оказаться и правдой. Ведь кто знает, что у Клавдия может быть на уме. Говорят, что новоиспечённый король очень вспыльчив. Кто ему судья? Горацио подходит к первой бочке, аккуратно достаёт из неё мешочек из плотной ткани и идёт к своему рабочему столу. Положив мешочек на стол, он его аккуратно развязывает – ничего не случается. Гораций засовывает пальцы в мешочек, и зацепив там не большую щепотку вещества, извлекает его на свет божий. Затем внимательно начинает рассматривать его. На лице Горацио читается некое разочарование:

Горацио

«Похоже на пожухлую траву

Или на лист сухой.

Добра такого завались вон

В палисаднике моём.

Вопрос весь в том,

Зачем его так бережно запаковали?

Дальше он трет вещество между пальцами. Это ему ничего не даёт. И он отваживается понюхать его. Задумчиво:

Запах приятный, но незнакомый.

Такого запаха я прежде не встречал

В наших краях.

Есть голову над чем мне поломать.

А уж по запахам и ароматам я первый спец!

По обонянию у нас мне равных нет!

Полоний подсказал,

Что это может быть приправа.

Тогда, конечно, весть эта короля порадует.

А то он, говорят, совсем зажрался:

И курица невкусная ему,

Не лезет в горло мясо…

Ну что ж, такого исключать нельзя.

Адольфу надо будет показать,

Шеф повару, приправу эту.

Возможно, он найдёт ей применение.

Да и не забыть бы ему подсказать,

Чтоб он сначала на бродягах испытал,

Сей препарат,

И мнение потом бы их послушал.

Как, вкусно или нет?

Конечно, если выживут.

Затем Горацио решает испробовать, как горит это вещество. Вдруг это какая-то разновидность пороха. Он берёт небольшую мисочку, кладёт в неё щепотку вещества. Затем берёт длинную лучину, запаливает её с одного конца и отходит примерно на метр, считая что это достаточно безопасное расстояние для такого эксперимента. Он подносит огонёк к веществу, но ничего не происходит. Вещество даже не загорается. Горацио решает усложнить эксперимент. Он достаёт из мешочка уже небольшую пригоршню вещества, кладёт её в мисочку и опять отходит на такое же расстояние. Он вновь подносит лучину с огоньком к веществу. То еле-еле начинает тлеть.

Значит не порох, можно и поближе подойти.

Точно приправа, мать её ети…

Горацио, подойдя почти в плотную к столу, отчётливо учуял, что запах от вещества стал более плотным. Он наклонился ещё ниже над мисочкой. А в это время на улице поднялся ни с того ни с сего сильный ветер. Он навалился на форточку окна, за которым работал Горацио. Форточка приоткрылась и небольшой ветерок ворвался в помещение. Он лихо пронёсся над столом, за котором трудился учёный, и своей природой раздул еле тлеющее вещество. Вещество на какое-то мгновение вспыхнуло. И этого оказалось достаточно, чтобы оно исторгло из себя добрую поцию дыма. Дым поспешил своим непривычным ароматом наполнить небольшое пространство над столом, как раз напротив носа Горацио. И учёный вдохнул в себя этот дым. Он показался ему прекрасным заморским благовонием.

Так вот оно что!

Не думал я, что ветерок

Поможет тайну мне раскрыть сию.

Теперь понятно, почему

Из далека его везли

Так бережно и аккуратно!

Нет, не приправа это,

Беру свои слова обратно.

Теперь уверен на все сто,

Что это благовоние

С заморских берегов!

О, и в голове я чувствую восторг!

И тут Горацио ощутил у себя в голове какую-то лёгкость. Всё напряжение дня начало уходить, спадать. На душе стало спокойнее. В старое поношенное сердце вошло умиротворение, за ним – праздник, а за ним – и благодать! Но Горацио до мозга костей был учёным, и даже в этом приятном состоянии он продолжал держать ситуацию под контролем и анализировать весь процесс.

Немыслимо, чтоб аромат травы

Такое действие имел!

Юность моя вновь возвращается ко мне.

В каком-то я сейчас…

Блаженстве нахожусь.

Как описать такое королю смогу?

Как описать ту музыку, что слышу я сейчас?

Уносит к небесам она меня!

Недуги же, что мне с годами стали досаждать

И по ночам мешают спать,

Вдруг отпускают!

Воистину, трава заморская

Свои нам раскрывает тайны!

И даже близок к мысли я,

А не волшебна ли она?

Нет, нет, Горацио, ведь ты учёный.

Волшебная!

Как мог додуматься ты до такого?

Смотри на это дело по-иному,

Как и положено тебе,

С научной точки зрения.

А не лекарство ль это,

Что нам послало проведенье?

Но торопись, Горацио, поторопись!

Всего три дня отпущено тебе

На то, чтоб был его величеству готов ответ,

Чтоб разобраться что к чему, да почему.

На полную пора науку подключать свою!

Рассиживаться некогда, три дня –

И должен быть на всё готов ответ!

«Три дня», – так государь нам повелел.